Таинственный обоз - Серба Андрей Иванович - Страница 14

Конечно, после встречи с ранеными казаками ее положение изрядно усложнилось, однако не стало безнадежным. Она лишилась коня? Но сравнительно недалеко зимник, по которому часто ездят крестьяне, могущие подвезти ее. Да и в лесу наверняка имеются деревни, а поскольку в деньгах она недостатка не испытывает, то приобрести новую лошадь для нее не проблема. Она ранена? Но не настолько серьезно, чтобы безвольно опустить руки и ждать приближения своей кончины. Поэтому нечего раскисать и терять понапрасну время! Скорей из оврага туда, где она вновь станет полноправной хозяйкой собственной судьбы!

На зимнике появляться нельзя: можно снова встретить вездесущих казаков, тем более что часть их может быть специально отряжена для ее поимки. Значит, необходимо искать ближайшую глухую лесную деревеньку, где простодушные и сердобольные русские крестьяне опять придут на помощь несчастной, ограбленной, раненой французами-разбойниками московской дворянке, пустившейся на поиски мужа-гвардейца. Итак, немедленно в путь! Жаль, что придется покинуть овраг, где она куда в большей безопасности, нежели в голом, далеко окрест просматривающемся зимнем лесу. Однако ничего не поделаешь — находясь в овраге, она полностью лишена возможности ориентироваться на местности и выбирать нужный ей маршрут движения.

Выбраться из оврага оказалось не так просто, как она думала. Его склоны были довольно круты и занесены снегом. Каждая попытка Мари подняться к гребню оврага заканчивалась тем, что она, вскарабкавшись на четвереньках до половины склона, неизменно сползала вниз вместе с растревоженным ею снежным пластом. К тому же рана в бедре, поначалу напоминавшая о себе слабым жжением, разболелась вовсю, отдаваясь при каждом шаге острой болью в низу живота. Мари уже решила отказаться от мысли выбраться из оврага, как вдруг заметила невдалеке цепочку лошадиных следов, пересекавших овраг. Вмиг повеселевшая француженка заковыляла к этому месту: там, где по склону смогла подняться к гребню лошадь, это должно быть доступно и человеку. Так и оказалось. Покинув овраг, Мари немного отдышалась и пошла по следам дальше. Дело в том, что неизвестные всадники двигались со стороны зимника в глубину леса и, рано или поздно, их маршрут не мог не привести к человеческому жилью.

Повалил густой снег, усилился резкий, холодный ветер. Рана на бедре горела, словно в огне, не позволяя ступать на ногу и вынуждая осторожно волочить ее по снегу. С залитым потом лицом, задыхаясь от доселе не испытываемой физической нагрузки, громко плача от боли и жалости к себе, Мари едва брела по следу, оставленному в лесу тремя всадниками. Она давно потеряла представление о пройденном расстоянии и времени нахождения в пути. В голове сидела лишь одна мысль: не упасть, потому что подняться она вряд ли уже сможет.

Неожиданно тихий, неясный шум, донесшийся до слуха беглянки, заставил ее остановиться и прислушаться. Она не ошиблась! В направлении, куда вели следы, раздавались конское ржание и стук копыт! И главное, эти звуки приближались к ней! Счастливо улыбаясь, Мари в изнеможении прислонилась спиной к дереву и с надеждой уставилась в темноту ночи. Стук копыт, временами заглушаемый ржанием и храпом, становился все громче и отчетливее, и вот из-за деревьев вынесся всадник. Обыкновенный русский мужик с большой рыжей бородой и топором за поясом! Он был один, его лошадь скакала по тем же следам, по которым шла Мари. Сердце француженки радостно заколотилось: вот оно, внезапно явившееся спасение!

Подпустив поближе лошадь и опасаясь, что мужик, почему-то постоянно оглядывавшийся назад, ее не заметит, Мари сама окликнула его.

— Эй! Эй! Помогите! Помогите!

Увидев прижавшуюся к дереву темную фигуру, русский натянул поводья, остановил скакуна. Его рука потянулась к топору. Тогда, оттолкнувшись плечом от ствола дерева и прыгая на одной ноге, Мари стала приближаться к мужику.

— Помогите… помогите, — продолжала повторять она. — Я тоже русская, я в беде. Помогите!

Рыжебородый снял ладонь с топора, наклонился с коня в сторону женщины. На его лице читалось крайнее удивление.

— Я из Москвы, дворянка. Ехала к раненому мужу-офицеру, он служит в гвардии… В пути напали французы. Они ограбили меня и ранили, — отрывисто говорила Мари, поворачиваясь к мужику окровавленным бедром. — Я еле спаслась от смерти. Помогите мне… Я хорошо заплачу, только помогите.

Не спуская молящих глаз с русского, француженка потихоньку вытаскивала из-под одежды пистолет. Если мужик и захочет ей помочь, он наверняка захватит ее туда, куда скачет сам, — к зимнику, что для Мари крайне нежелательно. Убедить его изменить маршрут и вначале доставить ее в какую-нибудь деревню вряд ли удастся. Да и какие веские доводы она сможет для этого привести, если ближайшее место, где она может рассчитывать на помощь и ночлег, — покинутая ею изба у зимника? А коли так, выход напрашивался один: владелицей лошади вместо русского должна стать она и уже по собственному усмотрению выбрать дальнейший путь.

Держась левой рукой за провисшую к земле под тяжестью снега толстую ветку, Мари сделала еще три прыжка навстречу мужику. И когда тот протянул руки, чтобы поднять ее в седло, выхватила пистолет и выстрелила ему в грудь. Рыжебородый рухнул наземь, а лошадь, напуганная грохотом и вспышкой выстрела у самой морды, взвилась на дыбы, отпрянула в сторону и остановилась в нескольких шагах от мертвого хозяина. Выпустив ветку и отшвырнув дымившийся пистолет, француженка обрадовано заковыляла к лошади, но та, настороженно кося глазом, отступила назад. Мари последовала за ней, однако лошадь, вдруг испуганно дернув головой и тревожно заржав, метнулась вперед. Едва не сбив француженку с ног, она стремительно исчезла в темноте.

И лишь затих между деревьями стук ее копыт, в уши Мари ворвался другой звук — протяжный, заунывный волчий вой. Все набирая силу, он несся со стороны, откуда прискакал мужик. Так вот почему он постоянно оглядывался назад! Вот что заставило стремглав умчаться его лошадь! Объятая ужасом, Мари безвольно опустилась на снег рядом с убитым русским. Оцепеневшим взглядом принялась следить за мелькавшими среди ближайших деревьев несколькими желтоватыми огоньками, которые, приближаясь и увеличиваясь в размерах, стали окружать ее со всех сторон. Что делать? Пистолет разряжен, для защиты имеются кинжал и топор рыжебородого. Но разве сможет она, слабая и к тому же раненая женщина, отбиться подобным оружием от стаи голодных, почуявших близкую добычу волков?

А огоньки все ближе, одна пара светилась уже за соседним деревом в десятке шагов от нее. Мари показалось, что она даже слышит тяжелое дыхание зверя и ощущает смрадный запах из его широко открытой пасти. Конец! Так к чему лишние страдания…

Быстро перекрестившись и шепча молитву, француженка решительно поднесла к губам перстень с ядом…

Маленький, незаметный со стороны костерок, умело разложенный урядником в неглубокой лощине рядом с озером, согревал лишь вытянутые над огнем руки. Однако Владимир Петрович не замечал ни ледяных порывов налетавшего с озера ветра, ни холодных уколов попадавших в рукава и за воротник колючих снежинок: в голове вертелась и не давала покоя навязчивая мысль: что делать?

Допустим, лесник встретит и направит к ним полусотню оставшихся в живых казаков. Пусть его жена или внучата поднимут в деревне и пришлют на помощь еще столько же мужиков. Что это даст? Работы по подъему со дна озера бочонков растянутся не меньше как на несколько часов, а ускакавшие французы могут вернуться к полынье в самое ближайшее время. И не одни, а с подкреплением, намного превышающим число противостоящих им у озера русских.

Как поступить тогда? Уклониться от боя, оставив противника хозяином озера и скрытых в нем сокровищ? А честь русского мундира и ответственность перед памятью тех, кто уже сложил головы в погоне за обозом? Принять неравный бой и доблестно погибнуть? Напрасная, бессмысленная смерть, потому что содержимое бочонков с лилиями в конечном счете все равно достанется врагу! А третьего не дано: их сотня настолько глубоко проникла во вражеский тыл, что не имела со своими никакой связи, в то время как отступавшие по тракту французские колонны находились от озера всего в двух десятках верст. Но ведь должен, обязательно должен быть какой-то разумный выход!