Мечом раздвину рубежи - Серба Андрей Иванович - Страница 34

— Зиндан есть зиндан, даже если ты находишься в комнате стражников, а охрана позволяет пить вино и принимать ласки продажных женщин. Юз-беки, говорю последний раз — мы завершим наш разговор завтра по твоему усмотрению: между нами либо перед судьей-язычником.

— Этому не бывать, рус, ибо я знаю, что случится завтра. Ты либо заявишь, что твой воин, страшась расплаты за прошлые грехи, сбежал ночью, либо покажешь нам другого человека, внешне схожего с ним. Впрочем, почему схожего? Разве ты не можешь заявить, что мы с Аруком его не рассмотрели из-за слепящего солнца и замутивших наши глаза слез, выжатых из нас встречным ветром? Нет, рус, этот человек предстанет перед судьей не завтра, а сегодня, и к нему его доставлю я сам, хотя совсем недавно у меня были совсем иные планы. Ты поедешь со мной или поручишь присутствовать на суде кому-то из своих людей?

— Я не сделаю ни того, ни другого. Я и все мои люди продолжат прерванный тобой путь.

— Нет, рус, один из вас его не продолжит, а прямо отсюда отправится в зиндан. Да-да, в зиндан, ибо я и десятский Арук обвиняем его не только в дезертирстве из войска кагана, но и в том, что он, асий и бывший бунтовщик, находится сегодня в Итиль-келе по заданию мятежных асиев.

— Опомнись, юз-беки! О каком задании мятежных асиев ты говоришь, если он всего несколько дней назад прибыл из Киева, а во время пути с караваном купца Исаака ни на час не отлучался от него? Это могут подтвердить Исаак и его люди.

— Возможно, но это Исаак и его караванщики будут делать перед судьей. А сейчас, рус, позволь мне выполнить долг верного воина кагана и задержать лазутчика врагов Хазарии.

— Воин великого киевского князя — лазутчик врагов Хазарии? — округлил глаза Микула. — А почему бы тебе не назвать таким же лазутчиком и меня, сотника этого воина? Постой, а не враг ли кагана ты сам, сын Мухаммеда, желающий поссорить хазар, детей Моисея, с русичами, внуками Перуна? Уж не хочешь ли ты, оскорбляя воинов великого князя Игоря, столкнуть Хазарию с Русью именно сейчас, когда она тушит мятеж асиев и отбивается от набега печенегов и гузов? Вижу, юз-беки, что ты куда опаснее человека, коего пытаешься обвинить невесть в чем. Даже несмотря на мое предупреждение, ты хочешь задержать его и нанести непоправимый вред Хазарии? Подумай еще раз…— и Микула предостерегающе положил ладонь на рукоять меча.

Несколько мгновений юз-беки смотрел на Микулу ненавидящим взглядом, затем зло процедил сквозь зубы:

— Рус, ты очень умный человек. Ты знаешь, что каган сегодня ни за что не захочет ссориться с твоим князем, и потому чувствуешь себя в безопасности. Случись наша встреча даже месяц назад, я приказал бы скрутить разбойника, которого ты выдаешь за своего воина, на твоих глазах, а если бы ты стал защищать его с оружием в руках, эта участь постигла бы и тебя… в случае, если бы ты остался жив, — добавил он с усмешкой. — Но сейчас я действительно бессилен перед тобой. Однако я бессилен лишь как юз-беки, слуга кагана, но не как свободный, гордый человек, с которым ты, рус, вел себя свысока. Я не привык терпеть подобное обращение, тем более в присутствии своих подчиненных, поэтому ты заплатишь за проявленное высокомерие кровью. Принимаешь мой вызов?

— Да.

— Я не сомневался в твоем мужестве, рус. Но так ли смел тот, из-за которого ты рискуешь жизнью? Готов ли он скрестить меч с десятским Аруком, которому принес столько горя?

— Пусть это решают он и твой десятский.

— Арук, готов ли ты собственной рукой привести в исполнение приговор, вынесенный твоему бывшему воину-дезертиру? — спросил юз-беки. — Но прежде чем ответить, присмотрись к нему внимательней еще раз — он ли это или схожий с ним человек?

— Он, доблестный юз-беки. Я не могу ошибиться, потому что изменник не просто мой бывший воин, а соплеменник и даже друг детства. Изменяя кагану, он предал меня и нашу дружбу, ибо знал, что первым за преступления своих воинов отвечает их командир. Вот почему я с удовольствием отрублю ему голову, избавив от этого труда палача-катилу. Если он не трус и не разучился держать меч, пусть приходит на поединок вместе с русом и умрет, как бывший воин, с оружием в руках, а не как разбойник на плахе.

— Рус, ты слышал слова десятского. Разрешаешь ли тому, кого называешь своим воином, встретиться с Аруком в бою?

— Я не запрещаю этого, однако окончательное решение за ним самим. Сарыч, — подчеркивая имя, которое скорее всего было получено казаком от разбойников, а не от родителей при рождении, обратился к нему Микула, — готов ли ты вступить в поединок с десятским ал-арсиев.

Сарыч молча склонил голову в знак согласия.

— Юз-беки, я и мой воин принимаем твой и Арука вызов. Где и когда состоится бой?

— Сегодня в полночь у Сухого оврага. Надеюсь, рус, ты понимаешь, что никто не должен знать о нашем поединке. Иначе, победи мы — неприятности будут у нас, а выиграй бой вы — отвечать за смерть лучших воинов кагана придется вам.

— Понимаю это. Но как найти Сухой овраг?

— Его не надо искать, человек, с которым тебе сегодня ночью придется победить или умереть, хорошо знает это место. Именно там воины кагана решают вопросы, схожие с нашим.

— Сарыч, ты знаешь Сухой овраг?

И опять казак молча кивнул головой.

— До встречи в овраге, рус, — сказал юз-беки, разворачивая коня вслед своему ускакавшему отряду. — И не забудь перед этим назначить своего преемника, — добавил он, вытягивая скакуна плетью и пуская его в карьер.

— Позаботься об этом и ты! — крикнул ему вдогонку Микула и в сердцах дернул себя за длинный ус. — Доездились! Как оправдаюсь перед великим князем, ежели Арук убьет тебя, будущего нашего проводника и помощника?

— Не о том печалишься, сотник, — ответил Сарыч. — Знай, что юз-беки слывет в Итиль-келе лучшим бойцом на мечах, на его счету немало выигранных поединков. Тебе предстоит трудный бой, и помоги боги, чтобы ты вышел из него победителем.

— Я выйду им, — уверенно заявил Микула. — А вот устоишь ли ты супротив Арука? Как-никак он был сотником, а для того, чтобы учить других, перво-наперво надобно самому быть отличным воином.

— Постараюсь устоять, хотя Арук тоже не последний боец среди ал-арсиев.

— А не могут ли юз-беки и Арук заманить нас в какую-либо ловушку? К примеру, устроить засаду с десятком своих воинов и захватить в полон? Ночь, глухая степь, ни одного постороннего… Кто узнает, куда мы сгинули?

— Этого можешь не страшиться, сотник. Если бы нас хотели захватить, это уже свершили бы, и вовсе не руками ал-арсиев. Юз-беки, первому забияке и поединщику в Итиль-келе, нужна обычная победа над тобой, которая еще больше его возвеличит. К тому же при нашем разговоре присутствовали твои воины и двое простых ал-арсиев, так что предстоящий поединок никак не тайна. Поэтому наше исчезновение сразу будет связано с именем юз-беки, что ему нежелательно.

— Поединок не тайна? — встревожился Микула. — Но тогда мне придется держать ответ за смерть юз-беки. Вряд ли сможет каган отнестись спокойно к гибели сотника своей гвардии!

— Не только сможет, но и отнесется к этому так, словно ничего не случилось, а юз-беки и Арука никогда не было в Итиль-келе. И вот почему. Я знаю, что на Руси тоже есть христиане, не слыхал ли ты от них притчу о граде Вавилоне и возводившейся в нем башне?

— Что-то приходилось слышать. Помнится, башня так и не была достроена до конца, хотя возводило ее превеликое множество народа. Я ничего не путаю?

— Ничего. Ты только не сказал, почему башня не была достроена. Боги, опасаясь появления на Небе простых смертных, смешали речь строителей, и те, перестав понимать друг друга, попросту передрались. Так вот, Итиль-кел — это второй Вавилон со множеством разных языков, вероисповеданий, народов. Понятно, что между ними существует скрытая вражда, которую некоторые горячие головы готовы перевести в открытую борьбу. Но нужна ли она кагану, который в таком случае лишится изрядной части доходов от торговли? И он поступает очень просто — позволяет задирам убивать друг дружку и избавляется от возможных зачинщиков смут и беспорядков. Точно так он посмотрит сквозь пальцы и на поединок между тобой и юз-беки, ведь смерть одного из вас позволит ему предотвратить назревающее единоборство между городскими язычниками и мусульманами.