Кеша и хитрый бог - Печерский Николай Павлович - Страница 22

— Ты почему не слушаешь? — спросил Кеша.

— Я слушаю. Ты читай…

Но Кеша понимал, что Тоня сидит просто так и только делает вид, будто слушает. Кеша кинул быстрый взгляд на Тоню и тем же скучным, однотонным голосом, каким читал книжку, начал молоть всякую чепуху:

— Жила на Байкале глупая девочка Тоня. Она верила в бога и каждый день бухала богу двести пятьдесять три с половиной поклона. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… Ты слушаешь?

— Слушаю, — подтвердила Тоня.

— Что я прочитал?

Тоня наморщила лоб.

— Ты прочитал… про зайчика.

— Про какого зайчика?

— Про серенького… — Тоня провела ладонью по лицу и тихо добавила: — Когда я была маленькая, у нас была елка. Я танцевала возле огней, а папа хлопал в ладоши и пел: «Заинька, попляши, серенький, попляши…» — Тоня уронила голову на руки и заплакала.

— Ты чего, Тоня?

— Ничего. Я так… Мне, Кеша, папу жалко. — Тоня вытерла слезы. — Ты думаешь, я сама в бога поверила, да? К нам Пашка каждый день приходил. Он говорил: «Ты молись. Бог простит твои грехи и отдаст папу». Я поэтому и поверила…

— Зря поверила. Жулик твой Пашка, и всё.

— Почему он жулик?

— Знаю почему. Я его возле пещеры видел. Ты думаешь, он туда просто так полез? Я еще всем докажу. Вот посмотришь.

Кеша вкратце рассказал Тоне про то, как встретил возле пещеры Пашку, и намекнул, что неплохо было бы сходить в эту пещеру вдвоем.

Но Тоня идти в пещеру отказалась.

— Я, Кеша, туда не пойду, — сказала она. — Я боюсь.

Кеша не стал настаивать.

— Ладно, — сказал он, — я сам пойду. Давай читать, а то уже совсем поздно.

Кеша поправил очки и неохотно потянул к себе не маленькую и не большую книжку.

По всему было видно, Тоне тоже не хотелось читать. Тоня посмотрела на книжку с таким выражением, как будто бы у нее разболелись вдруг зубы.

— Много еще осталось, Кеша? — с надеждой спросила она.

— Во? сколько! И картинок нет. Ни одной.

— Я без картинок не люблю, — созналась Тоня и неизвестно отчего покраснела. — Знаешь что, Кеша? — тихо добавила она. — Давай всю книжку не читать. Давай только в конце прочитаем.

Кеша согласился. И как это ему самому не пришла в голову такая мысль? Раз бога нет, зачем же читать!

Кеша одним махом перевернул кучу листов и голосом твердым и решительным прочитал последние строчки:

— «Исходя из вышеизложенного, мы, таким образом, приходим к ясному и логическому выводу, что бога не существовало и не существует».

Кеша захлопнул книжку и строго спросил:

— Теперь тебе, Тоня, все понятно?

— Теперь, Кеша, мне понятно.

— А если понятно, тогда пошли домой. Меня там дядя Степа ждет.

В избе уже горел свет. По горнице расхаживал взад-вперед дядя Степа и что-то рассказывал отцу и матери. На столе, пришпиленный кнопками к доскам, лежал синий чертеж. В правом углу крупными печатными буквами было написано: «Байкальский консервный завод».

— А, пришел уже? — спросил дядя Степа. — Ну, как идут дела?

Кеша улыбнулся. Как они могут идти? Конечно же, все в порядке!

— Тоня уже не верит в бога, — сказал Кеша. — Мы уже всю книжку прочитали.

Было похоже, что дядя Степа, отец и мать говорили тут без него про Тоню, а может быть, и про него. Все переглянулись и стали ждать, что еще скажет сильный человек Кеша. Но Кеша не знал, что тут еще говорить и что объяснять, когда и без того все было ясно и понятно.

Дядя Степа прошелся еще раз по избе, а потом остановился возле стола, потрогал рукой пышные седые усы.

— Ты меня, Кеша, прости, но другой книжки я не нашел. Все магазины обшарил… А верит Тоня в бога или не верит, это мы еще увидим. Только я, Кеша, тебе одно скажу: Тоню Петуху Пашке мы все равно не отдадим. Как ты думаешь, Кеша?

Все снова стали смотреть на сильного человека Кешу. Кеша прекрасно понимал, что все ждут от него прямого, решительного и мужественного ответа. И от этого ответа зависело сейчас все — и Тонина дальнейшая жизнь, и жизнь самого Кеши, а может быть, даже и дяди Степы и многих других.

Кеша поправил свои роговые очки и очень твердо, как еще никогда в жизни, сказал этим взрослым, большим людям:

— Ни за что не отдадим!

Сам себе капитан

Ну и спал же Кеша после рыбалки! Если б не солнце, он вообще мог проспать до самого вечера. Солнце нашло Кешу и стало припекать в щеку. Кеша перевернулся на другой бок, но солнце настигло и тут. Кеша накрылся тулупом с головой. А солнце и не думало отступать, начало жечь сразу со всех сторон — и слева, и справа, и сверху.

Кеша отбросил тулуп, вытер рукой мокрое горячее лицо. Надо вставать. Зевнул раз, другой и начал надевать старые матерчатые штаны и выгоревшую добела тельняшку. Бушлат, ремень с бляхой и шарф в клетку были вчера спрятаны в шкаф, а Кеше было сказано, что наденет их только в море. Когда Кеша снова пойдет в море, ни отец, ни мать не объяснили. Но Кеша так понял, что будет это не завтра и не послезавтра.

— Знай учись пока, — сказал отец. — Нечего тебе…

Кеша погоревал немного, но потом успокоился и решил, что почин уже сделан и море от него все равно не уйдет. Нет, теперь уже море от него не спрячут. Ни за что!

Кеша собрал свою постель, сполз со стожка и пошел в избу.

Возле горячей печи, подвернув рукава, возился отец. В чугунке что-то деловито ворковало, булькало, брызгало на уголья.

— А мама где? — удивленно спросил Кеша.

Отец ухватил горячую крышку, уронил на пол и начал сердито дуть на пальцы.

— Вот оно как без мамы, видишь?

Но Кеша видел и понимал пока только одно: мать куда-то ушла или уехала, а отец не хочет или не знает, как объяснить Кеше этот отъезд.

Кеша сразу почувствовал недоброе. Мать одна никуда не уходила и не уезжала. Если в море — с отцом, в кино — тоже с отцом. Куда один, туда и другой.

Понял отец или не понял, что творилось на душе у Кеши, неизвестно, а только подошел к нему и строго, без всяких выкрутасов сказал:

— У Тони большое горе. Тониного отца убили. Архипа Ивановича нашли чужие рыбаки и похоронили в Ушканьей пади. Смотри не расстраивай зря Тоню и ее мать. Мама поехала вместе с ними на могилу. Понял, Кеша? — Заметил, как помрачнело лицо Кеши, и вдруг совсем другим, требовательным голосом добавил: — А ну, выше голову!

Кеша чуть-чуть приподнял голову, но уже не мог сдержать себя и тихо всхлипнул.

— Эге, это уже не годится, — недовольно сказал отец. Прошелся по избе, а потом взял Кешу за плечи и повел к столу: — Садись, Кеша, мне сейчас, брат, некогда… — Отец сел рядом, положил на Кешину тарелку картофелину, кусочек омуля и тихо добавил: — Не надо, сын, не надо…

Кеша неохотно ел горячую, пахнущую сырым паром картошку и думал про Тониного отца. Только сейчас он по-настоящему вспомнил и пожалел этого веселого, справедливого человека — как пел песни, как смолил рыбачьи лодки и как однажды дал Кеше выстрелить из настоящей берданки.

На берегу тогда стояли и другие рыбаки. Утки, по которым выпалил Кеша, безнаказанно полетели прочь и скрылись за горкой. Рыбаки стали задирать Кешу и называть его мазилой. Только Тонин отец вступился за стрелка и сказал, что целил Кеша правильно. И это в самом деле было так, потому что стрелял Кеша не как-нибудь, а так, как надо, — по военному уставу.

Сейчас от всех этих печальных воспоминаний у Кеши снова зачесались глаза и закололо в носу. Кеша посмотрел на хмурое и какое-то очень жесткое лицо отца и сдержал слезы. Окунул картофелину в солонку и, не заметив, что налипла на нее целая гора крупной влажной соли, понес ко рту. Язык и рот Кеши свела соленая судорога. На зубах, будто камни, затрещала соль. Но Кеша даже не поморщился. Если б дали ему кусок горячего железа, он проглотил бы и железо.

После завтрака отец надел синюю, потертую на локтях и коленях робу и ушел. Что делать Кеше и как дальше жить, отец не сказал. Но Кеша не удивился, потому что так было всегда. Раз ты остался в избе один, значит, ты тут не гость и не кто попало, а самый настоящий хозяин и боевой капитан.