Приказ самому себе - Дьяконов Юрий Александрович - Страница 18

— Чего ж нам купить, — басит отставной машинист паровоза дядя Вася. — Смеху полфунта! Да задору на целый рупь!..

— Этого сколько угодно! — обещает Галина Николаевна, и они с ней хохочут одна пуще другой.

Каждый вечер Саша с мамой рассказывают друг другу новости, но последнее время хороших вестей у Саши мало. То звеньевые подведут, к сбору не подготовятся. То на воскресник явятся десять человек из сорока двух. А недавно Сильва Орлова и Зойка Липкина все дело испортили.

Собирались сходить в детсад. Может, мальчишки починят что-нибудь, девочки помогут воспитательницам. Важно начать, а там дело найдется. Но накануне вечером Сильва говорит:

— Мое звено в детсад не пойдет. Уроков много задали. И вообще, за это воспитательницы деньги получают. Вот!

— И мы не согласны! — зачастила Зойка Липкина. — Подумаешь, детский сад! Очень нужно. К нам никто не ходил…

Ну и Зойка! Как хвост за Сильвой. При перевыборах сказать надо, такие звеньевые только назад тянут… Вообще какой-то недружный стал отряд. А что делать?

Мама говорит: нужно расшевелить их. Чтобы почувствовали себя коллективом. И чтобы весело было. Больше игр, шуток, смеху… Саша и сама об этом знает. Но как это сделать? Как?..

Учительница математики Лидия Николаевна поспешно вошла в класс. Все вскочили. Она поздоровалась и, щуря близорукие глаза за стеклами пенсне, смущенно улыбаясь, сказала:

— Ребята, вы знаете, тут такое обстоятельство. Мне необходимо срочно уйти. Заменить меня некому. Так уж вы без меня… Саша, иди сюда. Вот тебе две задачи… — и она стала вполголоса что-то объяснять Саше Магакян. Класс настороженно, чуть слышно гудел.

Лидию Николаевну уважали все. Едва входила эта небольшая спокойная женщина с милым лицом, серыми большими глазами, всегда с интересом смотрящими на собеседника, будто она надеется услышать что-то новое, значительное, даже Сазон как-то подбирался и не позволял себе никаких вольностей.

Она была со всеми ровна. Никогда не кричала. Не занижала оценок, но и не ставила их «в счет будущих успехов». Объясняя урок, воодушевлялась. Румянец проступал на щеках, глаза блестели. Она очень любила свой предмет. И однажды сказала классу:

— Говорят, математика — сухость. Нет же, дети! Нет. Математика где-то рядом с поэзией. Та же стройность, та же музыка мыслей. Широта обобщения… Вы подрастете и поймете это.

Большинство тогда улыбалось. Они никак не считали математику музыкой. Но Лидия Николаевна объясняла так, что не понимал лишь тот, кто не слушал или совсем не хотел понимать.

Она любила темноглазую девчонку с цепким, математическим складом ума — Сашу Магакян и не скрывала этого. Только любовь эта для Саши была не просто приятным подарком. Лидия Николаевна уважала ее и требовала больше, чем от других.

Саше завидовали. Но спроси: «Хотели бы вы, чтобы Лидия Николаевна относилась к вам, как к Саше?» — и большинство ответило бы: «Что вы! Нет. Нам бы со своими задачками справиться…»

— Решите задачи — проверите вчерашние. Саша вам поможет. На дом ничего не задаю, — сказала Лидия Николаевна классу.

— А можно поиграть, если время останется? — перекрывая радостный шум, озорно блеснув глазами, спросила Саша.

— Можно, — подумав, согласилась учительница. — Только сначала дело. И чтоб класс вверх ногами не поднимать…

Сазон было затеял возню с мальчишками. Но Саша, не обращая внимания, диктовала условие и писала на доске. Сазон утихомирился и стал сам с собой играть в «морской бой».

Задачи оказались нелегкими. Минут через пятнадцать Саша, подражая Лидии Николаевне, спросила:

— Ну, что у нас получилось?

Все молчали. Только Зойка Липкина скороговоркой ответила:

— У меня сейчас тютелька в тютельку будет по ответу. Только почему-то в два раза больше. Я вот разделю пополам…

Саша глянула в тетрадь и фыркнула. Потянулись и другие.

— Болтушка ты, Зойка! — сказал Женя Карпенко. — Ты же гадаешь, как цыганка. А тут решать надо.

— Ну давай, Саша, ты ведь решила! А то и урок пройдет. А потом дома ломай голову, — попросил Валерка Сундуков.

— А как наши отличники? — не без ехидства спросила Саша.

Сильва сидела красная и злая. Ей так хотелось утереть нос задаваке Сашке! Но задача не получаюсь. Вот-вот… Но мысль ускользала, и она поневоле начинала гадать как Зойка.

Класс при помощи Саши разделывался с двумя заковыристыми задачами. Проверили домашнее задание. А те, кто не сделал, быстренько переписывали с доски.

— Сильва, сколько еще осталось? — спросила Саша.

Сильва глянула на крошечные золотые часики, папин подарок:

— Сейчас… в общем, до звонка пятнадцать минут.

— Хорошо. Ну, кто знает интересные загадки? — спросила Саша.

И началось веселье. Даже Сазон прекратил «морской бой» и записывал на бумажку самые смешные загадки. Ну разве не смешно: «Что такое зебра?» Оказывается, это «лошадь в тельняшке». Или: «Что получится, если скрестить ужа и ежа?» Вот придумали, черти! «Полтора метра колючей проволоки!»

— А теперь моя очередь! — подала руку Саша. Все с интересом повернулись к ней. — Нужно доказать, что дурак и умный — одно и то же. То есть, — и застучала мелом по доске — «Дурак равен умному». Кто это докажет?..

Класс смеялся. Сазон лежал грудью на парте и прямо похрюкивал от удовольствия.

— Значит, нет желающих? — училась Саша. — Тогда смотрите. Делается это так. — И снова бойко зашуршал мел: — «Дурак: 2 = полудурак» — это же очевидно. Дальше: «Умный: 2 = полуумный». Тоже не требует доказательства. — В классе стоял хохот. А Саша, выждав немного, заключила: — А разве это я одно и то же? Раз равны половины, значит, равны и целые! Как видите, все очень просто. Считаю теорему до… — Саша замерла на полуслове. В приоткрытой двери класса виднелась монументальная фигура Елизаветы Серафимовны. Наступила настороженная тишина.

— Что тут происходит? — строго спросила она, входя.

— Мы решали задачи… Мне Лидия Николаевна… — начала Саша.

— Эти самые?! — перебила Елизавета Серафимовна. — Глупее ты ничего не могла придумать?.. Когда ты говоришь, нужно думать, Магакян!

— Я всегда думаю! — рассердившись за резкий тон учительницы, за насмешку в ее голосе, с вызовом ответила Саша.

— Что за тон? Кто тебе разрешил так говорить со мной?!

— Саша правду сказала! — вскочи Сережа Капустин.

— А тебя кто спрашивает? — рассердилась учительница. — Что это такое?

Класс зашумел. Послышались выкрики мальчишек:

— А что, нельзя?!. Нам разрешили!.. Вот еще!.. Подумаешь!..

— Прекратить безобразие! — Елизавета Серафимовна стукнула рукой по столу и в наступившей тишине четко, будто диктуя, сказала — Все! Мое терпение кончилось! Класс, где председатель отряда и староста заодно с хулиганами, — не класс!..

Через два дня состоялись перевыборы. Объединенное собрание класса и сбор отряда прошли быстро и организованно.

— Принимая ваш класс, — сказала Елизавета Серафимовна, — я знала, что тут нет дисциплины, что вы плохо учитесь. И я заверила руководство, что наведу должный порядок! Так что, хотите вы или нет, пока я классный руководитель, тут будет все организованно, четко, как надо… Сейчас мы изберем новое руководство классом и отрядом. И я уверена: в скором времени о пятом «б» будут говорить, как об одном из лучших классов школы…

Зиночка прятался за спины сидящих впереди девочек. Громкие, тяжелые слова Елизаветы Серафимовны: «Я не потерплю… Я потребую… Искореним!..» — заставляли пригибаться. Казалось, все они предназначались только ему. Он украдкой обернулся. Женя Карпенко растерянно хлопал ресницами, то и дело снимал и протирал очки с толстыми стеклами. Саша, не отрываясь, смотрела в окно, будто все, что говорилось, ее совсем не касалось. Но Зиночка-то знал, что это не так. И упрямо нахмуренные широкие брови, и подрагивающий хохолок на макушке говорили, что она вот-вот готова взорваться, кинуться в бой… или заплакать от обиды и несправедливости…