Девочка с косичками - Солодов Анатолий Семенович - Страница 18

— Да потому, что смелая. И потом ей нельзя одной. И нашей организации она очень подойдёт, потому как очень сознательная.

Маркиямов повернулся слегка и взглянул на Зину. Обращаясь к Евгению, спросил:

— Почему ты считаешь, что она смелая и на неё можно рассчитывать?

— Она сама по собственной инициативе писала листовки и ночью тайком одна расклеивала по посёлку. Я сам видел. А немцы за такие дела по головке не гладят. Она об этом знала. А ещё потому, что глаза у неё вот такие, честные и прямые.

— Ну, это ты загнул, — улыбнулась Фруза. — За красивые глаза мы никого не принимали и принимать не будем. Но если по-человечески подходить, то, я считаю, надо послушать саму Зину.

Нина Давыдова кивнула Зине, подбадривая её.

— Расскажи о себе, Зина.

— А что надо рассказывать?

— Как что? То, что я тебе говорил, — шепнул Евгений.

— Нет, — вмешалась вдруг Нина Азолина. — Только не то, к чему тебя подготовил Женя. Расскажи лучше свою биографию.

Зина заложила руки за спину, собралась с мыслями, негромко и несмело произнесла:

— Родилась я в городе Ленинграде. Училась в школе. Окончила семь классов. Там же, в школе, вступила в пионеры. Летом приехала с сестрёнкой в деревню Зуи на каникулы, к бабушке. Когда немцы стали подходить, мы с сестрёнкой бежали. Но немцы окружили и поэтому нам пришлось вернуться обратно. Сейчас я работаю судомойкой в офицерской столовой. Только, если бы они не заставили, я никогда не стала бы на них работать. Вот и всё,

— А в Ленинграде, кроме учёбы, ты ничего не делала? — спросила Нина Азолина.

— Занималась в балетном кружке при Дворце культуры, Я очень люблю балет. А так больше ничего…

Евгений с досадой поерошил свой чубчик и недовольно дёрнул Зину за рукав.

— Ты, пожалуйста, про балет не говори. Молчи. Лучше расскажи, почему листовки стала писать?

— Не могла иначе. Когда отступали, я видела, как фашисты жгли деревню Барсуки в Сиротинском районе. И жителей тоже сожгли. Согнали в один дом всех, бросили в окна гранаты и спалили всех живыми. Кто выскакивал из окна, расстреливали из автоматов. Никого не пощадили. Даже детей.

Зина говорила, с трудом сдерживая волнение. Глаза её заволоклись слезами, и чтобы не расплакаться, она часто заморгала, покусывая губы. Лицо её смуглое было сурово и напряжено; большие широко раскрытые тёмно-серые глаза блестели остро и жутко, точно в них вспыхнуло и отразилось пламя горящей деревни Барсуки.

— Вот поэтому я стала писать листовки, — проговорила Зина и закусила губы.

В горнице стало до того тихо, что было слышно, как за окном прохаживается Савелий Михайлович.

Ребята замерли, поражённые услышанным, хотя и раньше они многое знали о зверствах фашистов.

Маркиямов достал сигарету, закурил, посмотрел на ребят и сказал:

— По-моему, надо принять. Твоё слово, вожак.

Фруза встала.

— Поступило предложение принять Зину Портнову в члены организации «Юные мстители». Кто за, прошу поднять руку.

Ребята и девчата, точно по команде, все как один, подняли руки. Маркиямов и Николай Зеньков — тоже. Евгений Езовитов выше всех тянул руку, широко и счастливо улыбался.

— Единогласно, — Фруза вышла из-за стола, подала Зине небольшой листок. — А теперь, Зина, ты должна зачитать нашу клятву и подписаться под ней.

Зина приняла от Фрузы листок, листок чуть вздрогнул в руке, и негромко, заметно волнуясь, стала читать:

— Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в члены подпольной комсомольско-молодёжной организации «Юные мстители», перед лицом моих товарищей по оружию принимаю присягу и торжественно клянусь, что не пожалею ни сил, ни самой жизни для полного освобождения моей Родины от фашистских захватчиков. Клянусь! Смерть немецким оккупантам!

Когда Зина читала, взоры всех ребят были обращены к ней. Все они несказанно были рады за эту маленькую девочку с косичками, которую принимали в свою боевую семью. А лицо Зины было простым и милым, и в нём светилось ещё много детской непосредственности.

Кончив читать, Зина подошла к столу, поставила свою подпись под присягой и передала листок Фрузе.

— Поздравляю тебя, — пожимая руку Зине, сказала Фруза. — Теперь ты с нами. Теперь не немцы будут хозяевами над тобой, а ты над ними.

— Спасибо за доверие, — взволнованным голосом произнесла Зина. — Я… Я всегда всё выполню, что ни поручите.

— Верим. Поэтому мы тебя и приняли.

Евгений подошёл и крепко, до боли, стиснул маленькую ладонь Зины.

— Поздравляю тебя. Вот видишь? А ты говорила, не примут.

Вслед за Евгением Зину поздравили все ребята и Борис Кириллович.

Зина стояла посреди горницы счастливая. Щёки её горели огнём, не то от волнения, не то от тепла.

— Тебе, наверное, жарко? — спросила Фруза. — Сними кофточку.

Зина расстегнула пуговицы, скинула с себя шерстяную кофточку, положила сзади на скамейку — под светло-голубым воротником ситцевого платьица вспыхнул ярким пламенем красный пионерский галстук.

Ребята увидели галстук и удивлённо вдруг смолкли, а у Нины Давыдовой на глаза навернулись слёзы. Сдерживая их, она чуть слышно проговорила.

— Красный галстук! Ребята, вы посмотрите только!.. Зто же наш пионерский галстук!

Она не договорила. Боясь, что слёзы потекут из глаз, Нина закрыла глаза руками. Фруза подошла к Зине, обняла её и поцеловала. Когда ребята немного стихли и успокоились, Маркиямов взглянул на часы.

— Времени у нас, Фруза, мало, я коротко. Первое командование отряда просило сообщить вам, что все члены подпольной организации «Юные мстители» зачисляются бойцами партизанского отряда. Мы довольны вами за то, что вы успели сделать и разведать для нас. Но отныне вам необходимо переходить на новую форму борьбы. Это решение подпольного райкома партии. Вам не следует собираться всем вместе. Это небезопасно. Немцы могут пронюхать. Отныне вы должны действовать небольшими группами и в разных местах, чтобы сбить врага с толку. Но действовать необходимо продуманно и осторожно. Оружие продолжайте собирать, патроны тоже. А мы вам взамен будем присылать взрывчатку, через связных. И учтите — в группах сохраняется железная дисциплина. Приказы выполнять по-военному, беспрекословно. Всё ясно?

— Все, — ответила Фруза. — Мы выполним приказ.

— А теперь по домам. По одному, по два, осторожно.

— Постойте, — возразил Илья Езовитов. — А песню?

— Ой, девочки, верно, спеть бы. А?.. — сказала Нина Азолина. — А то совсем забудем.

— Действительно. Как же мы сегодня разойдёмся без песни. — Фруза посмотрела на Маркиямова. — Разрешите им. Ещё пять минут побудьте с нами, Борис Кириллович.

— Хорошо. Но не более пяти, — согласился Маркиямов.

Фруза окинула ребят взглядом. Кивнула одному из братьев Езовитовых:

— А ну-ка, Илья, бери балалайку. Давай песню. Но только негромко.

Илья ударил по струнам и, подмигивая Нине Давыдовой, весело и озорно пропел:

Ребята засмеялись. Фруза замахала на Илью рукой:

— Ну его к чёрту, этого Гитлера. Давай лучше какую-нибудь нашу, военную.

Илья склонился над балалайкой, Нина Азолина подсела к нему с гитарой, музыканты переглянулись, парень тряхнул чубом, и они вместе слаженно ударили по струнам. Звенящие дробные звуки наполнили горницу, и тут же зазвучал проникновенный задумчивый голос Нины Азолиной:

Чуть басовитый голос Ильи вторил Нине:

Один за одним, прислушиваясь к звукам гитары и балалайки, ребята тихо и взволнованно подпевали им: