Наложница императора - Семенова Татьяна П. - Страница 4

— Ой, — кричал Ваня, прикрываясь руками, — больно! Не надо! Я имел в виду слабый пол!.. Правда, больно! Ой! Ты что? В смысле прекрасный пол. Слышишь? Ой! Просто ты так прекрасна, что все к тебе пристают…

— Прекратите, — сказал Саша, уставший смотреть на это безобразие. — Раньше вы только ругались, а теперь уже дерётесь. Давайте, правда, решим, что делать. Пока у нас ещё есть время.

Анюта бросила лестницу обратно в сумку, села на лавочку, нахмурилась. Ваня пригладил кудри и, тяжело дыша, произнёс:

— Подведём итоги. Первое. Мы не знаем, где генетик спрятал документы. А именно документы нам и нужны.

— Нет, — возразил Саша, — если это первое, второго можно не вспоминать. Давайте перечислим, что у нас в активе.

— Пожалуйста, — сказала Аня. — Мы знаем Эллу Вениаминовну — фактически приёмную мать Сергея. Мы знаем его научного руководителя — Александра Петровича Зорина.

— И оба уверяют, что Сергей погиб! — добавил Саша. — Но! Вам не кажется, что этот Зорин знает больше, чем говорит?

— Согласен, — кивнул Ваня. — Чего стоил один его вопрос: «Если б Сергей был жив, вы бы вернули ему „Фаэтон“?

— Вот и я о том же! — сказал Саша. — И, наконец, встреча в кафе…

— Понимаю, к чему ты клонишь, — оживился Ваня. — Мы оставили телефоны Зорину, а позвонил этот незнакомец и практически потребовал вернуть ему «Фаэтон». С какой стати?

— Вот такой наглый тип попался, — предположила Аня.

— Да уж не настолько он наглый… — проговорил Саша с улыбкой.

У Ани словно пелена с глаз упала:

— Вы думаете это оживший генетик?

— Очевидно, — кивнул Ваня, опережая Сашу и немного рисуясь. — Погиб-то он странно: дурацкая авария, труп, обгоревший до неузнаваемости…

— И доблестная служба безопасности Секретной Лаборатории дала себя так примитивно обмануть? — усомнилась Аня. — Они же гнались за Сергеем, когда его машина взорвалась. Выходит, сами не знали, за кем гонятся! Не может быть. В кафе был какой-нибудь друг генетика или, наоборот, враг.

— С которым Зорин в сговоре? — подколол Саша.

— Всё может быть, — неуверенно произнесла Аня.

— О чём тут спорить, когда можно взять и проверить эту гипотезу, — осенило Ваню.

— Как это? — удивилась Аня.

— У Эллы Вениаминовны наверняка есть фотография Сергея.

— Гениально! — восхитился Саша. — Сколько сейчас времени? Не поздно ещё отправиться к пожилой тётушке?

— Какая разница? — резонно заметил Ваня. — Тут такие дела, что и среди ночи вломиться не грех.

— А потом? — спросила Аня с тоскою.

— Потом видно будет. Встреча с сотрудниками Секретной Лаборатории абсолютно неизбежна. Так нам бы хоть что-то узнать про документы…

— Иван совершенно прав, — согласился Саша. — Нет у нас других вариантов.

Глава 3

ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД

Пекин, Столица Поднебесной, с давних пор делился на Внутренний и Внешний город. Во Внешнем обитали простые китайские жители, а Внутренний был совершенно особенным. Он состоял из трёх городов, расположенных один внутри другого, причём каждый из них был обнесён высокой кирпичной стеной. Посреди Внутреннего города находился Императорский город, а в самом центре Императорского — Запретный. Уже в Императорский город простому смертному входить категорически запрещалось. Главным же входом в него служили Ворота Небесного Спокойствия. Собственно, эти Ворота выглядели как несколько входов в тёмно-красной кирпичной стене: один большой и четыре малых. Над всеми пятью возвышалась величественная надвратная башня с крышей, покрытой глазурованной черепицей и украшениями в виде небольших изваяний зверей, защищавших Главный вход в Императорский город от злых духов. Перед Воротами Небесного Спокойствия восседали два огромных каменных льва. В дни торжественных церемоний возле этих ворот обнародовались императорские указы. И кроме императора, здесь могли проходить лишь высшие сановники, спешащие на доклад к властителю в Запретный город.

Императорский город включал в себя и великолепные парки с озёрами, и храмы. Особенно пышным был храм предков, куда в праздничные дни император приходил поклониться и принести жертвы своим великим отцам и дедам. А огромные парки, раскинувшиеся между озёрами, служили прекрасным местом для отдыха. В тенистых платановых рощах и сам император, и его придворные спасались от летней жары.

Голубоватые с бирюзовым оттенком заросли бамбука украшали берега, а по краю водоёмов грациозно плавали красные лотосы. Эти необыкновенные, просто божественные ночные цветы всплывали и распускались всегда на закате, и озеро становилось чарующе прекрасным. Но как только первые лучи солнца касались водной глади, лотосы закрывались, а потом медленно уходили под воду. Жители Поднебесной считали их волшебными цветами, самыми древними созданиями, возникшими из первородного океана, некогда покрывавшего всю землю. А ещё считалось, что красный лотос — это цветок Будды, который приносит счастье и дарует молодость.

Вьющиеся дорожки между павильонами отдыха в Императорском городе по обеим сторонам были украшены клумбами разнообразных благоухающих цветов.

Сад поражал своей переменчивостью и постоянством движения, каждый день он был неповторим: одни краски и запахи уступали место другим, меняясь день за днём, от сезона к сезону.

Здесь были и осенние хризантемы, рассаженные вокруг пышных кустов жасмина, которые начинали цвести ранней весной. Почти сразу же, как опадали последние хризантемы, яркие жёлто-медовые бутоны жасмина[3] появлялись из-под снега, и сияли, как первые вестники весны. Распускаясь, они наполняли воздух ароматом тропических цветов.

Следом за жасмином зацветал гамамелис — ажурный, раскидистый кустарник. Ещё до распускания листьев, ветви гамамелиса становились сплошь усеяны ярко-жёлтыми слегка душистыми цветами и только к середине мая разворачивались зелёные листья, которые осенью окрашивались в нарядный сочно-лимонный цвет.

Зимой распускались и нарциссы («сюй-зянь») или водяные бессмертники, как их называли китайцы. Густо посаженные цветы, как сказочные жёлтые и белые острова, вдруг появлялись из-под снега, и это означало, что наступил Новый год. Нарциссы и назывались новогодними цветами. Они символизировали любовь и счастливый брак. Так, если нарцисс зацветал до Нового года — это означало счастье в будущем году.

Но вот наступала весна и приносила с собой в сад яркие краски и благоухающие ароматы: зацветали жимолость, вишня, миндаль, ранние розы, фиалки, примула…

На смену весенним цветам приходили летние: пионы, орхидеи, розы, магнолии, гортензии, гвоздики, лилии…

Рододендроны, густые кустарники, загорались ярко-розовыми цветами в июле, а затем шла очередь Ароматных олив — этих божественных деревьев, в тени которых, по легенде, священный заяц приготовил эликсир жизни. Их кремово-белые цветы распускались в конце лета и заполняли всё вокруг сладким запахом, похожим на запах жасмина…

А в самые холодные периоды года клумбы пестрели неувядающими цветами из разноцветного шёлка, сделанными столь искусно, что их было невозможно отличить от настоящих.

Излюбленным местом всех императоров был Павильон Успокоения Сознания. Выглядел он как сад в саду, своего рода «внутренний сад», обнесённый невысокой стеною. Здесь, в тиши платанов, среди густых тёмно-зелёных сосен, стройных кипарисов, голубоватых зарослей бамбука и великолепных благоухающих цветов императоры прогуливались, пили чай или вдохновенно сочиняли стихи.

А на одном из озёр Императорского города раскинулся Нефритовый остров, где величественно возвышалась Белая Пагода, построенная ещё в XVII веке после визита Далай-ламы. Возле Белой Пагоды расположились два буддийских храма: Источник Доброты и Храм Вечного Спокойствия. Внутри каждого из них торжественно восседала статуя Будды, которому все эти годы поклонялись императоры и его приближённые. Тут же, на тихом и безмятежном острове возвели Павильон Пяти Драконов с открытой галереей. Прямо с неё любили удить рыбу императорские придворные.