Око времени - Кларк Артур Чарльз - Страница 50

Сначала Николай подумал, что это дети — такими маленькими и хрупкими выглядели эти люди. Но когда они приблизились, оказалось, что один из них действительно ребенок, а второй — старик. Старик, судя по всему, лама, был одет в красный атласный балахон и шлепанцы, в руке он держал янтарные четки. Он был необыкновенно худ. Руки, торчавшие из рукавов, походили на птичьи лапки. Рядом со стариком стоял мальчик не старше лет десяти, ростом со старика и почти такой же тощий. На нем тоже было надето что-то вроде красного балахона, но на ногах — к полному изумлению Коли — кроссовки! Лама худой рукой обнимал мальчика за плечо, но он был настолько хрупок, что даже ребенок не ощутил бы его веса.

Лама улыбнулся почти беззубым ртом и что-то произнес шелестящим голосом. Монголы попытались что-то ему ответить, но стало ясно, что разговора не получится.

Коля шепнул Сейбл:

— Посмотри на обувь мальчика. Может быть, это более современное место, чем мы думаем.

Сейбл проворчала:

— Обувь современная. Ничего не доказывает. Если эти двое застряли тут, мальчишка мог бродить по округе и подбирать, что попадется…

— Лама так стар… — прошептал Коля.

И верно: кожа у старика была тонка, как папиросная бумага. Усыпанная старческими пятнышками, она складками лежала на костях. Голубые глаза ламы так выцвели, что казались прозрачными. Он словно бы усыхал с возрастом, его тело будто бы испарялось.

— Да, — согласилась Сейбл. — Ему не меньше девяноста. Ник, но ты посмотри на них обоих получше. Забудь про пропасть во времени. Посмотри на глаза, на строение костей, на подбородок…

Коля присмотрелся внимательнее, жалея о том, что в храме так сумрачно. Форму черепа мальчика трудно было разглядеть под копной черных волос, но его лицо, его бледно-голубые глаза…

— Они похожи…

— Вот-вот, — сухо подтвердила Сейбл. — Ник, когда в такие места попадают, это навсегда. Сюда приходят послушниками лет в восемь-девять, остаются здесь — поют и молятся, а потом живут тут до девяноста лет — если проживешь так долго, конечно.

— Сейбл…

— Эти двое — один и тот же человек: юный послушник и престарелый лама, сведенные вместе капризом времени. И мальчик знает о том, что, когда он состарится, в один прекрасный день он увидит себя — ребенка, идущего по степи. — Она усмехнулась. — А они не удивлены этим, правда? Наверное, буддистская философия позволяет без особых натяжек воспринять такое чудо. В конце концов, ведь просто замкнулся круг, только и всего…

Монгольские воины усиленно искали добычу, но в храме не было ничего, кроме жалких остатков еды да предметов культа — молитвенных колес и свитков со священными текстами. Монголы решили убить монахов. Они готовились к этому без всяких эмоций, как к самому привычному делу. Коля набрался смелости и упросил советника Йе-Лю отменить казнь.

Оставив позади храм, погруженный в необъяснимую дремоту, войско продолжило путь.

27

Рыбоеды

Через три недели странствия вдоль побережья Персидского залива Евмен сообщил Бисезе и ее товарищам, что разведчики обнаружили обитаемую деревню.

Движимые любопытством и желанием отдохнуть от моря и поразмяться, Бисеза, Абдыкадыр, Джош, Редди и небольшой отряд британцев под командованием капрала Бэтсона присоединились к авангарду, двигавшемуся впереди растянувшегося на многие километры обоза. Все британцы и Бисеза с Абдыкадыром спрятали под одеждой огнестрельное оружие. Когда они сходили на берег, Кейси, все еще передвигавшийся на костылях, стоял на борту и с завистью провожал их взглядом.

До деревни нужно было целый день добираться пешком, и дорога была нелегкая. Первым стал жаловаться Редди, но вскоре начали страдать и все остальные. В непосредственной близости от берега тянулись солончаки и каменистые пустоши, на которых ничего не росло, но по мере удаления от моря начали попадаться песчаные дюны, идти по которым было трудно даже в отсутствие дождя. Когда же начинались ливни, балки между дюнами делались совершенно непроходимыми. А когда дождь прекращался, на людей налетали тучи оводов.

Часто попадались змеи. Никто из людей из девятнадцатого и двадцать первого века не мог признать, что это за змеи, но этому не стоило так уж сильно удивляться, поскольку эти рептилии, вполне вероятно, происходили из доисторических времен.

Бисеза присматривалась к неподвижно висящим в воздухе Очам, равнодушным к тому, над каким пейзажем они были размещены. А Очи словно бы бесстрастно следили за жалкими мучениями Бисезы.

К концу дня отряд добрался до деревни. Вместе с воинами-македонянами Бисеза и ее спутники вышли к краю отвесного обрыва. Деревня, стоявшая на берегу реки, производила жалкое и унылое впечатление. Круглые приземистые хижины стояли на каменистой земле. За деревней паслись на чахлой траве несколько тощих овец.

Местные жители производили впечатление мирных людей. Волосы у взрослых и детей были длинные, грязные и спутанные, мужчины носили бороды. Питались здесь большей частью рыбой, которую ловили на мелководье руками или с помощью сетей, сплетенных из пальмовой коры. Одеты люди были в нечто грубое, изготовленное то ли из рыбьей, то ли из китовой кожи.

Редди сказал:

— Это, во всяком случае, разумные люди, а не обезьяны. Но они из Каменного века.

Де Морган добавил:

— Но они из времен, не столь отдаленных от нынешних — в смысле, от эпохи Александра Македонского. Один из македонян таких людей уже видел прежде — он называет их рыбоедами.

Абдыкадыр кивнул.

— Мы склонны забывать о том, как малолюдно было в мире Александра. В паре тысяч километров отсюда лежит Аристотелева Греция, а тут — жители неолита, и вот так они живут, наверное, со времен эпохи Оледенения.

Бисеза проговорила:

— Если так, то этот новый мир, быть может, македонянам не кажется таким странным, каким представляется нам.

Македоняне повели себя жестоко: выстрелили по жителям деревни из луков и перебили. Затем в опустевшую деревню вошел отряд.

Бисеза с любопытством оглядывалась по сторонам. Отовсюду противно пахло рыбой. Она нашла на земле нечто вроде ножа — костяного, по всей вероятности изготовленного из лопаточной кости небольшого кита или дельфина. Нож украшала тонкая резьба в виде резвящихся дельфинов.

Джош осмотрел хижины.

— Поглядите-ка! Это просто шкуры, наброшенные на каркасы, изготовленные из костей китов. А тут — надо же — горы устричных раковин. Они почти все берут из моря — даже одежду, орудия и дома. Это потрясающе!

«В качестве образчика живой археологии, — подумала Бисеза, — это невероятно богатое место».

Она сделала довольно много кадров, не слушая отчаянные жалобы своего телефона. Но ей было очень грустно из-за того, как много из прошлого потеряно и навсегда останется неизвестным; этот осколок исчезнувшего образа жизни, вырванный из своего контекста, будто страница из книги без названия, украденной из пропавшей без вести библиотеки.

Воины пришли сюда не за археологическими находками, а за провизией. Но взять тут было можно очень мало. Македоняне разыскали и выкопали из земли запасы рыбной муки. Несколько овец изловили и тут же закололи, но их мясо оказалось жутко соленым и пропахшим рыбой. Равнодушное и жестокое разрушение деревни возмутило Бисезу, но поделать она ничего не могла.

Над деревней рыбоедов парило в воздухе одинокое Око. Оно проводило уходивших македонян своим равнодушным взглядом — точно таким же, каким встретило.

Ночевали неподалеку от деревни, на берегу речки. Македоняне разбили лагерь, по обыкновению быстро и без затей — воткнули в землю шесты и набросили на них кожаные полотнища, чем хоть как-то защитили себя от дождя. Британские солдаты им помогали.

Бисеза решила, что настало время привести себя в порядок. На корабле с личной гигиеной все обстояло не лучшим образом. С огромным облегчением она расшнуровала и сняла ботинки. Носки стали жесткими от пота и пыли, между пальцами набилась грязь, появились потертости. Она берегла свою маленькую аптечку, но в полевых условиях, как сейчас, принимала «пуритабс».