Око времени - Кларк Артур Чарльз - Страница 21

Около четырех часов дня у подножия холма солдаты начали разбивать лагерь для ночевки. Они составили «елочками» винтовки, сняли ботинки и обулись в chap-lies — сандалии, которые несли с собой в мешках. Затем из тех же мешков были извлечены маленькие лопатки, и все, включая Джоша, Бисезу и Редди, занялись сооружением невысокого вала из камней и щебня и рытьем ям для спанья. Все это предназначалось для защиты от коварных атак пуштунов, хотя никаких пуштунов отряду в тот день не встретилось. Работать после дневного перехода было трудновато, но управились примерно за час. Бисеза вызвалась добровольцем в ночной дозор, но Бэтсон вежливо отказал ей.

Поужинали вареным мясом с рисом — просто, но сытно после долгого пути. Джош постарался устроиться поближе к Бисезе. Она в свою еду положила какие-то маленькие таблеточки, а в воду — таблетки покрупнее. Они назывались «пьюритабс» и предназначались, по словам Бисезы, для уничтожения микробов в воде и прочих жидкостях. Конечно, ее запаса этих чудес двадцать первого века не могло хватить навечно, но все-таки она надеялась, что с их помощью сумеет акклиматизироваться.

Бисеза улеглась в яму, укрывшись легким пончо и подложив под голову поясную сумку. Затем она достала из кармана маленькое светло-голубое устройство, которое называла «телефоном», и поставила его на землю рядом с собой. Почему-то Джош не слишком сильно удивился, когда маленькая игрушка обратилась к хозяйке:

— Музыку, Бисеза?

— Что-нибудь отвлекающее.

Из крошечной машины полилась музыка — громкая и оживленная. Солдаты вытаращили глаза, а Бэтсон крикнул:

— Ради бога, приглушите это!

Бисеза повиновалась и убавила громкость. Музыка звучала еле слышно.

Редди театрально зажал уши ладонями.

— Всевышние боги! Что это за варварство? — Бисеза рассмеялась.

— Будет вам, Редди. Это всего лишь оркестровая аранжировка нескольких классических образцов гангстерского рэпа. Им уже несколько десятков лет — это музыка для бабушек!

Редди разворчался, как человек лет пятидесяти.

— Просто не могу поверить, что европейцев когда-либо соблазнят подобные ритмы.

Желая подчеркнуть свой протест, он взял одеяло и отправился к дальнему краю маленького лагеря. Джош остался наедине с Бисезой.

— Вообще вы ему нравитесь.

— Кому? Редди?

— Это уже случалось с ним раньше — его влечет к женщинам старше его, с сильным характером. Возможно, он изберет вас одной из своих муз, как он это называет. А быть может, даже при том, что его судьба теперь неясна, этот удивительный опыт сможет дать человеку с таким богатым воображением новые направления в творчестве.

— Он вроде бы сочинил несколько футуристических произведений…

— Значит, все же он может приобрести больше, чем потерять…

Бисеза вертела в руке свой телефон, слушала свою странную музыку, и ее лицо постепенно смягчалось.

«Наверное, это ностальгия, — подумал Джош. — Ностальгия по будущему».

Он поинтересовался:

— А ваша дочь любит эту музыку?

— Любила, когда была маленькая, — ответила Бисеза. — Мы вместе под нее танцевали. Сейчас ей восемь лет, и эта музыка для нее уже устарела. Теперь она в восторге от новых звезд синти-музыки, а она целиком создается компьютерами… в смысле, машинами. Маленькие девочки обожают, чтобы их кумиры были в безопасности, а что надежнее имитации?

Джош из этих объяснений мало что уразумел, но был зачарован очередным прикосновением к незнакомой и малопонятной культуре. Он осторожно проговорил:

— Должно быть, вы скучаете по кому-то еще — кто остался на той стороне.

Бисеза прищурилась и посмотрела на него в упор. Джош, к стыду своему, понял, что она точно знает, что именно его интересует.

— Я уже несколько лет не замужем, Джош. Отец Майры умер, и больше у меня никого не было. — Она положила голову на согнутую в локте руку. — Знаете, кроме Майры, я о людях в целом не сильно тоскую. Этот маленький телефон мог связать меня со всем миром, с целой планетой. И куда ни брось взгляд — всюду анимация: реклама, новости, музыка, разные цвета, двадцать четыре часа в сутки. Непрерывный поток информации.

— Звучит потрясающе.

— Наверное, да. Но я к этому привыкла.

— Тут тоже есть свои радости. Вдохните… Чувствуете? Уже ощущается морозец… Горит костер — и знаете, вы скоро научитесь отличать одну древесину от другой только по запаху дыма…

— И еще кое-чем пахнет, — негромко произнесла Бисеза. — Мускусом. Как в зоопарке. Тут есть дикие звери. Такие звери, каким тут быть не полагается — даже в ваше время.

Джош потянулся к Бисезе и порывисто сжал ее руку.

— Здесь нам нечего бояться, — заверил он ее. Она не отдернула руку, но и не сжала его пальцы в ответ. Через пару секунд он неуверенно отстранился. — Я-то ведь в большом городе родился. В Бостоне. Так что все это — эта жизнь под открытым небом — для меня в новинку.

— А как вы сюда попали?

— Особых планов у меня не было. Просто, знаете, я всегда был любознателен, мне всегда хотелось заглянуть за угол, посмотреть, что делается в соседнем квартале. Я принимал одно безумное предложение за другим, пока в конце концов не оказался здесь, на краю света.

— На самом деле вы оказались гораздо дальше, Джош. Но я так думаю, вы как раз из тех людей, которые способны пережить наше странное приключение.

Она смотрела на него чуть насмешливо — может быть, она над ним подтрунивала.

Джош упрямо продолжал гнуть свою линию.

— Вы не похожи на тех солдат, которых я знаю. Бисеза зевнула.

— Мои родители были фермерами. Они владели большим экологически чистым участком земли в Чешире. Я была единственным ребенком. Ферма должна была перейти мне по наследству — и я очень любила эти места. Но когда мне было шестнадцать, отец взял да и продал хозяйство. Видимо, решил, что я никогда не буду всерьез этим заниматься.

— А вы собирались.

— Собиралась. Я даже подала заявление в сельскохозяйственный колледж. Произошел разрыв с родителями. А может быть, он и так существовал и только стал явным. Мне захотелось уехать. Я перебралась в Лондон. Потом, как только позволил возраст, я поступила на службу в армию. Конечно, я понятия не имела о том, каково будет в армии — физическая подготовка, муштра, оружие, учения. Но я свыклась с этим.

— Не могу представить, что вы кого-то убиваете, — признался Джош. — А ведь солдаты обязаны это делать.

— В мое время — не обязаны, — ответила Бисеза. — По крайней мере, в британской армии. Миротворчество — вот для чего мы отправляемся на задания по всему миру. Конечно, иногда убивать приходится, иногда даже приходится вступать в войну ради поддержания мира — а это уже совсем другое дело.

Джош откинулся на спину и стал смотреть на звезды.

— Так странно слышать, как вы рассказываете о своих ссорах с родителями, о нарушении связи, об утраченных амбициях. Когда я думаю об этом, мне представляется, что через сто пятьдесят лет люди станут слишком мудрыми, чтобы их мучили такие проблемы — что люди слишком сильно эволюционируют, как сказал бы профессор Дарвин!

— О, я не думаю, что мы так уж сильно эволюционировали, Джош. Но кое к чему стали относиться мудрее. К религии, например. Возьмите хотя бы Абдыкадыра и Кейси. Правоверный мусульманин и человек, притворяющийся христианином. Казалось бы, они должны быть так далеки друг от друга. Но они оба экуменисты.

— Это от греческого слова… «эйкумена»?

— Да. За последние несколько десятков лет мы не раз были близки к развернутому конфликту между христианством и исламом. Если заглянуть в глубь веков, это покажется абсурдным: у этих религий общие корни; и та, и другая в основе своей призывает к миру. Но все попытки примирения на высоком уровне, все переговоры епископов и мулл ничего не давали. Экуменизм — это движение обычных людей, пытающихся добиться того, что не удалось сделать на высшем уровне. Движение настолько мало финансируется, что существует почти подпольно, но все же оно есть и пробивает себе дорогу.