Око времени - Кларк Артур Чарльз - Страница 19

Климат, судя по всему, стал очень неустойчивым. На океаны обрушивались обширные атмосферные фронты с низким давлением и гнали воду к суше и провоцировали сильнейшие электрические грозы. Из космоса это выглядело завораживающе: молнии сверкали, извивались между тучами и давали начало цепным реакциям. В итоге гроза могла охватить целый континент. А на экваторе тучи собирались колоссальными грудами, и Коле порой казалось, что они тянутся к нему, и иногда он представлял себе, как «Союз» врезается в эти грозовые громады. Наверное, моря и воздух были такими же черными, как эти тучи. Шли дни, и видимость становилась все хуже. Но, как ни странно, Колю это немного утешало: он словно бы, как в детстве, верил, что что-то злое и плохое исчезло, если он его не видит.

Когда становилось совсем невмоготу, Николай доставал свое лимонное деревце. Это деревце — маленькое, как бонсаи, — на МКС было одним из объектов Колиных экспериментов. Когда истекли первые сутки на борту «Союза», он вытащил его из ранца и теперь хранил под креслом. В один прекрасный день на борту громадных космических лайнеров, совершающих межпланетные рейсы, люди станут выращивать овощи и фрукты, и Николая будут вспоминать, как пионера, как создателя нового способа культивирования жизни за пределами Земли. Теперь, судя по всему, на эти романтические перспективы уповать не стоило, но крошечное деревце осталось. Коля подносил его к иллюминатору, чтобы на него попадали лучи солнца, и обрызгивал его листочки изо рта драгоценной водой. А когда он зажимал листочек между пальцами и легонько потирал, он чувствовал запах, напоминавший ему о доме.

Необычность преобразившейся планеты, окутанной облаками, сильно контрастировала с почти кухонным уютом «Союза», и порой казалось: все, что творится за иллюминаторами, — просто световое шоу, ничего настоящего.

На десятый день, ближе к полудню, Сейбл просунула голову в отверстие люка, соединявшего посадочный модуль с жилым отсеком.

— Если у вас не назначено других встреч, — объявила она, — думаю, нам надо поговорить.

Мужчины полулежали в креслах, укрывшись тонкими одеялами, и старались не смотреть друг на друга. Сейбл скользнула на свое место.

— У нас все заканчивается, — без обиняков начала Сейбл. — Заканчивается еда, вода. Воздух затхлый, сырость жуткая, и у меня не осталось тампонов.

Муса попробовал возразить:

— Но ситуация на Земле не нормализовалась…

— Ой, перестань, Муса, — рявкнула Сейбл. — Разве не ясно, что ситуация теперь никогда не нормализуется? Что бы ни случилось с Землей — ну, в общем, похоже, теперь так и будет. И с Землей, и с нами.

— Мы не можем приземлиться, — негромко проговорил Николай. — У нас нет поддержки с Земли.

— Технически, — заметил Муса, — мы могли бы произвести посадку самостоятельно. Автоматизированные системы «Союза»…

— Вот-вот, — подхватила Сейбл. — Это тот самый «маленький космический кораблик, который много чего умел», так ведь?

— Но кто нас будет извлекать из модуля? — не отступался Николай. — Ни вертолетов, ни медиков. Мы все провели в космосе три месяца и еще десять незапланированных дней. Мы все будем слабыми, как котята. Мы не сможем сами выбраться из посадочного модуля.

— Тогда, — проворчал Муса, — нужно совершить посадку где-то поблизости от людей — от любых людей — и положиться на их милосердие.

— Это не самая лучшая перспектива, — высказалась Сейбл, — но какой у нас выбор? Оставаться на орбите? Ты этого хочешь, Ник? Торчать тут и делать снимки, пока у тебя от жажды язык к нёбу не присохнет?

Николай ответил:

— Возможно, такой конец все же лучше того, что нас может ожидать внизу.

Здесь, внутри постепенно умирающего «Союза», он хотя бы находился в знакомой среде. Он не имел ни малейшего представления о том, что они увидят, совершив посадку, и не был уверен в том, что у него хватит храбрости увидеть это.

Муса протянул свою медвежью ручищу и опустил на колено Николая.

— Ни тренировки, ни наши традиции — ничто не подготовило нас к тому, что происходит теперь. Но мы — русские. И если мы — последние русские на свете, что вполне может быть, то мы должны жить или умереть с подобающим достоинством.

У Сейбл хватило ума промолчать. Николай неохотно кивнул.

— Значит, совершаем посадку.

— Слава богу, — облегченно выдохнула Сейбл. — Весь вопрос в том — где?

«Союз» был разработан с учетом посадки на сушу.

«И очень хорошо, — подумал Коля, — потому что посадка на поверхность океана, некогда использовавшаяся американцами, — это для нас, в отсутствие наземной поддержки, верная гибель».

— Мы можем решить, в каком месте начать вход в атмосферу, — сказал Муса. — Но потом мы станем заложниками автоматического режима. Как только мы отсоединим парашют, мы утратим власть над своей судьбой. У нас даже нет прогноза погоды — ветер может прокатить нас по земле на несколько сотен километров. Нам нужно место для надежной посадки. Это значит, что приземляться нужно в Средней Азии, как и планировали руководители и разработчики.

Похоже, он ожидал, что Сейбл начнет спорить, но она пожала плечами и сказала:

— Не такая уж плохая мысль. В Центральной Азии есть признаки наличия людей — ничего современного, конечно, но люди там явно обитают. Вспомнить хотя бы все те костры, которые мы замечали в этом регионе. Нам нужно найти людей, и там их искать можно не хуже, чем в любом другом месте.

Это выглядело логично, но Коля заметил, как сурово Сейбл поджимает губы — она словно бы что-то подсчитывала, строила прогнозы о том, что будет после посадки.

Муса хлопнул в ладоши.

— Отлично. Решено. Нет причин медлить. Теперь мы должны подготовить корабль к…

Из жилого отсека донеслось жужжание.

— Черт, — ругнулась Сейбл. — Это мой радиоприемник.

Одним ловким движением она выскользнула в отверстие люка.

Простое детекторное устройство, собранное Сейбл, действительно поймало два сигнала. Один представлял собой равномерную пульсацию, громкую, но, судя по всему, автоматизированную. Этот сигнал поступал из точки, расположенной в районе Ближнего Востока. А второй сигнал представлял собой человеческий голос, хриплый и еле слышный.

— … Отик. Говорит старший уоррент-офицер Кейси Отик, военнослужащий ВВС США и ООН, веду передачу из форта Джамруд в Пакистане, вызываю на связь любую радиостанцию. Пожалуйста, отзовитесь. Говорит старший уоррент-офицер Кейси Отик…

Сейбл радостно улыбнулась и продемонстрировала ослепительно-белые зубы.

— Американец, — гордо выговорила она. — Я так и знала!

Она принялась поспешно настраивать собранный «на коленке» приемник-передатчик, торопясь ответить, пока «Союз» не ушел из зоны приема радиосигнала.

12

Лёд

В тот день, когда отряд под руководством Бисезы должен был отправиться в разведку, трубач сыграл зорю в пять утра. Бисеза проснулась с трудом, ее организм все еще не привык к этому часовому поясу. Встав и умывшись, она пошла искать своих товарищей.

Быстро позавтракав, отряд собрался в путь. Вещей с собой взяли немного. Для сопровождения Бисезы была выделена группа из двадцати пехотинцев, большей частью — сипаев, командовал которыми новоиспеченный капрал Бэтсон. Кроме того, в отряд напросились Джош и Редди. Оба заявили, что не желают пропустить эту вылазку. Все шли пешком: капитан Гроув по вполне понятным причинам не желал рисковать мулами, которых у него насчитывалось не так много. Журналистов капитан отпустил без особой охоты. Пуштуны, похоже, пока не думали нападать ни с севера, ни с запада; оттуда за последние дни не прилетело ни единой снайперской пули. Даже пуштунские деревни словно бы исчезли — будто на планете совсем не осталось людей, кроме как в Джамруде. Но Гроув настаивал на том, чтобы в отряде постоянно поддерживалась воинская дисциплина.

Итак, они вышли из крепости. Вскоре Джамруд скрылся за горизонтом, и в мире стало пусто — словно больше никого, кроме них, на свете не было. Пошел десятый день с тех пор, как Бисеза «села на мель».