Экстрасенс - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 14

Уж сколько у нее прошло передач, а перед каждой возникала минута страха, словно она заглядывала в пропасть. В эту минуту ее и шатало, и тошнило. Но удивительно – стоило ей оказаться в кадре, как мгновенно страх исчезал, она становилась внутренне собранной, а внешне – такой, какой ее привыкли видеть, милой, доброжелательной и поразительно уютной. Идеалом умной, любящей и любимой подруги, а точнее – жены.

И это при всем при том, что женой в юридическом смысле этого слова в свои тридцать семь Анна Филипповна никогда не была. Ни минуточки.

Ни один человек, до тех пор пока сам не превращается в родителя, не догадывается, сколько волнений, мук, радостей и страданий переносит мать для того, чтобы новорожденный комочек превратился в полноценного члена людского сообщества.

В этом смысле Костик был у Анны Филипповны идеальным ребенком. Она забеременела им нечаянно и по доброте душевной.

Окончив школу с золотой медалью, она раньше других поступила в университет и шла однажды домой. А по дороге встретила одноклассника Диму Голубева. В Диму влюблялись по очереди девочки из всех параллельных классов. Про его необыкновенную мужскую красоту они даже читали на вечере стихи. И когда он шел с очередной удачницей из школы, она смотрела на остальных так гордо, словно только что отхватила главную премию всех времен и народов.

Аня тоже успела влюбиться в него уже давно, но была уверена, что он никогда об этом не догадается и на нее не посмотрит. А он не только посмотрел, но даже пошел с ней вместе в тот момент, когда она возвращалась домой.

– Тебе хорошо, ты уже поступила, а меня через три дня в армию забирают.

– Почему? – испугалась Анечка.

– Потому. Сочинение провалил. Все, труба.

Анины родители были на даче, и Дима зашел к ней домой. Он угостил ее сигаретой, и она впервые в жизни закурила. Потом он сказал, что вообще-то со всеми девочками он только прикидывался, а на самом деле ему всегда нравилась она. Она ему не поверила, но он сказал, что вот ведь как – через три дня уходить в армию, а у него, кроме нее, никого. И ей стало его жалко.

Потом они стали целоваться. Да так, что у нее закружился перед глазами весь мир. Хотя вроде бы глаза она закрывала.

– А ты – страстная, – похвалил он. – Смотри-ка, сразу и не догадаешься!

Потом он сказал, что останется у нее на ночь.

Если бы она не знала, что у него через три дня армия, скорей всего, ничего бы между ними и не было. Но ей было так его жалко и такую она испытывала к нему нежность! А еще ей так хорошо было с ним!

– Я тебе сразу напишу, как узнаю номер части, – сказал он утром. – И это… дай свою фотокарточку на память. Есть у тебя? Ну и напиши там что-нибудь такое: «Люблю сердечно, помни вечно». Чтоб я в трудные минуты воинской службы…

В то утро Аня была счастлива исполнить все, о чем бы он ее ни попросил. Позвал бы взять банк – она бы и на это пошла.

Она проводила его до метро и побежала домой – застирывать простыню. И никто на улице даже не догадывался о том преображении, которое с ней случилось.

А месяца через два она догадалась о том, что преображение продолжается.

Анна Филипповна открывала почтовый ящик в подъезде по нескольку раз на дню. Но красавец Дима Голубев не прислал письма из армии ни через неделю, ни через месяц. Лишь позже она узнала от других одноклассников, что его вовсе не забирали в армию. По крайней мере, в тот месяц. Весенний призыв кончился, а осенний еще не начался. Но было бы лучше, если бы забрали. Армия, возможно, сохранила бы ему жизнь.

Диму нашли в середине лета прибитым к береговой отмели на озере за Зеленогорском. Он нырнул с высокого берега, ударился головой о камень и не показался на поверхности. Компания, с которой он приехал купаться, привыкла к его частым приколам. Немного подождав, пока он вынырнет, все отправились по домам, решив, что он давно уже на берегу и, скорей всего, встретит их у своей дачи.

И Анна Филипповна так и не узнала, насколько было близко к истине все, что он говорил ей в тот их единственный вечер.

Она ходила в институт, на лекции, на физкультуру. И никто по-прежнему ни о чем не догадывался. Даже родители. Как рассказать им, она не представляла, если даже ее возвращение домой после десяти вечера становилось событием чрезвычайным и обсуждалось всю следующую неделю.

Она еще надеялась, что вдруг как-нибудь все само собой рассосется.

Одновременно у подруг как бы невзначай узнавала о разных подпольных абортах. Но про них рассказывали ужасные истории, и идти по адресам было страшно. Да и денег, которые полагалось платить, тоже не было.

Наконец она открылась бывшей однокласснице, которую звали Лена Каравай.

– Ну ты даешь, мать! – сказала то ли с завистью, то ли с ужасом Ленка. – У тебя уже все сроки вышли.

Аня сидела сжавшись и закрыв лицо руками в своей комнате, а Ленка решительно доводила все до сведения матери:

– Марина Андреевна, вы только не волнуйтесь, ничего страшного не случилось, это сейчас со многими девочками бывает. Мне кажется, что ваша Аня немножечко беременна.

Анна Филипповна чуть не завыла в голос, слушая безумные эти слова.

Известно, что казнь не так страшна, как ее ожидание.

Родители не умерли и не поседели. С ними даже не случилось сердечного приступа. И они не выгнали дочь из дому вон.

Мало того, они и слушать не желали об аборте. Аня была у них поздним и чересчур долгожданным ребенком – родилась, когда они все надежды потеряли, но зато приобрели горький опыт бездетной семьи.

Если бы не они, Анна Филипповна не представляла, как бы кончила институт. Скорей всего не кончила бы. А с ними, точнее, с матерью, которая жаждала превратиться в бабушку, она даже не брала академический отпуск.

Не стала скрывать она и имя красавца Димы. Отец, пожилой изобретатель, носящий толстые очки, позвонил со службы его родителям. Он хотел получить ответ на единственный вопрос согласны ли они разделить моральную ответственность за своего сына. Родители Димы вопроса не поняли, они все еще не отошли от несчастья и поэтому продолжали искать причину внезапной гибели сына. Анечка была, возможно, последней девочкой, с которой у него «было», и очень подходила под такую причину. В конце концов обе стороны создали свой вариант романтической истории, где фигурировали неопытные и потому неосторожные молодые, пустячная размолвка и трагический конец.