Викинги - Семенова Мария Васильевна - Страница 25

Хельги изумился этим словам, потому что как раз стояла ранняя осень и землю на каждом шагу расшивали искусные мастерицы, окрасившие свои нитки ярким ягодным соком, алым, темно-зелёным, лиловым и золотым!.. Он долго пытался вообразить красоту той далекой земли, где когда-то затеплилась искорка его будущей жизни… а потом понял, что мать всё равно ответила бы именно так, даже доведись ей родиться на плешивом каменном острове, где нет ничего, кроме серых валунов.

С тех-то пор он стал усердно говорить на её языке. А потом пошёл в капище и поклялся на священном кольце, что когда-нибудь, став вождём, отправится в Гардарики. И не просто пойдет сам, но ещё возьмет с собой мать…

Наверняка ведь её порадует такая поездка.

Шаг у Хельги был размашистый, и к полудню впереди открылась вершина фиорда с её песчаным бережком и тростниками в устье стремительной речки. Эта речка падала с нагромождения скал, и клокочущий водопад не замерзал даже в самые студёные зимы, лишь камни вокруг обрастали причудливыми кружевами. Русло реки пролегало по широкой долине, а дальше был перевал, открывавший дорогу в глубь страны. Этой дорогой старый Эйрик обычно ездил на тинг. Хельги пригляделся: через перевал медленно ползла туча, неповоротливая, сизо-белая, взбитая ударами ветра.

Хельги любил эту долину. Не в первый раз смотрел он на неё и всегда воображал себе битву Тора с великанами, и как какой-нибудь смертельно раненный исполин полз умирать к океану, в муках волоча своё тяжёлое тело и расталкивая коленями горы, словно кучки песка…

Скоро им с матерью придет пора собираться на север. Хельги ещё никогда там не бывал, но знал по рассказам, что в Халогаланде тоже были и водопады, и сверкающие вершины, отражавшиеся в фиордах, а сами горы выглядели куда круче и неприступнее здешних. Но он всегда будет здороваться с моря со знакомым фиордом Линсетра, и на душе станет делаться тесно и тепло, когда над горизонтом плечом к плечу вырастут Сын и Отец…

Двор Кетиля Аусфимссона стоял на южном берегу соседнего фиорда; два морских залива разделял длинный мыс, кончавшийся Железной Скалой. И если говорить правду, люди предпочитали не заглядывать туда без нужды. Если бы у Железной Скалы спрятался человек, изгнанный за худые дела, даже кровные мстители не поторопились бы искать его на мысу. Все помнили: такое уже случилось однажды. В первую же ночь через фиорд долетел отчаянный крик, и люди поняли, что это оборотни поймали беглеца и сожрали на ужин…

Хельги был не из трусливых и притом носил на груди оберег, но на мысу ему было нечего делать. Он пересечёт его у самого основания, там, куда как раз падала тень вершины Отца. Потом выберется на полуденный берег Кетилева фиорда и стреножит на ночь коня.

А день удался жарким необыкновенно — как бы на ночь глядя не налетела гроза! Хельги ещё завернул к пастухам, что стерегли скот на зелёных горных лугах. Тропа вывела его к продолговатому белому камню, поставленному торчком; раньше такие камни называли Мёрнирами, и бездетные клали им богатые жертвы. Эта вера давно пошатнулась, да и рановато ещё было Хельги думать о детях… но всё же он вытащил из сумки лепёшку, разломил надвое и оставил половинку у подножия камня. Пусть мир и урожай пребудут в Линсетре!

Псы с лаем выскочили навстречу, но скоро признали Хельги и долго извинялись, виляя хвостами. Молодые рабы, не державшие зла на хозяйского воспитанника, встретили его приветливо, налили кислого молока и тут же пустились спорить, каких коров следовало зарезать для пира. Ибо халейги явятся в Линсетр самое малое двумя кораблями — это же какая уйма народу, и хоть бы один не горазд был крепко выпить и вкусно поесть!..

Когда Хельги распрощался с ними и двинулся дальше, он скоро обнаружил, что мухи, больно жалившие коров, привязались и к нему. Он взмок от жары, и крылатые твари липли к потному телу, стремясь полакомиться кровью. Хельги сломал молодую березовую ветку и отмахивался, пока не превратил её в ободранный прут. И поскольку мухи не отставали, он решил, что неплохо бы выкупаться, смыть с себя пот.

Перед водопадом речка разливалась в круглое озерцо шириной в полсотни шагов. Речка текла с ледников, её вода определенно была холоднее, чем в нежившемся под солнцем фиорде, и Хельги решил, что купаться стоило именно здесь.

Он постоял на берегу, вслушиваясь в размеренный рёв падуна. Вода была настолько прозрачной, что сквозь толщу в рост человека виднелась скала — поток переливался через неё сплоченной струёй, ещё не успевшей вспениться и раздробиться.

Здесь любили играть залётные чайки. Ловкие птицы садились на воду почти посередине озерка и сидели спокойно, пока течение не подносило их к самому краю. И лишь когда поток, казалось, готов был утащить их с собой и расшибить о камни внизу — расправляли белые крылья и взмывали высоко над бешено клокочущей пеной, на зависть всем, кто не умеет летать.

А что здесь будет твориться попозже летом, когда двинется на нерест пятнистая красавица сёмга и могучие рыбины длиной в две распахнутые руки начнут взвиваться над водопадом, тяжко бухаясь в озерко и грозя совсем выплеснуть его из каменной чаши!..

Хельги расстегнул пояс, скинул штаны и нагишом ступил в воду. Обкатанные камешки переворачивались под босыми ступнями. Холодная вода защекотала разгорячённое тело, и Хельги захохотал во всё горло, бросаясь вперёд. За шумом падуна он почти не услышал собственного смеха.

Может быть, нынче он купался тут в самый последний раз…

Хельги немалое время плескался в воде, то отдаваясь течению, то быстрыми взмахами удаляясь от водопада. Эта игра была опасной и нравилась ему, и матери о ней рассказывать он не собирался. А когда, наконец, он решил выйти на берег и поделиться с Буланкой последней захваченной из дому лепёшкой — он увидел, что Буланка была на берегу не одна.

Лес здесь подступал почти вплотную к воде, а рокот порога не дал ему расслышать голоса и звон железных стремян. Поэтому всадники, подъехавшие со стороны перевала, заметили Хельги раньше, чем он их.

Их было человек тридцать, если не больше. Все крепкие мужчины и суровые с виду. У каждого висел при седле круглый деревянный щит, многие везли луки и колчаны, полные стрел.