Там, где лес не растет - Семенова Мария Васильевна - Страница 48

Оба сегвана смеялись. Вольно им было смеяться, когда прежний обидчик плавал перед ними не то что без оружия – вообще без штанов. Ёрш весело блестел зубами, словно услышал очень славную шутку. Разучившийся говорить Перекат то ли всхлипывал, то ли икал, щека у него дёргалась пуще прежнего, зато глаза были как у мороженой рыбины, непонимающие и неподвижные. Тем не менее именно он держал в руках лук. И руки, в отличие от щеки, не тряслись, и на тетиве лежала стрела.

– Ну что, жеребчик? – отсмеявшись, проговорил Ёрш. – Вылезай, поглядим, что в тебе такого особенного!

Коренга не ответил, потому что нельзя разговаривать с тем, кто пришёл тебя убивать. Если дошло до стрельбы из-за кустов, значит, для кого-то дело непременно кончится смертью, и тут уж словесные мостики перекидывать – самое распоследнее дело. Барахтаясь в воде, Коренга вдруг увидел всё происходившее словно бы со стороны, и горькая обида стиснула сердце. Какие беседы с учёным аррантом, какая ласка могущественного государя кониса?.. Всё это привиделось ему, причудилось, примечталось. Действительность же состояла из двоих ублюдков, хохотавших на берегу, и он плавал перед ними, точно яблоко в кадке, и ничего не мог сделать. Если бы он сидел в своей тележке, он бы нашёл, чем ответить. Его пальцы прямо-таки ощутили узкий ремень, всегда лежавший наготове вдоль правой ноги… Вот только тележка была теперь далека и недостижима, точно луна в небе. Ёрш и Перекат будут смеяться над ним, сколько захотят, а потом убьют. И его, и Торона. Может, им для этого понадобится не одна стрела и даже не две, потому что ещё одну стрелу Торон наверняка успеет поймать, а от другой, если повезёт, они с ним укроются под водой… – но какая-то по счёту непременно попадёт в цель, и не далее как назавтра ещё один Кокорин потомок споткнётся на бегу, попытается встать и обнаружит, что остался без ног, и мама заплачет и сквозь слёзы скажет: «Всё зря…»

В это время Торон вдруг повернулся, загребая лапами, и залаял.

Так, словно звал кого-то на помощь, и этот кто-то был уже рядом.

Коренга не сразу отважился оторвать глаза от стрелы на луке у Переката. Поэтому Эорию, вышедшую на берег, он увидел самым последним. А увидев, для начала едва не закричал ей: «Беги!..» Но Перекат сразу ослабил тетиву, головка стрелы глянула в землю. Коренга даже подумал, что теперь всё вполне могло закончиться миром. Дочь Двадцатибородого – это вам не безвестный бродяга-венн, которого можно в лесном озере утопить. Это горе горькое себе и всему своему роду накликать, где бы он ни находился, тот род. Если купеческие охранники не совсем уже беспросветные дурни, они постараются свести дело к шутке… Скажут, хотели попугать, уму-разуму поучить за невмерно длинный язык… – да с тем и уйдут.

Не затеют же они убивать дочь Старшего Рода только за то, что некстати вышла из леса?..

Или всё же затеют?..

Коренга посмотрел на сегванку и понял, что ошибся в очередной раз. Больше не имело никакого значения, что там собирались или не собирались делать Ёрш с дружком Перекатом. Значение имели только намерения Эории, а она шла отрывать головы им обоим, и на этот счёт двух мнений быть не могло. Она не оглядывалась ни вправо, ни влево, Коренга хорошо знал этот взгляд, полный смертельного сосредоточения. Почти как у Эвриха, когда тот обещал смешать с дерьмом злодея Кимнота. С таким лицом человек не останавливается на полпути, как не останавливается падающее дерево или грохочущая морская волна. Коренга не увидел при Эории оружия, кроме неразлучного боевого ножа, но и это тоже было неважно. Проходя мимо большого орехового куста, воительница выдернула нож и несколькими быстрыми взмахами срубила себе палку, да не тощенькую гибкую талинку, которой когда-то воспользовался Коренга, а чуть изогнутую жердь толщиной в запястье и длиной побольше аршина. Надо было видеть, КАК она это проделала. Прямо на ходу, почти не сбив шага, а шаг был… Коренга, сам лишённый возможности ходить, в людской походке кое-что понимал. Так, как шла сейчас Эория, люди ходят на танец или на бой.

– Эй, деваха, – окликнул Ёрш. – Палку-то брось, здесь две есть, краше твоей! – Эория не ответила, и он со смехом добавил, кивнув на Коренгу: – Или ему несёшь, неспособному?..

У него наверняка было припасено ещё много всяких гадостей и уязвлений, но явить этот запас судьба ему не судила. Коренга успел мимолётно удивиться, как это Ёрш, вроде опытный боец, не распознал надвигавшейся смерти. Между тем дочь Двадцатибородого сделала ещё шаг, и Ёрш с ругательством отскочил: палка Эории взвилась над головой. Между прочим, издав свист, какого не всякий раз добиваются в замахе от железного лезвия.

Ёрш потратил несколько мгновений, распутывая ремешок на ножнах с мечом. Он не освободил его загодя, поскольку не предполагал, что меч придётся пускать в ход… или племя Берега разучилось не только чтить кунсов Старшего Рода, но и вязать настоящие сегванские узлы, изобретение предков?

Пока он дёргал непослушные концы ремешка, Перекат вскинул лук…

…И стрела, пущенная в упор, лишь снесла с ореховой палки длинную полосу луба. Коренга снова начал дышать, а вторую стрелу Перекат пустить уже не успел. Если бы удар Эории пришёлся прямо в голову, обозный охранник умер бы на месте, но крепкая кибить лука чуть отклонила удар, так что палка всего лишь расплющила ему ухо и сломала ключицу. Перекат с дурным воплем выронил лук и припал на колено, словно собирался заново подать ей кольцо, а Эория уже разворачивалась навстречу Ершу, наконец-то сбросившему ножны с меча, её палка уходила в новый замах, чиркнув при этом Перекату по роже и свернув на сторону нос.

Меч Ерша взметнулся навстречу, два клинка, железный и деревянный, встретились в воздухе и скользнули один но другому, и Коренга опять чуть не умер при мысли о руках Эории, о её пальцах, не защищённых ни крестовиной, ни боевыми рукавицами, но ужас длился мгновение, потому что для воина нет лучшей защиты, чем его мастерство. Ёрш ходил с купеческими обозами, а Эория – на боевой «косатке», и, уж верно, Сквиреп Чугушегг без устали натаскивал дочку, чтобы не стыдно было перед людьми! Над озером прокатился ещё один мужской вопль, меч Ерша улетел в воду, а сам он, стоя на четвереньках, прижимал к животу вдребезги разбитую кисть. Эория крутанулась, деревянный меч вколотил в землю голову Переката, зачем-то тянувшегося к своему луку. Ёрш у неё за спиной перестал орать и вскочил на ноги, в его здоровой руке блеснул нож, но у Эории и на затылке были глаза. Не поворачиваясь, она прянула навстречу и вниз, проходя сквозь удар и выставляя конец палки, служивший рукоятью… Он пришёлся Ершу то ли в живот, то ли ещё чуть пониже. На сей раз Ёрш даже не закричал. Скорчился у Эории под ногами, начал грызть сосновые иголки и невкусную сухую траву…

Коренга выехал на берег на спине у Торона, пряча за его крыльями свою жалкую наготу. Эория молча стояла над поверженными и не глядела в его сторону, пока он ладонями сгонял с себя воду и торопливо влезал обратно в одежду.