Там, где лес не растет - Семенова Мария Васильевна - Страница 16

Однако слова пропали впустую. Оборванец завизжал, словно одичавшее животное, к которому подошли слишком близко. Дубинка свистнула в воздухе. На самом деле тележка, обращённая в лодку, действительно без труда выдержала бы двоих, и это можно было понять с первого взгляда, но… для начала следовало обладать способностью трезво оценивать вещи. А этого от галирадского воришки, похоже, нынче требовать было нельзя.

– Слушай, ты… – снова начал было Коренга, чувствуя, как бесполезные ноги становятся не просто бесполезными, но вовсе превращаются в два ледяных камня и начинают утягивать в глубину.

Договорить ему не пришлось. Пока он подыскивал слова, могущие, по его мнению, достучаться до отуманенного страхом разума товарища по несчастью, за дело взялся Торон. Коренга с небывалой ясностью ощутил волну его гнева, а в следующий миг пёс рванулся вперёд. Широченные крылья с гулом ударили по воде, почти вырвав из неё отягощённое намокшей шерстью тело, и крадун остался цел только потому, что лишний вес помешал Торону взметнуться как следует. Пёсьи челюсти, разинутые отхватить половину лица, с лязгом захлопнулись в полувершке от человеческого носа. Крадун отшатнулся и с невнятным криком опрокинулся обратно в воду. Когти Торона проскребли по вощёной коже и соскользнули. Коренга давно отточенным движением схватил тележку под борт и перевернул, одновременно скользнув внутрь. Так, как он это проделал, другой человек, даже очень ловкий, управился бы навряд ли. Тут нужно было знать все особенности, все повадки лёгкого судёнышка, нужно было быть ему родным.

Неудавшийся захватчик вынырнул возле самого борта. Торон приподнял губу, но уже без гнева, скорее презрительно. Угрозы хозяину тот более не представлял, значит, и карать было не за что. Тем более что крадун от пережитого ужаса плакал, точно ребёнок, которого во время купания расшалившиеся сверстники схватили за пятку из-под воды. У него были голубые глаза, и в них Коренга прочёл страх, стыд, отчаяние… Всё простительное и присущее человеку в смертельной беде. Безумной жажды продлить своё существование, наступив на голову другому, более не было. Знать, увещевание, предпринятое Тороном, оказалось гораздо действенней всего, что сумел бы выдумать Коренга!

– Залезай, – сказал молодой венн, хлопая по борту позади себя.

Собственная рука показалась ему безжизненной деревяшкой. Пальцы кое-как слушались, но внятного осязания не отдавали.

Тележка, зачерпнувшая изрядно воды, низко сидела в волнах. Крадун без труда вскарабкался на кормовой щит и распластался там, стуча зубами от холода пополам с испугом. Вряд ли он был сейчас способен молвить внятное слово. Коренга не глядя сунул ему гнутый из берёсты черпак для воды. Тот не взял, пришлось обернуться. Голодранец лежал, прижавшись лицом к плотной, твёрдой, как хороший луб, коже и всхлипывал, крепко зажмурив глаза. Делать нечего, Коренга сгрёб его за мокрые патлы и звучно приложил об эту самую кожу лбом:

– Дурень, воду вычёрпывай!

Крадун, словно очнувшись, цепко схватил берестяной черпак и принялся за работу. Движения у него были дёрганые, судорожные, однако дело пошло. Мокрые рукава задрались, стало видно, что руки воришки были сплошь покрыты цветными наколками, сплетавшимися в замысловатую вязь.

«Живое узорочье…» – тут же вспомнил Коренга и мимолётно удивился не покинувшей его, оказывается, способности что-то сопоставлять…

Схватил змеившийся в воде поводок Торона – и могучий пёс потянул лодку туда, где, удерживаемая на поверхности надутыми кармашками-зйпями, плавала сброшенная попонка. Крылья, которые она так успешно скрывала от слишком любознательных взглядов, вздрагивали на спине у Торона и то складывались, то наполовину раскрывались, силясь помогать движению тела.

ГЛАВА 15

На палубе

«Поморник» развернулся, перекладывая паруса, одним слитным движением океанской птицы, возмужавшей в потоках стылых ветров, под вечную колыбельную волн. Так разворачивается степной конь, давно слившийся с наездником в единое существо. Сегваны, ходившие под началом Сквирепа Чугушегга, почти не нуждались в указаниях кормщика. Одно слово «Поворот!» – и каждый знал, что ему делать.

Хищная морская птица описала круг и вернулась туда, где осталась выброшенная с «Чагравы» тележка. Здесь широкий парус был подвёрнут ради убавления хода, и воины кунса в некотором недоумении уставились через борт.

Вместо неуклюжей тележки их глазам предстала маленькая опрятная лодка, нёсшая двоих человек. Один, распластавшийся на корме, с такой поспешностью выплёскивал изнутри воду, словно от этого зависела его жизнь или смерть. Второй – безногий хозяин судёнышка – с молчаливой яростью орудовал двухлопастным гребком. Кажется, бешеная работа понемногу согревала его кровь, но опытные в гребле сегваны сразу усомнились, что парня, взявшего подобный разгон, хватит сколько-нибудь надолго.

Впрочем, их внимание тотчас приковали к себе вовсе не люди…

Перед лодкой, натягивая плетёный ремень, плыло невиданное существо. У него было тело крупного длинношёрстного волкодава, каких издавна пестовали в веннских лесах, и… громадные кожистые крылья, росшие откуда-то из лопаток. Эти крылья размеренно и мощно вздымались, загребая поровну воду и воздух, и перед носом лодчонки вскипал самый настоящий бурун.

Всё вместе двигалось со скоростью поистине удивительной…

В сторону приблизившейся «косатки» не обернулись ни люди, ни зверь.

Некоторое время Сквиреп Чугушегг молча смотрел на них с палубы. Потом спросил, обращаясь к дочери:

– Как думаешь, Эория, выплывут они к берегу? Может, наша подмога им совсем ни к чему?

– Им не выплыть, отец мой, – негромко ответила девушка. – Скоро они ослабеют и замёрзнут, и чайки выклюют им глаза.

– После чего разболтают по всему Берегу, будто Чугушегг даёт слово кунса и не исполняет его, – недовольно буркнул могучий вождь. Обернулся и возвысил свой голос до оглушительной мощи: – Эй, бездельники! Ну-ка выловите живо этот берестяной лапоть, чтобы море под нами от срама не расступилось!

Коренга вскинул глаза, только когда в нос и корму лодочки одновременно стукнули головки длинных багров. По всему борту была проложена толстая прочная верёвка, чтобы хвататься за неё в воде. Её-то и использовали сегваны, выдёргивая лодочку из воды. Судёнышко сильно качнуло, Коренга успел подумать о крадуне – не убоялся бы плена да не предпочёл сдуру броситься обратно в воду!.. – но мимолётно. Его гораздо больше заботил Торон. Оставив весло, Коренга поспешно намотал на руку поводок… Вздумают сегваны покинуть пса, пусть оставляют с ним и его!

Но диковинный зверь, кажется, в первую очередь заинтересовал мореходов. Третий багор скользнул к его голове, нащупывая ошейник. И, надо же такому случиться, подхватил светлую цепочку, подаренную харчевником Буркуном. Цепочка натянулась… Разумный пёс и не подумал противиться. Сложил крылья и дал поднять себя из воды. Изделие галирадского мастера легко выдержало его вес, ну а шею, состоявшую из одних мышц, поди утесни! Извернувшись, Торон поставил передние лапы на борт, спрыгнул на палубу… и немедленно отряхнулся, исторгнув из пышной шубы четыре ведра воды. Сегваны с хохотом шарахнулись прочь.

Чьи-то руки подхватили Коренгу, вынули из тележки, уложили на палубу… Морской народ очень хорошо знал, как отогревать человека, чьё тело начало неметь в холодной воде. Без толку дышать ему на руки или, хуже того, пытаться растирать кожу, от которой отступила и не больно-то возвращается кровь. Его надо закутать в сухое и поить горячим, помогая восстановить внутреннее тепло. Так сегваны и поступили с обоими выловленными пловцами. Правду молвить, к тому времени у Коренги, вплотную приблизившегося к пределу усталости, уже не осталось сил даже застыдиться своей беспомощной наготы. Вот лишённые мозолей ступни погрузились во что-то мягкое, то ли пушистые вязаные носки, то ли меховые чуни[30], он толком не разобрал. Больше всего ему хотелось закрыть глаза и подольше не открывать их, но в этом удовольствии ему было отказано. Он продолжал присматривать за четвероногим побратимом – и увидел, как к Торону подошёл с большой тряпкой в руках полнотелый молодой комес. Тот самый, которого Коренга оскорбил, назвав плохим сыном кунса.