С викингами на Свальбард - Семенова Мария Васильевна - Страница 34

Мать рассказывала Хельги, что в Гардарики земля была теплая, ласковая, живая. Уютный кров и обильный стол всякому доброму гостю!.. Мать полагала, что даже прекрасная и щедрая земля Норэгр не шла с ее родиной ни в какое сравнение. Это Хельги собирался когда-нибудь проверить сам. Но если он надумает еще раз съездить на Свальбард, он не возьмет с собой ни Вальбьерг, ни мать, как бы они ни просились.

Величавые гористые берега, вдоль которых шел корабль, ошеломляли чужой, путающей красотой. Этот мир был полон холодного света, он жил сам по себе и никого не звал в гости… Ай да Вагн! Немало надо решимости, чтобы без спроса войти в такие чертоги!

Ракни неожиданно повернул руль, правя мористее, и Хельги увидел на берегу язык ледника, нежившийся в каменной долине. Белое чудовище тянулось к воде, словно желая напиться, горбатую спину покрывали трещины и длинные груды камней… Чего боялся Ракни сэконунг?

Когда ледник остался уже за кормой, воздух в долине вдруг задрожал, и невидимая лавина стремительно вырвалась в море. Крутые вспененные волны перекатились через еще заметный след корабля… Хельги так и услышал треск паруса, раздираемого внезапным ударом, увидел запрокидывающуюся палубу и нависшую зеленую стену воды, а на берегу – инеистого великана, заходящегося грохочущим смехом…

– Вагн рассказывал, эти вихри здесь очень сильны, особенно в фиордах, – задумчиво проговорил рядом Оттар. И добавил почти зло: – И чего им понадобилось драться там, в Скирингссале, этому родичу Вагна с внуком нашего Ракни!.. Тоже мне, не поделили мехового плаща!.. Пошли бы, выпили пива да и помирились, как подобает мужам!..

Наверное, Вагн Мореход в самом деле хотел, чтобы идущие следом легко нашли его дом. В ясную пору заблудиться здесь было решительно невозможно: Ракни уверенно называл то приметную гору, то островок, а потом без колебаний миновал устье фиорда, бросив коротко:

– Не этот!

Хельги все время казалось, что Вагн незримо был среди них на корабле, предупреждая, указывая дорогу…

А на берегах хлопотало стремительное свальбардское лето. В глубине фиордов открывались долины, полные яркой зелени и цветов. Олени спокойно паслись на склонах, нагуливая тело: они никогда не знали ни хищных волков, ни мерзкого гнуса. И не было слышно прибоя за гомоном птиц, тучами срывавшихся с утесов. А там, где скалы отступали от моря, сменяясь широкими галечными отмелями, голубой воздух сотрясал низкий рокочущий рев и землю прятали бурые туши бесчисленных моржей… Ракни далеко обходил лежбища, не видя толку попусту беспокоить зверье. Но и поодаль от берега, рядом с кораблем, то и дело всплывали изумленные нерпы, а еще дальше из волн поднимались столбы воды и теплого пара – дыхание могучих китов…

И надо всем этим сияли вечные ледники и высились зубчатые пики, кутавшиеся в снеговые плащи. Острые горы заросли не то что лесом, даже кустарником. Летняя зелень вскипала на осыпях лишь там, куда часто заглядывало солнце и редко – холодные ветры. Но таких мест было немного. Боги выковали Свальбард из морозного серебра, и, должно быть, могущественные силы хранили покой этой земли…

Потом ветер начал стихать, а по вершинам гор серыми змеями потянулся туман. Ракни велел взяться за весла и стал с беспокойством вглядываться вперед, ища укромную бухту или отлогий берег, не занятый моржами, куда корабль можно было бы вытащить на катках.

Нет ничего хуже шторма возле чужих берегов, а здесь и посреди лета могла нагрянуть пурга!

Однако им повезло. За очередным мысом по левому борту открылась в море низменная земля, а вдоль правого распахнулся фиорд, столь широкий, что его едва не приняли за пролив. Приметы совпали: именно о таком рассказывал Вагн. Теперь следовало идти вдоль южного берега до бревна, утвержденного в куче камней. За ним-то покажется рукав фиорда, где Вагн Мореход выстроил себе дом.

Ракни, казалось, на время позабыл даже о тучах, черной стеной надвигавшихся с юго-востока. Жилье врага было совсем рядом, и он войдет в него уже нынче. Это будет славное дело, достойное памяти и рассказов. Ракни не считал, что проявлял отвагу, пересекая грозное море, безошибочно выводя к Свальбарду послушный корабль. Отвага – это не показать спину в бою, хотя бы на тебе живого места не было от ран… А ходить по морю, где веками рождались, кормились и умирали поколения предков, – кто же посчитает это за подвиг, кому вздумается рассказывать об этом сагу, складывать песнь?

…Снег повалил внезапно. Густые хлопья с шорохом падали в воду и на глазах выстилали берега белым ковром. Хельги и дома видел такое: почти черный фиорд, уложенный в нетронутые белые берега под мрачно-серым, низко надвинувшимся небом. Но здесь были еще и льдины больше самого корабля, величественные, неторопливые, светящиеся изнутри мертвенным голубым светом… Это поразило его, как поразило бы всякого, не лишенного глаза на красоту.

Потом с неба обвалился ветер, и корабль содрогнулся, а снег превратился в маленькие стрелы, зло разившие пришлецов.

– А ну-ка, нажмите на весла! – донесся с кормы голос вождя. – Пусть видят здешние тролли, что у меня тут викинги, а не бабы. И не им осаживать моего коня в двух шагах от конюшни!

Это прозвучало как боевой клич. В ответ люди завели песню, тяжкую и размеренную, как морской накат: так издавна помогали себе гребцы. Хельги жадно шарил глазами по берегу, разыскивая обещанное бревно.

Обломки скал, кучи камней и разбросанный волнами плавник… долгое время ничто не обнаруживало прикосновения человеческих рук. Впрочем… сдвинутые вместе валуны там, над полосами догнивающих водорослей… если бы Хельги ставил путевой знак, вряд ли он расположил бы его иначе… так, а что там такое в двух сотнях шагов выше по склону, на осыпи, где ветер никак не даст снегу улечься? Обломанная лесина с явными отметинами топора! Хельги вскочил на ноги:

– Бревно!..

– Вижу, – отозвался сэконунг. И добавил насмешливо: – Может, ты еще объяснишь, как оно туда взобралось?

Люди захохотали, и только Оттар неожиданно вступился за Хельги: