Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 94

Венн снова посмотрел на корму и неожиданно понял, что должны были чувствовать Луга и остальные, когда он, Волкодав, прямо у них на глазах обернулся большой и очень грозной собакой. Небось долго потом не могли заново признать в нем подобного себе. А если Боги вправду судили мне участь, как вот этому Всаднику? И буду я так же скакать по родным веннским лесам, храня их от злых перехожих людей, и свой же народ станет говорить обо мне шепотом, суеверно оглядываясь через плечо?..

Был же человек в крашеных полотняных портах, умерший от страха. Волкодав отчетливо вспомнил его перекошенное лицо и безумные, выпученные глаза.

Точь-в-точь как у Астамера, вцепившегося в носовой штаг...

В трюме корабля жалобно и протяжно замычала корова.

И Астамер, надо отдать ему должное, все-таки сумел совладать с обессиливающим испугом. Он встрепенулся и заорал так, что Мыш, устроившийся наверху мачты, на всякий случай снялся с облюбованного насеста:

– На весла, Хегтово семя! Вы кто, мужики или собачье дерьмо?..

Нашлись и те и другие, но мужиков оказалось больше. Весла «косатки» заработали снова, хотя и не так стройно, как раньше. Кто-то даже запел. Спасти корабль могло теперь только чудо Богов, но пусть помнит Всадник, что ненавистные ему чужаки сражаются до последнего...

Их отделяло от каменного исполина не больше двух верст, и теперь Волкодав неплохо видел его даже в промежутках между беззвучными молниями, все так же осенявшими горизонт. Венну случалось дивиться совершенству иных творений ветра, дождя и морских волн. Вроде бы случайное нагромождение камня, а чуть отступишь в сторонку, и дух перехватывает: это что же за скульптор сумел бы подобное изваять!.. У подножия черной громады неистово клокотало широкое кольцо бурунов: тяжелые волны с разбегу обрушивались на подводные рифы, вздымаясь косматыми облаками пены и брызг. Могучий конь вырастал из скалы, занося в бешеном беге чудовищные копыта. Седок не трогал поводьев – одна рука простерлась вперед, другая тянулась к мечу... Снова ударила мертвенная вспышка зарницы, и резкие тени вычертили лицо. Такой лик мог бы быть у Бога Отмщения. Горе и ярость, обретшие человеческие черты...

Смерть неотвратимо догоняла корабль, и не было никакой возможности ни уйти от нее, ни отвернуть в сторону. Гребля потеряла всякий смысл, поскольку зыбь и течение, направляемое не иначе как могущественной злой волей, просто не замечали жалких усилий гребцов. Однако люди сидели по двое на весло и работали как сумасшедшие. Эврих тоже забрался на скамью к Волкодаву и сказал ему, устраивая ладони на рукояти:

– А ты знаешь, друг варвар, я ведь прочитал книгу Зелхата, лежащую в твоей сумке. И должен тебе сообщить, что все, написанное в ней о веннах, есть досаднейшее заблуждение, поистине «превеликой жалости достойное».

Волкодав в который раз пожалел, что не выучился складно и красиво излагать свои мысли и не способен подыскать для арранта ответных слов, достойных только что услышанного. По его мнению, Эврих уходил из этой жизни с большим мужеством. И если уж на то пошло, перед лицом нешуточной опасности он неизменно оказывался очень хорош. Настолько же, насколько невыносим бывал в обычные дни... И почему мы с ним все время ругаемся? – запоздало спросил себя Волкодав. Вернее, ругались...

– Приветствую тебя, родич... – прижимаясь к их ногам, шепотом, точно заклинание, повторял Иарра. – Преломи со мной хлеба и обогрейся у моего очага...

Судя по всему, заклинание было столь же бесполезно, как и усилия рвавших жилы гребцов, однако остановиться мальчик не мог. Пока человек жив, он борется. И питает надежду. Даже если это надежда на невозможное чудо.

– А славно они тут, в Шо-Ситайне, встречают добрых гостей, – насмешливо проворчал Волкодав. Его народ провожал умерших Песнью Смерти. Эту же Песнь пели веннские воины, идя в бой на верную гибель. Если по совести, правильнее было бы называть ее Песнью Жизни, ибо смерть предавалась в ней всяческому осмеянию и хуле. Волкодав сейчас запел бы ее, но было нельзя: она уже отзвучала по нему три года назад, и повторять не годилось. Зато высказать вслух то, что он думал о Всаднике, вознамерившемся погубить собственную родню и других людей, никакого зла его племени не причинивших...

Левзик, чья скамья была как раз перед ними, вдруг обернулся, и Волкодав увидел на лице молодого сегвана почти ту же ярость, что и на лице неотвратимо приближавшегося Всадника. Но если черты каменного исполина дышали жутким величием, то Левзика можно было скорее сравнить с ополоумевшим животным, ищущим крови. Гарахар тоже косился через плечо, и лицо у него было не лучше.

– Мальчишка!.. – завопил Левзик, тыча пальцем в сторону Йарры. – Это все из-за мальчишки! Он оттуда!.. Это он накликал!.. Всадник не пускает его!..

– Заткнулся бы ты, приятель, – сказал Волкодав. – Греби давай.

Он произнес это со спокойным презрением, зная, что испуганного и озлобленного человека иногда отрезвляет такой разговор. Однако на сей раз не получилось.

– Ублюдок во всем виноват!.. – раздались еще чьи-то голоса. – За борт его!..

Иарра вскочил на ноги, затравленно озираясь. Палуба вздымалась неровными, непредсказуемыми толчками: чем ближе к страшной скале, тем беспорядочней делались волны. Со всех сторон на юного итигула пялились безумные бельма людей, наконец-то распознавших причину всех своих бед. Кто-то уже лез через скамьи и тянулся к нему скрюченными пальцами, чтобы принести Всаднику запоздалую жертву и тем, быть может, спастись. Йарра тонко закричал, незряче метнулся, но палуба ринулась из-под ног, и он упал бы, не подхвати его Эврих. Ошалевший от страха мальчишка укусил его и принялся отчаянно вырываться, но аррант удержал.

– Тихо, глупый, – шепнул он ему на ухо. – Никому мы тебя не отдадим.

– За борт! За борт!!!.. – звучало со всех сторон. Если бы не качка, угрозу давно бы привели в исполнение. Но «косатку» так кренило и швыряло, что добраться до обреченного оказалось непросто.

Волкодав покосился на хозяина корабля. Астамер в общем сумасшествии участия не принимал. Но и останавливать расправу явно не собирался. Вдруг она и в самом деле поможет...

– Эй, сегваны!.. – звонко и насмешливо выкрикнул Эврих. – Как там звали того древнего кунса, что не хотел умирать от старости и купался в детской крови? Не Астамером?..

И расхохотался. Бесстрашно, оскорбительно и нахально. Точно таким Волкодав когда-то увидел его на помосте, сооруженном для проповедников Близнецов. Венн и аррант одновременно поняли, что им следовало сделать. Волкодав вскочил и ударом ноги своротил челюсть Левзику, который крепко оседлал пляшущую скамью и вознамерился сцапать Иарру за курточку. Левзик взмахнул руками, заваливаясь навзничь, и очередная судорога «косатки» унесла его к противоположному борту. Волкодаву ни разу еще не приходилось драться на мокрой, ходящей ходуном палубе, но ко всему привыкшее тело приспособилось с радостной быстротой. Венн подумал о Солнечном Пламени, лежавшем где-то в трюме, в запертом сундуке. Славный меч, выкованный лучшим кузнецом Серых Псов, уже не раз возвращался к нему поистине чудом. Но среди моря, когда корабль вот– вот разобьет о ненасытные скалы... в сутках с гаком пути от ближнего берега... не к кому будет возвращаться, хотя бы и чудом. Венн молча крутанулся направо и ребром ладони, как он очень хорошо умел, размозжил руку Гарахара, замахнувшегося ножом. Пусть спасибо скажет, что не по шее. Мыш с визгом пронесся мимо плеча, вцепился в оскаленную бородатую рожу следующего противника и тут же свечой взвился вверх.

За спиной Волкодава Эврих нагнулся и выудил из-под скамьи все три котомки. Послушные узлы, удерживавшие пожитки на месте, развязались в один миг.

– Ты как хочешь, малыш, а мне тут, с этими, надоело, – услышал Волкодав задорный голос арранта. – Ну, давай руку, вот так! Раз, два, три...

Венн улучил мгновение обернуться и увидел, как они прыгнули. Он не помнил, чтобы Йарра говорил им, умеет ли плавать. Может, и не умеет... Ладно, Эврих пловец каких поискать, да и сумки с книгами, наглухо закупоренные от сырости... Хотя нет! Парень вырос в Озерном Краю, а стало быть, с младенчества не вылезал из воды...