Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 31

Чего еще ждать от мельника. Мельники, они, по глубокому убеждению венна, были все таковы.

– Рейтамира! – обратился к молодой женщине проснувшийся Иннори. – Расскажи что-нибудь!

– Глухими ночами, когда не видно звезд, а в траве сиротливо шуршит ветер, эту легенду шепотом передают у пастушеских костров... – с готовностью начала Рейтамира. – Моряки же, уходящие в плавание, творят охранительные знаки и каются в малейшем грехе, стоит им только вспомнить о Всаднике... Это сказание про человека, который воззвал к Богам и молился о мести... И Боги сделали то, о чем он Их попросил!

– Где это было? – спросил Иннори.

– Это было так давно, что люди даже и не помнят, где именно. Редко вспоминают теперь эту легенду, ибо Всадник порою неузнанным ходит среди людей и появляется там, где о нем говорят...

– Ага! – сказал Эврих. – Так вот что означает этот странный символ возле берегов Шо-Ситайна!.. Принято считать, что он соответствует излюбленному занятию жителей, но я спрашивал себя, с какой стати рисовать лошадь посреди моря?.. Рейтамира, ты сможешь потом повторить все подробно, чтобы я записал твой рассказ?

Она кивнула. И негромко начала петь:

Завидная судьба, подумал Волкодав. Охранять свои родные места!.. Ради этого и камнем не жалко стать... Еще он решил, что надо будет непременно купить девочке лютню, а Эврих вздрогнул: ему вдруг послышался из-за деревьев тяжелый топот копыт...

Как будто венну было мало забот с Канаоновым младшим братишкой, напротив крайнего дома погоста прямо посередине большака, уже ставшего улицей, обнаружился конский след. Ну нет бы прохожим людям его затоптать, истереть в дорожной пыли! Или самому Волкодаву отвлечься, посмотреть куда-нибудь в сторону, не заметить его!.. Так нет же. Не истребили, не затоптали, и венн, повинуясь привычке, не раз спасавшей ему жизнь, этот след заметил. А заметив, узнал. След крупного жеребца боевой сегванской породы. Немного хромавшего на правую переднюю ногу после того, как довелось выносить седока из взбесившейся Ренны...

Волкодав вздохнул, начал присматриваться уже намеренно и немало порадовался, обнаружив, что следы не свернули в первый постоялый двор (это был «Дальний»), а потянулись дальше через селение – ко второму. Ворота, как обычно в таких заведениях, стояли гостеприимно распахнутыми. Двое мужчин и две женщины вошли внутрь, и работники, заметив носилки, сейчас же поспешили навстречу.

– Я – странствующий ученый из благословенной Аррантиады, – представился Эврих вышедшему хозяину. – Это мои спутники. А на носилках – мальчик из свиты благородного вельможи, именуемого Альпином из Кондара. Его ранило во время наводнения на реке.

Хозяин был родом южный нарлак, неведомо каким ветром занесенный в эти северные места. Южных уроженцев легко было узнать по светлым волосам, прямым, как солома. Волкодав рассудил, что с юга, возможно, происходил не сам хозяин двора, а какие-нибудь его прадедушки и прабабушки. У тамошнего народа была сильная кровь. Жили ведь бок о бок с чернявыми смуглыми халисунцами и вовсю рожали общих детей. Хоть тресни, сплошь белобрысых.

Между тем белесые брови хозяина успокоенно разошлись от переносицы в стороны. Одно дело – заразный больной, совсем другое – раненый. Да еще из свиты важного господина, наследника самого кониса! Немалая честь. Постояльцев во дворе было мало, и он, радуясь, сам повел новоприбывших показывать хоромы. Всход наверх, в комнаты для гостей, оказался винтовым и, как обычно в Нарлаке, донельзя узким. Пришлось опустить носилки на пол, и Волкодав осторожно поднял Иннори на руки. Мальчик опять спал, вернее, плавал в блаженном забытьи, в которое, спасая от страданий, погружал его Эврих. Когда венн понес его по узкой лесенке вверх, мальчик, не открывая глаз, обнял его за шею и погладил по распоротой шрамом щеке.

– Канаон... – выговорил маленький вышивальщик и улыбнулся во сне.

Волкодав про себя подозревал, что нарлаки приходились дальними родственниками вельхам. Иначе откуда бы это обыкновение селить тьму народа в одной большой комнате и стопочкой складывать у входа обширные тканые занавеси: вам, гости желанные, обитать, вы и разгораживайте, как вам удобно. Венны жили гораздо мудрей. В некоторых родах тоже не строили отдельного жилья каждой малой семье, помещались все вместе в большом общинном дому. Но некоторую часть этого дома всегда делили на комнатки по числу мужатых женщин. И стариков, желавших покоя. И это было правильно и хорошо. А здесь – тьфу! Срамота. Одно слово, беззаконный народ.

Когда устроились, Эврих запустил руку в денежный кошелек и отправился к стряпухам – промышлять обед на всех пятерых. Волкодав не стал дожидаться еды.

– Пройдусь, – коротко пояснил он женщинам. Рейтамира только робко кивнула, Сигина же, как ему показалось, посмотрела на него хитровато и проницательно. Можно подумать, Сумасшедшая опять насквозь видела все его тайные намерения. И одобряла их. Странно.

Он ведь никому не говорил о следах, замеченных на дороге. А что про них говорить. Еще окажется, что конь, оставивший след, принадлежал вовсе даже не Сенгару. Или Сенгару, но тот уже покинул погост. Всяко незачем попусту болтать языком.

«Ближний» постоялый двор очень напоминал «Дальний», а с ним и все остальные, сколько их Волкодав в разное время видел в Нарлаке. Как раз когда он миновал ворота, в конюшне звонко заржала лошадь. Голос так напомнил Серка, оставшегося скучать в Беловодье, что екнуло сердце. Венн мысленно кивнул головой. Конь был здесь. Значит, и хозяин должен отыскаться поблизости. Он пересек двор, поднялся на крылечко и отвел рукой сетчатую занавеску, призванную не допускать мух.

После залитого ярким солнцем двора в общей комнате ему показалось темновато, впрочем, глаза быстро освоились. Самая обычная комната. С камином в дальней стене. Нехорошо так думать об очаге, но Волкодав полагал камин дурацким устройством, ненасытно пожиравшим дрова. Такие служат не для тепла, только для любования пламенем. Ну там, разогреть или приготовить жаркое прямо на глазах у привередливого постояльца... Еще здесь были запахи, какие всегда витают в подобных местах ранним днем, пока не собрались гости. Это вечером воздух здесь станет таким, что станет возможно макать в него, точно в душистый острый соус, лепешку. Покамест пахло пивом, разлитым где-то в углу да так и не вытертым нерадивым работником, с кухни веяло мылом, которым намывали котлы, и вчерашним жиром, сгоревшим на сковороде.