Право на поединок - Семенова Мария Васильевна - Страница 126

Эврих кивнул.

– Я к тому, – продолжал Ратхар, – что это на самом деле будет раза в два подальше, чем до Печальной Березы, но я согласен вас туда отвезти. Только с одним условием. Я уже говорил, я Астамеру земляк и хорошо знаю его семью. А его самого – еще получше родственников, потому что он вечно шастал по чужим краям и почти не зимовал дома, как это пристало мужчине. Если я тебя приведу к его старикам, сумеешь ты им наврать так же занятно и красиво, как мне? Чтобы они думали, будто он вправду был храбрецом и умер геройски?.. Кому будет легче, если все узнают, что Хегг уже гонит его отмелями холодной реки...

Аррант не спешил отвечать и прятал глаза. Ратхар неверно истолковал его сомнения и добавил:

– Не только туда, но и обратно. Скоро осенние шторма, однако меня, я тебе скажу, люди не зря зовут Буревестником...

– Я к чему, – перебил Эврих. – Кроме нас с Волкодавом, не было других свидетелей гибели Астамера, и мы ни с кем не говорили о Всаднике. Однако ты ведь сам знаешь, сколь неожиданными дорожками порой путешествует правда. Не оскорбится ли семья Астамера, если однажды проведает истину?

Говоря так, он в первую очередь думал о своей книге. В «Дополнениях» все было изложено без прикрас, поступок за поступком. А ну прочтет кто– нибудь, а потом возьмет да прямиком и отправится на этот... как бишь его?.. остров Печальной Березы. Правда правдой, но не слишком ли. больно ранит кого-то твоя бессердечная добросовестность... Мелькнула даже мысль, а не переписать ли главу, вставив нечто более возвышенное? Тем более что самое главное, сведения о Всаднике и о чудесном спасении, останутся в неприкосновенности, а кому какое дело до трусов и храбрецов?..

Ратхар криво усмехнулся углом рта:

– Отец и мать Астамера совсем дряхлые и хорошо если проживут еще две-три зимы. Отчего бы им не утешиться, думая, что сын хоть и скверно жил, но зато умер со славой? А остальная родня... Я бы на их месте был благодарен тому, кто дал мне сказку и приподнял мой дух, разрешив поверить в смелость и благородство!

Эврих положил ладони на стол:

– Хорошо. Я выполню то, о чем ты просишь, и буду надеяться, что ты также сдержишь свое слово. Когда ты велишь нам подойти к тебе на корабль?..

А может, подумалось ему, действительно переписать страницу, но без вранья: изложить все четко и сухо, просто убрав касавшееся чьего-то поведения перед лицом смерти? Как-нибудь вроде: «...к тому времени мы уже оказались в воде». Так вот и появляются записи, над которыми тщетно бьются потом поколения ученых мужей. То ли сами выпрыгнули за борт, то ли их выбросили, то ли корабль уже начал разваливаться – поди истолкуй...

Человек в темном плаще не торопясь поднялся и молча вышел на улицу. Почти сразу из-за двери раздался тяжелый, мерный перестук конских копыт. Почему-то Эврих вздрогнул от этого звука.

По словам Айр-Донна, Волкодав ушел в город «разузнать» и просил ждать его к вечеру. Эврих сразу вспомнил свой разговор с ним по дороге сюда, догадался, о чем скорее всего «разузнавал» его спутник, и ощущение удачи, воцарившееся после беседы с Ратхаром, мгновенно поблекло, сменившись предчувствием неприятностей. Исчезло желание сразу бежать наверх и упаковывать вещи, чтобы таким образом по-детски приблизить желанный момент отплытия. Не состоится оно, это отплытие. Не бывать ему никогда.

Подняться бы в комнату и, как мечтал по дороге, заняться наконец «Дополнениями» – здесь была и скамья, и удобный стол, все то, о чем он тщетно вздыхал у костров и под кровом не ведающих грамоты племен... Эврих так и не двинулся с места, потому что мысль о работе... не то чтобы внушала отвращение, просто казалась лишенной всякого смысла. Он сам понимал, что дело тут наполовину во вчерашней пирушке, что все может еще обойтись, что уныние в любом случае рано или поздно рассеется... Как говорил Тилорн, вспоминая изречение давным-давно жившего мудреца своего мира: «И это пройдет». Даже если им придется застрять в Тин-Вилене до самой весны, он тотчас усмотрит в задержке некое благо: вот и вынужденное ничегонеделание, долгожданное время привести в порядок рукописи...

Отчего же душа готова была кануть в бездну отчаяния? И разрывалась между желанием немедленно бежать разыскивать Волкодава и более здравыми помыслами, вроде того, чтобы пойти помочь слугам колоть дрова для печи?.. Пока аррант переводил взгляд с одной двери на другую, в корчму начал собираться проголодавшийся люд: стражники, мастеровые, торгованы. Свободных мест за столами оставалось уже немного, когда Эврих увидел Волкодава, шедшего к нему по проходу. Гости Айр-Донна оглядывались на него. Венн в городе, надо думать, был хорошо если еще один, а уж с летучей мышью на плече...

Эврих так и сидел все за тем же столиком, перед еще теплившейся душистой свечой и блюдом с жареной рыбой, которое вдвоем с Ратхаром они так и не сумели осилить. Салака, правда, остыла, но ни вкуса, ни запаха не утратила. Волкодав сел против арранта, угостил Мыша кусочком золотистой поджарки и некоторое время молчал.

– Ты как? Разузнал, что хотел? – с бьющимся сердцем спросил наконец Эврих. Волкодав неторопливо кивнул. К ним подскочила запыхавшаяся служанка, и венн сказал ей:

– Принеси, милая, хлеба и молока. И еще лишнее блюдечко для моего зверька.

Мыш поднял мордочку, облизнулся и протяжно пискнул, словно присоединяясь к просьбе. Получилось потешно – вельхинка прыснула и убежала. Волкодав проводил ее взглядом. Вид у него был задумчивый.

– Надо было мне, наверное, остаться и огород Вароху копать, – проговорил он неожиданно. – А тебе отправляться сюда одному. Лучше все получилось бы...

– Да что у тебя?..

– Ничего.

Появился хлеб и кружка свежего молока. Волкодав отломил кусок мякиша и стал крошить его в блюдечко для Мыша. Зверек нетерпеливо наблюдал за приготовлением любимого лакомства: уши торчком, влажный нос так и вбирает вожделенные запахи. Эврих понял, что венн если и заговорит, то не скоро, и завел речь первым:

– Тут мореход приходил, Айр-Донн хорошо его знает, доверяет ему... Ратхар Буревестник. Тебя не было, так я за нас обоих с ним вроде договорился...

Волнуясь и утрачивая всегдашнюю связность речи, он поведал Волкодаву про все: и про отплытие послезавтра с рассветом, и про обещание, которое Ратхар вынудил его дать.

– Хорошо, – сказал Волкодав. Он не стал порицать Эвриха за то, что тот в одиночку договаривался с сегваном, и даже не возмутился необходимостью лгать, обеляя Астамера и его ватажников. Это последнее было объяснимо, стоило вспомнить, как они вдвоем стояли перед Гельвиной, матерью Канаона. Но не выругать за самонадеянность... Разве только случилось нечто такое, что заставило его взирать на окружающее с тем же безразличием, что и Эвриха – на любимые «Дополнения»...

Аррант собрался с духом и спросил прямо:

– Ты что-то узнал о Наставнике воинского искусства, объявившемся в Тин-Вилене?

Столик стоял в укромном углу, нарочно поставленный, подальше от любопытных глаз и ушей. Мудрый Айр-Донн поистине многое умел предусмотреть.

– Да, – сказал Волкодав. – Это Мать Кендарат. Ее заманили в крепость обманом. И заставляют учить воинов для Богов-Близнецов. Она отказывалась, но ей пригрозили убивать каждый день по человеку. Сжигать живьем у нее на глазах.

Все это венн произнес без малейшего выражения, и смутное предчувствие неприятностей, мучившее Эвриха, превратилось в ощущение непоправимой беды. Будь она проклята, Тин-Вилена, младшая сестра стольного ТарАйвана. Будь она проклята во имя всех Богов Небесной Горы. Будь проклят день и час, когда они решили ехать сюда и взошли на трижды неблагословенный Астамеров корабль...

– Тут есть еще один человек, который нас с тобой знает, – сказал Волкодав. – Брат Хономер. Он там первый ученик Кан-Кендарат и уже сам учит других. Так что ты до отплытия сиди-ка лучше у Айр-Донна и поменьше высовывайся.

Эврих чуть не закричал: а как же ты-то?.. – но вместо этого самым глупым образом спросил: