Истовик-Камень - Семенова Мария Васильевна - Страница 47

Тело лежало на сухом месте, крысы и даже летучие мыши здесь не водились; холод и ветер всё туже натягивали кожу на переломанных костях, пока не создали мумию. Особенно трудиться ради этого стихиям не пришлось, ибо достался им тощий каторжник. На ссохшейся шее мертвеца виднелся ошейник, на лодыжках и запястьях остались обручи от кандалов. Человек, нашедший здесь свой конец, сумел как-то разбить цепи, но железные «браслеты» сбросить так и не смог.

– Может, из-за них он и сорвался. Или просто сил от голода не хватило, – задумчиво проговорил аррант и присел на корточки перед мёртвым. Ему, учёному, ни чуда жизни, ни чуда смерти бояться было негоже. – Смотрите-ка! – воскликнул он погодя. – А я, кажется, знаю, кто это такой! Доводилось вам слышать про Рамауру Шесть Пальцев?

Венн молча кивнул, а Гвалиор мрачно сказал:

– Кто же не слышал о нём, самом славном из выбравшихся на волю через Колодец…

Рамаура, герой рудничных сказаний, был чёрным мономатанцем, наделённым от Богов своей страны удивительной смекалкой и силой. Он якобы убил надсмотрщика, что пытался перехватить его у входа в Колодец, отыскал при нём ключ, снял с себя кандалы – и бежал. Люди передавали даже слова какого-то его соплеменника, встретившего Рамауру уже на свободе… Это было годы назад.

На самом деле все эти вёсны и зимы он лежал здесь, в недрах Южного Зуба, и его кровь давным-давно высохла на груде битых камней. Лишь на черепе сохранились остатки курчавых волос. А руки были действительно шестипалыми. Он мог умереть сразу, сорвавшись с большой высоты. А мог долго-долго лежать, беспомощный и одинокий, вмятый падением в каменные острия, и молиться о смерти, и Хозяйка Тьма медленно приближалась к нему для последнего поцелуя…

Гвалиор угрюмо подытожил:

– Во имя золы и отгоревших углей!.. Одной легенде конец!

Идти дальше оказалось несколько легче. Подземный поток больше не проваливался в отвесные пропасти, а мчался, падая каскадами, из одного пещерного зала в другой.

– Правду говорят сведущие люди: в этих горах всё не так, как надлежит быть по природе вещей! – ворчал Тиргей Рыжий. – Вода течёт вниз, и, если я ещё что-нибудь понимаю, мы должны быть много глубже двадцать девятого уровня… замурованного четыре года назад. Я бывал на разных уровнях и хорошо помню, как становилось чем ниже, тем жарче! А здесь? Посмотрите на эти сосульки! Мы всё время спускаемся – и делается холодней! Там, где мы нашли Рамауру Шесть Пальцев, даже не очень шёл пар изо рта!..

– Может, мы приблизились к поверхности? – с надеждой предположил Гвалиор. – Северный склон Зуба покрыт ледником, и с весны до осени из-под него в самом деле вытекает река!

– Честно говоря, – нахмурился аррант, – я затрудняюсь точно определить, в какую сторону мы движемся…

– На восток, – буркнул венн.

– Откуда ты знаешь?..

Серый Пёс молча пожал плечами: дескать, знаю, и всё. Стали бы ещё допытываться, откуда ему известно, что правая рука – это правая, а левая – левая.

– Снова твой предок помогает тебе?..

Венну послышался в голосе Тиргея оттенок насмешки, и он не стал отвечать. Наклонный ход то сужался, то расширялся, вода с грохотом мчалась по нагромождениям каменных глыб, потом растекалась озерцами. Иногда эти озерца удавалось обойти, иногда же приходилось одолевать вплавь. Тогда походники в очередной раз стаскивали одежду, сворачивали её в тугие узлы и старались не вымочить.

– Во имя гарпуна Морского Хозяина, примёрзшего к скале, где умывалась снегом Прекраснейшая!.. Я ведь купался в ледяных озёрах, когда лазал по Карийским горам!.. – лязгая зубами, жаловался Тиргей. – Не иначе, я был тогда гораздо жирней! Или просто моложе. Я что-то не помню, чтобы холод так меня донимал…

Они одолели ещё одно озерцо и прыгали на берегу, стараясь по возможности обсушиться и разогнать кровь. Из двух фонариков теперь горел только один: масло следовало беречь. Крохотное пламя освещало низкие неровные своды и тугую струю воды, уходившую из озера вниз. Там, внизу, слышался рёв и смутно белело облако клокочущей пены, в которую, дробясь о камни, превращался поток. Дальше царила осязаемо плотная – хоть ножом режь – стылая темнота.

– На-ка, пожуй… – Венн протянул трясущемуся Тиргею ломтик жирной рыбы, вынутый из мешка. Исподничих собирали в поход люди, очень хорошо знавшие, какая пища лучше всего восстанавливает иссякающее под кожей тепло.

– А тебе? – забеспокоился аррант. – Поешь сам!

Серый Пёс мотнул головой.

– Я когда-то на всю жизнь рыбы наелся…

Гвалиор молча нахмурился. Он-то знал, о какой рыбе говорил бывший мальчишка-тележник с рудничных отвалов. Ему вдруг стало совестно своего сытого тела, он подумал, что костлявого Пса холод наверняка пробирал гораздо сильнее, чем его самого. А венн спросил Тиргея:

– Таркиму дали за тебя цену, поскольку ты много знаешь о горах и каменьях. Как вышло, что ты оказался здесь?

Аррант, дожёвывая рыбу, влез онемевшими ногами в штаны.

– Как раз в каменьях, друг мой, если ты имеешь в виду самоцветы, я разбираюсь не особенно хорошо. Я больше посвящал свои занятия измерениям и счислению, потребному, дабы прокладывать ходы под землёй…

– Я слышал, – сказал Гвалиор, – ты неплохо потрудился, когда били колодец между шестнадцатым уровнем и восемнадцатым, где протекает река. Его уже начинали долбить лет десять назад, но дудки, говорят, не сошлись…

– Это была работа, которой я горжусь, – просто ответил Тиргей. – Увы, мне не позволили довести её до конца. Я предложил Шаркуту устройство, с помощью которого вода сама себя поднимала бы к мельницам. Он не поверил, что такое возможно, и сказал, что вполне обойдётся силой рабов…

– Из-за этого тебя в забой и отправили?

– Нет. В своё время я постарался изучить всё связанное с горами… и, видимо, в определённой степени преуспел… себе на беду. В частности, меня привлекала тайна чёрного бальзама, отыскиваемого на неприступных утёсах. Это очень могущественное лекарство. Я сам видел, как смазанная им печень только что зарезанного барана срасталась, даже будучи извлечённой из тела. А сломанная нога моего раба…

– Кого-кого?..

– Да. Моего раба. Он сломал ногу в пещере, помогая мне перетаскивать снаряжение. Я смазал ему ногу чёрным соком горы, и кость зажила много правильнее и быстрее, чем в обыкновенном лубке.

– А когда тебе самому покалечило ногу, – заметил Пёс, – тебя чуть не добили.

– Увы, друзья мои, счастье воистину переменчиво… как промолвил Посланник, ловя свои сандалии, удравшие из-под ложа утех. Так вот, я даже позволил себе предположить, каким именно образом чудесное вещество зарождается в недрах земли…

– В наших горах его до сих пор не встречали, – заметил Гвалиор.

– Я это тоже заметил. Шаркут и предложил мне попробовать воссоздать природный бальзам, заливая самородной смолой тела крепких рабов… живых рабов… с тем чтобы лекарство восприняло наибольшую силу…

– И что ты?

– Я отказался.

Надсмотрщик лишь хмыкнул:

– Если Шаркут пожелает, он сделает это и без тебя. Никто ему не помешает и не запретит. А то найдётся другой знающий человек, посговорчивей…

– Может, и найдётся. Но перед Небесным Судом я буду чист.

Учёный аррант насчитал двадцать два спуска, происходивших под ударами ледяных водопадов. О возможном возвращении назад походники не говорили, только у Гвалиора вырвалось:

– Не хотел бы я, чтобы все эти спуски превратились в подъёмы!

Наконец поток вырвался в очень большой зал. Об истинных его размерах судить было трудно, потому что пещеру почти сплошь заполнял лёд. Он лежал на полу, покрывал толстым слоем стены и потолок. Наплывы, наросты, целые колонны сияли в свете фонариков прозрачной голубизной, а между ними, словно заблудившаяся душа, угрюмо и жалобно завывал ветер.

– Вот это да!.. – внезапно изумился Тиргей. – Смотрите-ка! Вода не капала с потолка! ОНА БИЛА СНИЗУ!..