Абсолютное оружие (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 42

Первый из пиратов, зажатый между транспортником, своими товарищами и приближающимся крейсером, воспользовался единственным доступным направлением для отступления, и прямой наводкой влетел в установленную там антисетку.

Возможность физического воздействия на материальные предметы через психополе изучается очень давно. Установлено, что чем мельче предмет, тем проще на него воздействовать; скажем, пошевелить единственную пылинку сможет любой неподготовленный человек, а вот сдвинуть единственный человеческий волос под силу единицам, зависимость прилагаемых усилий от массы далеко не линейная.

В докосмический период истории особого применения этим умениям найти не получалось, а вот потом, когда человечество открыло для себя всю чудовищную мощь атомных сил, научилось получать антиматерию, пригодились забытые за более интересными исследованиями умения людей влиять на материю через психополе. Сразу обнаружилось множество очень странных зависимостей и парадоксальных выводов. Я так сразу все не вспомню, но, например, посредством психополя можно изменять полярность элементарных частиц. Не просто так — захотел поменял, захотел вернул обратно, — но вообщеебез затрат внешней энергии на преобразование, просто силой мысли. Это тяжело, это выматывает, но это работает, и называется «антисеть». Довольно нечестная вещь, но от этого не менее эффективная.

Маленькая магнитная ловушка выстреливается в определённую точку пространства, тормозится крошечными примитивными двигателями и лопается, оставляя после себя облако протонной пыли, невидимой глазу и трудноразличимой приборами. А потом ловчий волевым усилием превращает это безвредное для космического корабля облако в смертельно опасную ловушку. Во всяком случае, принцип именно такой, а подробностями я не интересовался; точные науки никогда не были моей сильной стороной.

Антисеть сработала на совесть: корабль лишился доброй трети обшивки, и двигатель совершенно точно вышел из строя. Пролом начал робко затягиваться защитной плёнкой.

— Передайте им предупреждение, что при попытке к бегству все капсулы будут уничтожены, — сказал связисту, наблюдая, как другие два корабля пока ещё успешно держат наш огонь. Пилот тем временем подвёл нас поближе к первому подранку, чтобы сбросить штурмовую капсулу под прикрытием собственных защитных полей.

— С вероятностью восемьдесят девять процентов генератор блокирующего связь поля находится на этом объекте, — доложил аналитик, и нужный корабль на обзорных экранах подсветился зелёным.

— Прогноз по действиям экипажа в случае поломки двигателей.

— Девяносто два процента на уничтожение установки, — с готовностью откликнулся аналитик.

Я нервно оскалился, сжав когти.

Если мы потеряем генератор, ловить концы можно будет очень долго. В чужой галактике, неизвестно в какой системе… Утопия. Тем более, почти наверняка эта разработка — не дело рук пиратов, а утечка из военных лабораторий. Или не утечка вовсе, а полевые испытания.

Даже если мы захватим живьём командование корабля, толку от него не будет. Вряд ли они имеют представление, где искать авторов технологии. Нет, есть шанс, но он слишком ничтожен. Учитывая, что вероятность взятия этого самого командования живьём тоже невелика, такой вариант неприемлем.

Идея осталась одна, и довольно сомнительная: «упустить» главного и как-нибудь за ним проследить. Не рискнув в одиночку принимать столь радикальное решение, я вызвал на приватный разговор одновременно Ханса и Хинтари, нашего аналитика.

Зря надеялся. Ханс похвалил мою прозорливость, Хинтари подтвердил всё расчётами.

В итоге, на костяке моей идеи наросла кривая, дырявая конструкция плана, основанного на предположениях, допущениях и непроверенных фактах. Не будь я свидетелем рождения этого уродца, никогда бы не поверил, что в его разработке участвовали гений Хин и почти гений Ханс, а не мы с Киршем придумали, укурившись арьяком до комплексных галлюцинаций и полного слияния с психополем Вселенной.

Но детали были продуманы хорошо. Прикинуться подбитыми и якобы потерявшими один из двигателей, в отчаянной попытке «не упустить» отправить вдогонку третью штурмовую капсулу и «скормить» её беглецу. Каждый из этих этапов, начиная с оптимальной траектории и участка щита, который нужно незаметно погасить, чтобы обеспечить «меткое попадание», и заканчивая пилотом штурмовой капсулы, был просчитан весьма точно и подробно, со всеми развилками и вероятностями. Даже план действий для штурмовиков внутри корабля был выработан.

Напрягала меня последняя фаза плана, начинавшаяся с такой успешной и продуманной сдачи в плен. В исполнении Ханса это звучало как «А дальше действуй по обстоятельствам».

Что мы не обсуждали совсем, так это личность будущего «пленника». Вариант был всего один, к чему спорить? Очевидно, что отправлять надо было либо носителя горячей крови, либо носителя холодной. Лучше, конечно, холодной, но у Ханса практически не было боевого опыта, а между мной и Киршем выбирать не приходилось вовсе: я сдержанней, спокойней и сильнее. Кроме того, пилотировать в сложных условиях, в отличие от первого помощника, умею. Да и отыскать меня потом будет проще, я заметный. Обидно, конечно, что со мной вляпается вся штурмовая группа, но если отправить одного, никто не поверит.

Ханс, получивший полномочия капитана в связи с объявленной на корабле тревогой «ноль» и моей «командировкой», устроился в моём кресле с настолько довольным видом, что в пору было заподозрить его в организации сложной многоходовой интриги с целью захвата власти на отдельно взятом корабле.

Когда я уходил с мостика, там воцарилось азартное оживление. Кажется, в успехе предстоящей операции никто не сомневался.

Экси.

Мужчины, и я вместе с ними, нервничали. Сдержанно, деловито, и это странным образом вселяло уверенность. Наверное, потому, что самоуверенность никогда никого до добра не доводила, и осознание отсутствия этого порока у коллег успокаивало.

Нас разделили на четыре группы; три отправили по штурмовым капсулам, ещё одна осталась на корабле. Я ожидала, что меня, как наиболее неопытного члена команды, включат в неё, но у знающего Нирташа имелось другое мнение. Я не стала уточнять, — нет у меня такого права, — но частичное объяснение найти получилось. На корабле оставались самые опытные, прослужившие на данном конкретном крейсере дольше всего, знающие его наизусть без всякого психополя и карт. Последний рубеж обороны, самый ответственный; на случай, если придётся давать отпор на своей территории. В то же время я, новичок, помочь бы ничем не могла, в основном мешаясь под ногами, а «на выходе» есть возможность быстрее чему-то научиться.

Я думала, что штурмовыми капсулами служат те самые яйцеобразные летательные аппараты, на которых мы высаживались на планету. Но оказалось, экономия места и вытекающая из неё многофункциональность не имели на этом корабле первостатейного значения. Капсул было всего шесть, и представляли они узкие, плоские, тесные и сильно вытянутые автономные летательные аппараты, крепившиеся снаружи корабля сразу перед дюзами. Эдакий разделённый переборками вагончик, в каждое «купе» которого помещалось по четыре человека, двое напротив двоих. Переборки были созданы на случай пробоины в борт, чтобы не погиб сразу весь состав, а только четверо бедолаг.

Большую часть этих подробностей мне объяснил Алирес, когда мы уже погрузились и ждали команды. Переборки были открыты, и тесное нутро штурмовой капсулы заполнял тихий деловитый гул. Мы с Ресом оказались в предпоследней «ячейке», последнюю занимал наш командир, видящий Тарнас, и его друг, напарник и почти близнец — замыкающий Лармес. Это были, пожалуй, самые огромные люди, которых я видела в жизни; рост обоих составлял порядка двух с половиной метров, ширина и толщина вполне соответствовали. Но двигаться эти двое умудрялись с такой лёгкостью и таким проворством, будто на них не действовала ни гравитация, ни сопротивление воздуха.