Сладкое возмездие (Правосудие во имя любви) - Бакстер Мэри Линн - Страница 55

Сойер будто читал ее мысли. Он наклонился, охватил губами ее сосок и принялся ласкать его языком, потом так же взял другую грудь. Кейт задыхалась.

Сойер приглушенно вскрикнул, когда она прикоснулась к его твердому члену и осторожно сжала его пальцами. Кейт хотела, чтобы Сойер овладел ею немедленно; волнение и недозволенность все сильнее возбуждали ее жажду страсти.

– О, Кейт, Кейт, – повторял он, как в бреду. Они опустились на мягкий ковер и сомкнули объятия.

– Сойер! – выдохнула Кейт, изгибаясь навстречу его телу. Он осторожно развел ее ноги и вошел во влажное лоно.

Кейт не могла себя больше сдерживать. Ее бедра и живот жаждали его мощных толчков, готовы были принять его горячее семя. Ей не хватало воздуха. Она впилась пальцами в его твердые ягодицы.

– Я больше не могу! – простонал он. – Прости… о…

Кейт казалось, он пронзил ее насквозь. Она что есть силы прижала к себе его бедра и услышала вырвавшийся из его груди гортанный возглас. В тот же миг ее саму захлестнула оглушительная волна. Ее губы оказались у его плеча. Она чувствовала запах мужского тела, когда сладостный трепет охватил все ее существо. Потом они лежали, не разжимая объятий и пытаясь отдышаться. Через какое-то время Сойер потерся коленом о ее ногу, и к Кейт мгновенно вернулась острота чувств.

– Кейт, – позвал он.

– М-м-м?

– Надо решить, как мы будем жить дальше.

Кейт пришла в смятение. Она хотела отвернуться, чтобы Сойер не видел ее лица, но он опередил ее: его пальцы сжали ее подбородок.

– Я не хочу об этом говорить, – запинаясь, сказала она. «Нет такого слова «мы»», – чуть не вырвалось вслух.

– Не хочешь – не надо. – Сойер тяжело вздохнул. – Тогда давай поговорим о том, кто к тебе приходил.

У Кейт упало сердце.

– О нем я тоже не хочу говорить.

На этот раз Сойер пропустил ее возражения мимо ушей.

– Кто он?

– Это человек… из моего прошлого.

– У человека из твоего прошлого должно быть имя.

– Какое тебе дело? – резко спросила она.

– Ты прекрасно знаешь, какое мне дело. – Его голос дрогнул.

– Боже мой, Сойер. – Ей все еще трудно было произносить его имя. – Если тебе обязательно надо знать, его зовут Томас Дженнингс. Больше я ничего не скажу.

Она подняла голову и заметила, что его лицо приняло отчужденное выражение, а в глазах появился угрожающий холодок. Ей не хотелось отвечать ему тем же. В конце концов, какая ему разница, кто такой Томас. Это ее личное дело. Кроме того, она уже твердо решила для себя, что сумеет отплатить Томасу за все, когда настанет срок.

– Дженнингс, Дженнингс… – Сойер явно где-то слышал это имя. Вдруг его осенило: – Слушай, не тот ли это Томас Дженнингс, которого называют телепроповедником?

Кейт тщательно избегала отвечать на его вопросы. Чтобы увести разговор в сторону, она спросила:

– Как ты здесь оказался? – «После того как я запретила тебе сюда являться», – мысленно добавила она. – Ты хотел… мне что-то сообщить?

На шее Сойера пульсировала жилка. Кейт подумала было, что он не поддастся на эту хитрость и будет настаивать на своем. Однако он ответил:

– В общем, да. Мой сотрудник побывал в окрестностях бывшего монастыря. От одной женщины ему удалось узнать имя священника, который раньше служил мессу в монастырском соборе. Теперь я разыскиваю этого священника.

– Хорошие известия. – Кейт старалась говорить как ни в чем не бывало, хотя его колено опять потерлось о ее ногу.

– Посмотрим, что из этого получится. – Сойер помолчал, потом позвал: – Кейт.

Она насторожилась, понимая, что он собирается вернуться к запретной теме. Этого она не могла допустить.

– Ш-ш, – прошептала она, приложив два пальца к его рту. С губ Сойера готово было слететь проклятие, но помимо его воли у него вырвался стон. Он взял в рот пальцы Кейт и начал их нежно и нетерпеливо покусывать. По телу Кейт пробежал ток.

– Надо уходить, – тихо сказала она.

– Скоро пойдем. – Он говорил низким, хрипловатым голосом. – Но сначала ты еще раз будешь моей.

Их губы сомкнулись в поцелуе. Во второй раз все было иначе. Неистовая страсть уступила место нежности. Сойер все это время находился в ее лоне, и она почувствовала, как его член дрогнул, окреп и снова начал двигаться. Он входил и выходил все быстрее и быстрее, до тех пор, пока оба не застонали от счастья в ночной тишине.

До рассвета было еще далеко. Кейт высвободилась и легла на бок. Лунный свет скользил по мягким изгибам ее тела.

– Ты не жалеешь о том, что было? – спросил он.

Теперь она не избегала его взгляда.

– Не знаю, – ответила она неуверенно.

Он выдержал ее взгляд, потом вздохнул, встал и натянул джинсы. Кейт тоже потянулась за одеждой. Застегивая юбку, она услышала ставшее до боли знакомым:

– Кейт.

Не давая ему сказать больше ни слова, она торопливо пробормотала:

– Нет, прошу тебя. Мне надо идти.

Он пришел в ярость:

– Не хочешь ли ты сказать, что это была случайность?

Она вздрогнула:

– Я еще не решила.

– Неправда! Ты для себя все решила! – Ее резанул этот непримиримый тон. – Просто ты стремишься уйти от разговора. – Он перевел дыхание. – Но пойми, рано или поздно мы все равно столкнемся с этим вопросом.

«Мы». Опять этот бич.

– Надо идти.

– Кейт, да что же это такое, черт побери!

В его голосе звучала такая мука, что у нее сжалось сердце. Кейт готова была снова броситься к нему в объятия. Однако рассудок остановил ее. Если между ними что-то и возможно, то только краткий роман, но не брак. Сойер хотел иметь ребенка, а у нее никогда не будет детей. Эту пустоту не сможет заполнить даже любовь.

– Пойдем, – повторила она с тяжелой душой. Они выходили из здания бок о бок, но их разделяла бездонная пропасть.

Глава 39

Сойер поднялся на борт самолета в аэропорту Далласа. Он нашел свое место и положил кейс на багажную полку. В голове у него гудело, но усталости не было и в помине. Сразу по прибытии в Остин он рассчитывал отправиться в Фор-Корнере и Нью-Браунфелс, чтобы найти для себя кое-какие ответы.

Он был слегка взволнован, как охотник, выследивший наконец добычу. Похоже, он не промахнулся. Только что удалось побеседовать со священником, который в свое время отправлял службу для монахинь. Старик жил в приюте для католических священников, и добиться встречи с ним оказалось не так-то просто.

Священнослужитель, возглавляющий приют, ни в какую не соглашался пропустить Сойера.

– Дело чрезвычайно важное, – говорил Сойер со всей убежденностью, на какую был способен, и профессиональным жестом демонстрировал свой значок. – Речь идет о судьбе молодой женщины.

– Ну хорошо, – сдался попечитель, – только ненадолго. Отец Франклин совсем плох, ему трудно сосредоточиться.

– Обещаю его не волновать.

Сойера провели мрачным, гулким коридором в крошечное помещение, похожее на келью. Хотя здесь не было и намека на домашний уют, комнатка блистала чистотой. На стене висела картина, а на щербатом столе примостилась ваза с букетом из сухих веток. В инвалидной коляске сидел седовласый старец.

– Отец Франклин, к вам гость, – сказал попечитель, опуская руку ему на плечо.

Старик поморгал воспаленными глазами, вглядываясь в лицо Сойера.

– Разве мы с вами знакомы, молодой человек? – спросил он слабым, дребезжащим голосом.

– Нет, сэр, нам не доводилось встречаться. Меня зовут Сойер Брок. Я следователь, приехал к вам из Остина.

– Оставляю вас наедине, – произнес попечитель и вышел.

Старый священник покивал и свесил голову на грудь. Сойер был обескуражен. Он уже потерял всякую надежду услышать что-либо членораздельное, когда старик вдруг встрепенулся и посмотрел на него прояснившимся взглядом:

– Что привело вас ко мне, юноша?

Сойер смутился, устыдившись своих мыслей. Старик, похоже, сохранил здравый рассудок.

– Скажите, вы когда-то служили в монастыре Святой Агнессы в Остине?