Противостояние - Семенов Юлиан Семенович - Страница 69

К о с т е н к о. – То есть?

К р о т о в а. – Сказал, что к старости, когда вышел в отставку, начал…

К о с т е н к о. – Он был в форме?

К р о т о в а. – Да.

К о с т е н к о. – Сколько звезд было на погонах?

К р о т о в а. – Две больших. Как у Льва Павловича.

К о с т е н к о. – А не четыре маленьких?

К р о т о в а. – Нет, нет. Лев Павлович был военврачом, я знаю, что такое капитан второго ранга…

К о с т е н к о. – Сколько лет Льву Павловичу?

К р о т о в а. – А что?

К о с т е н к о. – Интересуюсь, когда он вышел в отставку?

К р о т о в а. – Я не помню… Давно уже… Ему шестьдесят восемь…

К о с т е н к о. – Простите, что перебил…

К р о т о в а. – О чем же я?

К о с т е н к о. – Не вы, а он… Переключился на разговор о вашей профессии, о его отставке, старости, о том, что он начал…

К р о т о в а. – Ну да! Вспомнила! Он сказал, что ездит в Коктебель, собирает там полудрагоценные камни: агат, аметист; набрал уже много, получил в наследство от покойной жены золото, спрашивал, где можно огранить камни, нельзя ли это сделать у нас – при торге есть мастерская по ремонту ювелирных изделий…

К о с т е н к о. – Вы отказали ему?

К р о т о в а. – Нет, отчего же, я обещала помочь…

К о с т е н к о. – Дальше…

К р о т о в а. – Когда я почувствовала его интерес ко мне как женщине, все стало плохо. Я дала ему понять, что мне это неприятно. Это был неловкий момент… Но потом снова все было вполне пристойно.

К о с т е н к о. – Сколько времени надо ждать записи на ремонт золотых изделий в вашей мастерской?

К р о т о в а. – Да никакой записи. Просто ребята медленно работают, они не на хозрасчете, а на твердом окладе, а я если попрошу – сделают сразу же.

К о с т е н к о. – И огранят камень, и оправят в золото?

К р о т о в а. – Конечно.

К о с т е н к о. – Это разрешено законом?

К р о т о в а. – Если человек предъявляет паспорт, чего же в этом предосудительного? К нам многие приходят ремонтировать драгоценности, мы у всех требуем паспорт, а там прописка, номер отделения милиции – чего ж больше? Так можно всех заподозрить…

К о с т е н к о. – Это – упаси бог, это не надо. А вы документ капитана не посмотрели?

К р о т о в а. – Это неудобно… Если бы он сдал товар в мастерскую, я бы, конечно, проверила документы – даже у однополчанина покойного родственника…

К о с т е н к о. – В магазин вы с ним вместе заходили?

К р о т о в а. – Да. Он проводил меня на работу, посмотрел наши изделия…

К о с т е н к о. – Те, которые на витрине? Или вы показали ему некоторые вещи, не пошедшие еще на прилавок?

К р о т о в а. – Вы что, следите за мной?

К о с т е н к о. – Нет. Я просто смотрю на вас. И вижу, что вы волнуетесь. А волнуется тот человек, который чего-то недоговаривает. Я хочу понять, что вы скрываете?

К р о т о в а. – Ах, ничего я не скрываю! Я работаю в торговле тридцать лет, прекрасно знаю тех людей из ОБХСС, которые курируют нашу ветвь, у меня никогда не было трений с вашей организацией.

К о с т е н к о. – Скажите, а как удобнее транспортировать золото? В песке, слитках или изделиях?

К р о т о в а. – В слитках. Вы имеете в виду промышленную транспортировку?

К о с т е н к о. – В формах транспортировки я не силен. Я сыщик, а не хозяйственник. А был у вас никакой не однополчанин Кротова, а убийца, который трупы топором рубит…

К р о т о в а. – Вы это говорите серьезно?

К о с т е н к о. – Вполне.

К р о т о в а. – Господи… Я действительно показала ему несколько платиновых колец с бриллиантами, которые мы еще не пустили на прилавок, ждем конца квартала, бережем для выполнения плана…

К о с т е н к о. – У вас весьма точный глаз. Вспомните, пожалуйста, он очень внимательно разглядывал ваш кабинет? Ходил по нему?

К р о т о в а. – Он не вел себя как грабитель, который исследует толщину решеток на окнах… Мои окна забраны толстыми стальными прутьями, а сигнализация идет напрямую к вам…

К о с т е н к о. – А не спрашивал он вас, – с юмором, мимоходом, – не боитесь ли воров?

К р о т о в а. – Нет… Не так… Он сказал: «Вы тут как в бункере, полнейшая безопасность».

К о с т е н к о. – Вы возразили?

К р о т о в а. – Нет, я сказала, что если смогли ограбить банк, то уж нас, если захотят, подавно ограбят.

К о с т е н к о. – Вы материально ответственны?

К р о т о в а. – Нет. Заместитель.

К о с т е н к о. – У вас дома есть фотографии Николая Кротова?

К р о т о в а. – Школьные.

К о с т е н к о. – А письма?

К р о т о в а. – Да… Я не помню… Может быть…

К о с т е н к о. – Он знает ваш адрес?

К р о т о в а. – Нет.

К о с т е н к о. – Вы его не приглашали в гости?

К р о т о в а. – Нет.

К о с т е н к о. – Мы сейчас поедем к вам и посмотрим в вашем семейном архиве все фото и письма».

Писем и фото в альбомах не было.

И Костенко, наконец, понял: Кротов не просто будет бежать на запад, он будет просить политическое убежище, поэтому-то он так тщательно у н и ч т о ж а е т Кротова, Николая Ивановича, бандита, фашиста, волка.

– Зачем вы лгали, что «капитан второго ранга» не был у вас дома? – спросил Костенко.

И тут женщина сломалась…

Она не плакала, просто покатились слезы, оставляя бурые следы на тщательно положенном «смуглом» тоне; Кротова сделалась в какое-то мгновение очень старой женщиной – потерянной и жалкой.

– Помочь вам? – предложил Костенко. – Или вы все расскажете сами?

Она отрицательно покачала головой, шепнула:

– Я ничего не буду… рассказывать… вам…

– Тогда я вам скажу. Он привел вас домой. В кафе он купил шампанское и коньяк. Или водку, хотя – вряд ли, в кафе водку продают только верным клиентам, но п о д вас он мог взять водку, чтобы сделать «огни Москвы» и споить вас. Я обещаю вам выяснить все, – и это будет не в вашу пользу, – в каком вы были кафе, какие он покупал там бутылки, куда вы отправили дочь, в кино ли, к друзьям, я выясню это, я вызову на допрос и предупрежу свидетелей об ответственности за ложные показания, и они мне расскажут правду. Я не могу иначе, потому что речь идет о злодее… Ну?

Женщина кивнула, прошептала: