Наше всё. Футбольная христоматия - Зинин Алексей - Страница 42

 Я вообще очень настороженно отношусь к молчунам: в тихом омуте… Бывает, на международной арене встречаешься с кем-то и минуте на тридцатой замечаешь: вон тот парень ни на что не реагирует, «застегнут на все пуговицы» — будь с ним бдителен.

 Такой может так треснуть, что мало не покажется. Одним из самых сложных противников в этом плане для меня оказался Кларенс Зеедорф. Носится эдакий «квадрат Малевича» без мимики, без жестов, и ты его не понимаешь, не можешь просветить. Пытаешься с ним перекинуться парой фраз — бесполезно, никакой реакции. Жутко неуютно.

 В России-то я уже давно почти со всеми контакт наладил. Бывало, опекун мне заедет от души, а я улыбнусь: «Друг, мы один хлеб едим». Соперник посмотрит на меня, и что-то внутри у него поменяется: оказывается, Титов не Франкенштейн, каким его пытался преподнести тренер.

 Случалось и такое, что парень носился за мной как угорелый, демонстративно скалил зубы, «кусал» ого-го как, а в паузах шептал на ухо: «Егор, извини, ради бога. У меня установка тебя «сожрать». Мне за тобой даже в туалет велено следовать».

 Поведение команды преимущественно зависит от наставника. Валерий Георгиевич Газзаев еще несколько лет назад мог так завести и своих, и чужих, что искры по всему полю летели. Доходило до рукопашных стенка на стенку.

 Не менее импульсивным был Юрий Павлович Семин. Как же он на «Спартак» людей настраивал, он про нас такие «легенды» слагал! Во время матча сам готов был выбежать на газон и броситься на кого-нибудь из нас с кулаками. Меня до глубины души поразило, как в 1995-м в Черкизове Семин чуть не подрался с Колей Писаревым. Очень яркая сцена. Юрий Палыч в темных очках и со жвачкой во рту окликает уходящего Писарева и принимается ему пихать, Коля разворачивается и контрнаступает. Перепалка должна была перерасти в драку, да окружающие разняли. Тот эпизод повлек за собой длительную дисквалификацию Николая, которая и подтолкнула его к повторному отъезду за границу.

 Впрочем, среди соперников были и стратеги, которые вместо агрессии сеяли хорошее настроение. Байдачный и Гамула — вот два истинных Цицерона. Мало того что нецензурные слова в их исполнении превращались в песню, так они изобретали выражения, из-за которых меня прямо во время матча пробивало на смех. Я намеренно уши торчком держал, чтобы послушать, как эти кудесники ораторского искусства своим подопечным благие советы дают. Привел бы сейчас пару их фирменных выражений, да не могу себе такую вольность позволить.

 Романцев и в этом был нетипичен. Он единственный тренер в стране, чье настроение с поля было неуловимо. Сколько я на нашу скамейку ни смотрел, всегда одна и та же поза: нога на ногу, левая рука согнута в локте и лежит на бедре, правая — держит сигарету. Олег Иванович выкуривал до двух пачек за девяносто минут, то есть дымил практически без перерывов. Вот оно — напряжение большого матча. А для Романцева все матчи были большими, чего не скажешь о нас, футболистах. * * *

 Можно сколько угодно кричать о профессионализме, но 99,9 % игроков в определенных ситуациях могут себе позволить чуть расслабиться, особенно если глыба такого масштаба, как Олег Романцев, исчезает со скамейки запасных. 1998 год. На кубковый матч с никому не известным тогда «Амкаром» наш «Спартак» из-за болезни главного тренера отправился под руководством Виктора Самохина. Поездка была отдыхающей. Мы все с уважением относились к Сергеичу, но в сравнении с Иванычем любой наставник казался нам обыкновенным, а не небожителем, которого принято бояться. В день игры мы с ребятами вовсю рубились в карты (Романцев бы нас за такие вещи стер в порошок), а Самохин за три часа до начала встречи лишь попросил нас серьезнее отнестись к делу. Мы его успокоили: «Сергеич, сейчас доиграем». «Сейчас» явно затянулось. В футболе есть золотое правило, только не все его признают: если решишь, что соперник заведомо слабый, а он окажется не из робкого десятка, то в игре ты свое сознание уже не переделаешь. Перестроиться под силу только уникумам. В Перми мы нанесли около сорока ударов по воротам, но из-за сидящей в нас расхлябанности вернулись в Москву униженными: ноль-один.

 После того как в 2003-м Романцев вынужден был уйти из «Спартака», я долго имел проблемы с настроем. Бегал по полю, а в голову лезли мысли, к футболу отношения не имеющие. Но это все исключения из правил. Я человек ответственный, прекрасно умею концентрироваться на себе и на своих партнерах. Да, по ходу матча я многое слышу и вижу, однако воспринимаю только ту информацию, которая для меня полезна. В паузах, которых в любом матче бывает предостаточно, всегда улавливаю выкрики зрителей. Кричат обо мне часто. Разное. И о команде тоже. В этом плане самым стабильным городом был Владикавказ. Там помимо прекрасной еды и лучшего газона в стране в «ассортимент услуг» входила безграничная «любовь» местных болельщиков. Только появляешься на предматчевой разминке — многотысячная толпа начинает скандировать непристойное «Спартак» — пи…с!» и на протяжении двух часов продолжает гнуть свою линию. Так происходило из года в год. Меня подобная слаженность масс и их завидное постоянство всегда искренне удивляли. Особенно в тот период, когда владикавказская команда тоже называлась «Спартаком».

 Осетины — потрясающие люди. По отдельности очень заботливы и гостеприимны. Сообща — диаметрально противоположны. Впрочем, подобные перемены не раз доводилось наблюдать и в других городах, в том числе и в родной Москве.

 В далеком 2001 году в «Лужниках» во встрече с ЦСКА при счете один-ноль в нашу пользу фанаты сошлись в рукопашной, а затем устроили невиданную ни до, ни после кресельную войну (двумя годами ранее в Раменском масштаб был поменьше). Потом они на какое-то время объединились против ОМОНа и милиции и закидывали креслами уже их. Эхо в «Лужниках» запредельное. Шум, дымовая завеса и летящие желтые, оранжевые, красные сиденья — как в самом ужасном триллере — повергли футболистов в настоящий шок. Мы все остановились, забыли об интриге матча и смотрели туда, где продолжали разворачиваться боевые действия. Затем, когда игра возобновилась, мы так и не смогли переключиться назад, отбегали до финального свистка на автопилоте. Каждый продолжал украдкой смотреть на фанатские сектора. Было как-то не по себе. И победе я потом даже толком не сумел порадоваться.

 Тот выигрыш над «красно-синими» тогда представлялся рядовым, даже каким-то посредственным. Скажу больше: к тому моменту острота восприятия ЦСКА как сильного и извечного соперника в очередной раз притупилась. В школе я относился к «красно-синим» как к врагам, которых нужно размазать по поляне во что бы то ни стало. Помню, с каким восторгом реагировал на то, как в Высшей лиге наши крошили «заклятых» в мелкий винегрет: шесть-ноль! Хет-трик Ледяхова. И за первую пятилетку существования российского чемпионата, в ходе которого гегемония «Спартака» не вызывала сомнений, в Тарасовке ЦСКА должным образом уважать перестали. Но в 1998-м армейцы врезали нам в челюсть: четыре-один, и страсти закипели с новой силой. И опять мы быстро взяли ситуацию под свой контроль. Казалось, что стоит нам только нормально настроиться, как у ЦСКА не будет и шанса. Однако мы, хоть этого и не замечали, уже потихонечку сдавали свои позиции, у армейцев же президентом стал Евгений Гинер.

 Знать бы, что тот «кресельный» матч станет последним нашим победным над «красно-синими». Я бы наверняка по-другому его воспринимал. С тех пор вот уже семь лет мы не можем ничего с ЦСКА поделать. Досада страшная, хоть на стенку лезь! У нас в команде подобраны серьезные легионеры, но многим из них не хватало понимания того, что ЦСКА — это не «Амкар» и не «Ростов». В битве с ним нужно «умирать» на поле. Полагаю, что после того как в наш основной состав влилась масса молодых спартаковских воспитанников, за счет патриотизма мы неприятную традицию сломим. Вот увидите! Для меня сражения с армейцами носят особый подтекст еще и потому, что в 2005–2006 годах именно «красно-синие» мешали нам завоевать чемпионство.