Последний из могикан (худ. А. Шеверов) - Купер Джеймс Фенимор - Страница 34

— Что это значит? — прошептал Соколиный Глаз. — Он говорит не по-английски и не по-индейски.

— Кто идет? — повторил тот же голос.

Вслед за вопросом послышалось щелканье курка, а фигура незнакомца приняла угрожающую позу.

— Франция! — по-французски крикнул Хейворд, выступив из тени деревьев на берег пруда, и остановился в нескольких ярдах от часового.

— Откуда вы и куда идете в такой час? — спросил гренадер с акцентом уроженца старой Франции.

— Возвращаюсь из разведки, иду спать.

— Вы офицер короля?

— Ну конечно, камрад. Неужели не видно сразу? Я капитан стрелкового полка. (Хейворд успел заметить, что солдат принадлежал к одному из линейных полков.) Со мной пленные дочери коменданта английской крепости… Ага! Ты слышал про это? Я их захватил в плен подле форта и везу к генералу.

— Клянусь, сударыни, мне очень жаль, что так случилось, — произнес молодой солдат и любезно приложил руку к козырьку, — но что делать: превратности войны! Вы увидите, что наш генерал — достойный человек и очень вежлив с дамами.

— Таков обычай военных, — по-французски сказала Кора, отлично владевшая собой. — До свидания. Желаю, чтобы вам поручили выполнение какой-нибудь более приятной обязанности.

Солдат вежливо и низко поклонился ей, а Хейворд прибавил: «Покойной ночи, товарищ», — и все путники снова медленно двинулись в путь, предоставив часовому ходить взад и вперед по берегу молчаливого пруда. Не допуская мысли, чтобы враги могли поступить с такой безумной смелостью, он напевал песенку, которая возникла в его уме при виде девушек и, может быть, при воспоминании о своей любимой далекой Франции: «Vive ie vin, vive l'amour!»11

— Какое счастье, что вы сумели столковаться с этим мошенником! — прошептал разведчик, миновав пруд. — Он может благодарить бога за то, что любезно обошелся с вами. В противном случае среди костей его соотечественников нашлось бы местечко и для его скелета…

Соколиный Глаз не мог продолжать: его прервал протяжный и глухой стон, донесшийся от маленького пруда; казалось, будто души убитых действительно все еще бродили около своей водяной могилы.

— Не правда ли, это был солдат из плоти? — продолжал разведчик. — Ни один дух не был бы в состоянии так ловко управляться с ружьем.

— Да, это был живой человек, только остался ли бедняк в живых, — неизвестно, и в этом можно сомневаться, — ответил Хейворд, оглядываясь кругом и видя, что рядом нет Чингачгука.

Раздался второй стон, слабее первого, потом послышался глухой всплеск воды, и снова воцарилась мертвая тишина.

Маленький отряд стоял в нерешительности, не зная, что делать. В это время из чащи ветвей выскользнула фигура индейца. Вождь могикан подходил к своим спутникам. Одной рукой он привязывал к своему поясу скальп несчастного француза, а другой поправлял скальпировальный нож и томагавк, которые были обагрены кровью молодого солдата. Он спокойно занял свое прежнее место с видом человека, который выполнил похвальную обязанность. Разведчик опустил приклад ружья на землю, положил руки на его дуло и остановился в глубоком раздумье. Наконец, печально покачав головой, он пробормотал:

— А все-таки жаль, что это случилось с веселым молодым человеком из старой страны, а не с каким-нибудь мингом!

— Довольно! — сказал Хейворд; он боялся, как бы ничего не подозревавшие сестры не поняли причины остановки маленького отряда. — Дело сделано, и хотя было бы лучше, если бы не произошло ничего подобного, но сделанного не переменишь. Однако мы, очевидно, находимся на линии вражеских часовых.

— Да, — произнес, очнувшись от раздумья, Соколиный Глаз, — действительно, не стоит больше думать о случившемся. Да-да, как видно, кругом форта собралось много французов, и нам предстоит нелегкая задача.

— К тому же у нас немного времени, — прибавил Хейворд, подняв глаза на туманные облака, которые скрывали заходившую луну.

— Да, немного, — повторил разведчик. — Но мы можем проскользнуть в форт двумя способами.

— Скажите скорее как — ведь время не ждет.

— Первый способ следующий: девушки должны сойти с лошадей и отпустить животных на волю. Мы пошлем вперед могикан, и тогда нам, может быть, удастся пробиться через линию неприятельских часовых и войти в форт по телам убитых французов…

— Нет-нет! — прервал его Хейворд. — Солдат еще мог бы прорваться таким образом, но с нашими спутницами об этом нельзя и думать.

— Действительно, это был бы слишком кровавый и тернистый путь для их ног, — согласился разведчик, — однако из уважения к собственному мужеству я считал себя обязанным упомянуть о нем. Значит, нам придется повернуть и миновать линию французских укреплений, потом сделать крутой поворот к западу и войти в горы. Там я скрою вас так, что проклятые наемники Монкальма в течение многих месяцев не отыщут наших следов.

— Пусть так и будет, и чем скорее, тем лучше.

Дальнейших рассуждений не потребовалось. Соколиный Глаз сказал только: «Идите за мною» — и двинулся обратно по тому пути, который привел путников к такому опасному положению.

Они были осторожны, их ноги ступали бесшумно: ведь каждую минуту они могли встретить патруль или пикет французов, залегший в засаде.

Снова миновав пруд, Хейворд и разведчик искоса посмотрели на его страшные, унылые воды. Напрасно их взгляд отыскивал тело того, кто недавно расхаживал по молчаливым берегам; только слабая рябь доказала им, что вода еще не совсем улеглась после кровавого дела.

Соколиный Глаз изменил направление и пошел к горам, составлявшим западную границу узкой низменности; теперь он быстрыми шагами вел своих спутников, стараясь держаться в тени высоких зубчатых вершин. Путь сделался труднее: приходилось идти по неровной почве, покрытой камнями, пересеченной рвами, и маленький отряд стал двигаться медленнее. С обеих сторон высились обнаженные черные горы, внушая путникам сознание безопасности. Наконец отряд начал медленно подниматься по крутой дорожке, извивавшейся между камнями и редкими деревьями.

По мере того как путники поднимались в гору, густой туман, обыкновенно предшествующий появлению дневного света, начал рассеиваться. Выйдя из-под ветвей чахлых деревьев, цеплявшихся за обнаженные склоны гор, и ступив на плоскую мшистую скалу, путники увидели, что заря занималась над вершинами зеленых сосен, покрывавших гору на противоположном берегу Хорикэна.

Разведчик предложил Коре и Алисе сойти с лошадей, разнуздал нарраганзетов, снял с усталых животных седла и предоставил им отыскивать себе скудную пищу — щипать листья кустов и тощую траву.

— Идите, — сказал он коням, — постарайтесь отыскать себе пропитание там, где вам его даст природа, да смотрите не попадитесь в зубы хищных волков, которые бродят в этих горах!

— Но разве нам больше не нужны лошади? — спросил Хейворд.

— Смотрите и судите сами, — сказал разведчик, подходя к восточному краю горы и знаком предлагая всем последовать его примеру. — Если бы можно было так же отчетливо видеть сердца людей, как лагерь Монкальма с этого места, мало бы осталось лицемеров и хитрость мингов потеряла бы силу.

Подойдя к обрыву, путники сразу оценили, насколько были справедливы слова разведчика, и поняли, почему привел он их на вершину этой горы. Она поднималась примерно на тысячу футов и представляла собой высокий конус, один из отрогов горной цепи, которая на много миль тянулась по западному берегу озера, встречаясь с другими громадами по ту сторону Хорикэна. Вся южная часть Хорикэна лежала теперь перед путниками как на ладони.

На самом берегу озера, ближе к его западному краю, виднелись длинные земляные валы и низкие строения крепости Уильям-Генри. Волны омывали фундамент двух невысоких бастионов, а глубокий ров и большое болото охраняли остальные стороны и углы форта. Вокруг укреплений лес был вырублен, но все остальные части пейзажа природа окутала зеленым покровом, за исключением тех мест, где прозрачные воды ласкали глаз или грозные скалы поднимали свои обнаженные головы.