Волшебная игла - Гурьян Ольга Марковна - Страница 1

Ольга Марковна Гурьян

Волшебная игла

Бабушка — волшебные палочки

Одна девочка поехала погостить к бабушке в далекий северный городок. Она приехала вечером. Бабушка ее хорошо приняла, накормила и спать уложила. С вечера девочка ничего особенного не заметила. А на другой день она увидела, что ее бабушка — волшебница.

Утром, как только девочка проснулась и чуть приоткрыла глаза, она увидела, что бабушка неслышно скользит по комнате в мохнатых туфлях на толстых-претолстых подметках. И бабушка на этих толстых подметках легко повертывается и кружится от стенки к стенке по всей комнате. А в руках у нее волшебная палочка, длинная, точеная, с султанчиком из пестрых перьев.

Бабушка прикоснулась волшебной палочкой к комоду, и из зеркала выпрыгнул солнечный зайчик и скакнул на потолок. Она тронула палочкой шкаф с посудой, и маленькие радуги заплясали на изразцах печи. Она взмахнула палочкой, и тысяча тысяч солнечных пылинок завертелись столбиком. Бабушка всё скорей взмахивала палочкой, и всё скорей прыгал зайчик и кружились солнечные пылинки. И всё время стоял стеклянный звон, и чашки подпрыгивали на своих блюдцах и звенели каждая на свой лад: «Диги-дон! Дзень-дзень!»

Вдруг бабушка остановилась и повесила палочку на гвоздик. Тотчас чашки споткнулись и замерли. Солнечный зайчик скользнул по стене и спрятался в норку под полом. Солнечные пылинки улетели в окно.

Это было первое, утреннее волшебство.

Когда девочка днем вошла в кухню, она снова увидела, как бабушка неслышно скользит от печки к столу, от стола к полкам, всё скорей и скорей. На этот раз у нее в руках были две волшебные палочки, обе толстые, белые, с круглыми ложками на концах. Одной палочкой бабушка снимала пену с кипящего супа, а другой месила тесто для оладий. И палочки взлетали вверх, прыгали в горшок с солью, ныряли в банку с мукой, а бабушка на лету подхватывала их и ни разу не ошиблась, и суповая ложка каждый раз попадала в кастрюлю с супом, а тестяная — в миску с тестом, и оладьи дружно подскакивали на сковородке, перевертываясь на лету. А на полках звенели медные кастрюли, и тяжелый пестик бился о стенки своей ступки и гудел: «Бум-бирри!»

Но тут бабушка положила обе палочки в опустевшую миску, прикрыла их чистым полотенцем, и волшебство кончилось, а начался обед.

После обеда бабушка вынула из угла березовый посошок и сказала:

— Я через полчаса вернусь.

Девочка сразу поняла, что это был не простой посошок, а семимильная волшебная палочка. Потому что, как быстро она ни подбежала к окну, как ни вертела головой во все стороны, бабушки нигде уже не было видно — ни среди снежных сугробов, ни на узкой тропинке, ведущей в гору меж низеньких домиков. Бабушка исчезла с семимильной скоростью.

А через полчаса она вдруг вошла в сени, отряхнула веничком снег с валенок и поставила волшебную палочку в угол. И это волшебство тоже кончилось, и бабушка никуда уже не исчезала весь вечер. Но зато пять сверкающих стальных палочек гоняли по всей комнате клубок пестрой шерсти, а он снова подкатывался под бабушкино кресло и всё таял и таял — и вдруг вильнул хвостиком, и клубка не стало, а у бабушки на коленях лежали варежки для девочки.

Волшебные палочки водились по всему дому — на всех полках, во всех коробках, шкатулках, ящичках, во всех углах и на всех гвоздиках. Правда, нельзя было узнать, волшебная это палочка или простая, пока бабушка не брала ее в руки. И тогда палочка обязательно оказывалась волшебной.

Один раз девочка сама решила поволшебничать. Когда бабушка вышла из кухни, она схватила волшебные кухонные палочки. Но тестяная ударила ее по лбу и запачкала тестом, а суповая упала в миску с оладьями, и миска разлетелась на мелкие куски. А потом девочка с утренней палочкой в руках облазила всю комнату, искала норку солнечного зайчика, но ничего не нашла и только сломала два перышка на султанчике.

Тогда она поняла, что хотя палочки и волшебные, но есть, видно, у бабушки еще другое волшебство, поважней, и в нем весь секрет. И очень скоро она сообразила, что это волшебство прячется в печке.

Это было нетрудно сообразить, потому что бабушка всё позволяла ей трогать, кроме печки: пожалуйста, лазай сколько хочешь по всем коробочкам, шкатулкам и ящичкам, шарь на полках и под столом, только не подходи к печке.

Девочка и не подходила к печке, но постаралась хоть издали в нее заглянуть. Когда бабушка открыла печную дверцу, чтобы подложить дров, девочка заглянула через бабушкино плечо. В лицо ей дохнуло жаром, и вдруг она увидела: в печке сидела волшебная птица!

Только одно мгновение видела ее девочка, но она заметила золотые искры, венком взлетающие над тонкой головкой, и дымчатый прозрачный хохолок, струящийся ввысь, и голубые легкие перья на спинке, и ярко-желтые завитки широких крыльев, и мелкие блестящие красные перышки на грудке. И от этой сверкающей, взлетающей, бьющейся в тесной печи птицы исходил такой ослепляющий жар, что девочка зажмурилась, а бабушка вскочила, захлопнула дверцу и проворчала:

— Сколько раз тебе говорить!

Немного погодя бабушке зачем-то понадобилось уйти. Она крикнула:

— Последи, внученька, за кастрюльками! — и исчезла.

Было очень тихо. Суп булькал в горшке. Оладьи ворковали на сковородке. Печная дверца была закрыта, но за ней что-то чуть слышно потрескивало.

Не выдержала девочка, приоткрыла дверцу. В печке несколько угольков чуть-чуть мерцают.

— Гули-гули, — шепчет девочка, — цып-цып!

А птицы нет.

Догадалась девочка и сунула в печку несколько полешков. Стала она на колени, дует изо всей силы:

— Цып-цып, гули-гули!

Вдруг как занялись полешки жарким огнем, как запылала печка, как закрутилось пламя, золотые искры в трубу летят. Загудело, засияло, прилетела волшебная птица.

Смотрит девочка, как зачарованная. Вот она, птица! Это ее перышки пламенными вихрями вздымаются, это ее хохолок дымчатыми струями свивается, это ее головка золотыми искрами блещет, ее красные ножки угольки скребут.

— Прекрасная птица, — взмолилась девочка, — научи меня владеть волшебными палочками! Шить, и стирать, и комнату убирать.

А птица будто не слышит.

Треск в печи всё тише. Голубые перышки поникли, желтые погасли, красные белой золой подернулись. А на белой золе черные узоры, будто на бумаге буквы. Написала их птица ножкой на угольках. А девочка их прочесть не умеет.

— Птица! — крикнула девочка. Но птица уже исчезла.

А в кухне появилась бабушка.

— Ай, — говорит бабушка, — хорошо! Ай, отлично! Вот так хозяйка! Суп чуть не весь выкипел, оладьи сгорели.

А девочка плачет.

— Ну, не плачь, — говорит бабушка, — супу нам на сегодня хватит. Оладушки на сковородке сгорели, а в миске еще теплые есть.

Притянула она девочку к себе, посадила рядышком и по голове гладит.

Тут девочка ей всё рассказала. Как ей скучно было, потому что всю работу бабушкины палочки делали, как она волшебную птицу позвала и как птица улетела, оставила на белой золе черное письмо, а девочка его прочесть не умеет.

— Ладно, — говорит бабушка. — Птицыно письмо мы сейчас прочтем.

Открыла она дверцу, смотрит девочка в угольки, и всё ей понятно. А что не поймет, бабушка объясняет. Читает девочка буквы, а бабушка кочергой угольки повертывает. Одну сказку прочтут, другая начинается. Как шить, и стирать, и комнату убирать. Всё, что девочкам самим делать хочется.

А для девочек, у которых нет бабушки-волшебницы, я эти сказки собрала. Списала их с золотых перьев жар-птицы, с красных угольков, с белой золы, чтобы все девочки узнали то, что им знать хочется: как шить, и стирать, и комнату убирать.

Сто карликов

В комнате был ужасный беспорядок. На всем свете, наверно, не было второй такой беспорядочной комнаты.