Бриллианты для диктатуры пролетариата - Семенов Юлиан Семенович - Страница 41

— Завтра в пять я буду обедать в «России».

— Господи, — удивился Нолмар, — да разве в наше время можно жить завтрашним днем? Нет, я просил бы вас выкроить для меня время сейчас.

— К сожалению, сейчас я занят, господин Нолмар.

— Ваш отказ только усложнит вашу жизнь на сегодня, да и вообще на ближайшее обозримое будущее, — сказал Нолмар и чуть кивнул головой на тех троих, которые по-прежнему настороженно изучали витрину, и Максим Максимович ощутил напряженное ожидание, сокрытое в затылках этой троицы.

«Надо принимать драку, — понял Исаев. — Звать полицию — глупо. А то, что он мной столь стремительно заинтересовался, означает, что мы с Романом на верном пути».

Исаев сел рядом с Нолмаром и спросил:

— Бензину жрет много?

— Что? — не понял Нолмар.

— Я спрашиваю — много ли жрет бензина ваш мотор?

— Спортивные автомобили прожорливы, огромное сгорание… Восемь цилиндров, что ни говорите.

— А руль? Устойчив? — спросил Исаев и, резко положив руки на баранку, несколько раз крутанул из стороны в сторону.

— Осторожней! — крикнул Нолмар, и лицо его враз побледнело. — Я же могу на тротуар въехать!

Он затормозил около своего подъезда.

— Здесь я живу.

— Хороший дом?

— Теплый — это его главное достоинство.

Они вошли в парадное и стали подниматься по деревянной лестнице. Исаев неожиданно крикнул:

— Ого!

— Что вы? — снова дрогнул лицом Нолмар. — Что случилось?

— Ничего. Проверяю акустику. У нас дома поразительная акустика: консьерж чихнет, а я просыпаюсь.

Нолмар, конечно, не мог знать, что Исаев прокричал свое «ого» для тех, кто сидел здесь рядом, в одной из освободившихся недавно квартир, и имел связь с Романом. Он, подстраховываясь, хотел привлечь внимание (вдруг зазевались) к Нолмару и себе, и он своего добился: Артур Крейц внимательно наблюдал за тем, как лощеный молодой мужчина пружинистой походкой поднимался вместе с громадным Нолмаром.

— Алло, можно Романа?

— Он скоро будет. Что передать?

— Пусть позвонит к тете Розе, она себя очень плохо чувствует, к ней только что пришли на консилиум врачи.

Но Роман мотался по городу, а оставленный им связник не имел права выйти из квартиры. Поэтому сцепление случайностей оставило Исаева один на один с Нолмаром и с теми четырьмя агентами полиции, немцами по происхождению, которые сидели в небольшой спальне, соседствующей с кабинетом, где сейчас беседовали двое. Фонографы были включены агентами полиции после того, как зажглась лампа возле кровати: это Нолмар нажал сигнализацию у себя под столом. Потом загорелись две лампочки возле трельяжа: Нолмар любил изящную мебель. Эти две лампочки означали, что сейчас надо начать секретное фотографирование его самого, беседующего с посетителем, а потом отдельно посетителя: в фас и профиль.

— Выпить не желаете? — спросил Нолмар.

— Желать-то еще как желаю, — ответил Максим Максимович, — но, увы, не могу.

— Отчего? Язва?

— Отменно здоров. Боюсь, споите. Знаю я вас, дипломатов…

Нолмар придвинул свое кресло поближе к Исаеву и сказал:

— Спасибо, что вы помогаете мне начать беседу без всякого рода необходимых в нашем случае прелюдий…

— Вы что, получили музыкальное образование?

— Просто образование. Оно предполагает определенное знакомство с культурой, которая без музыки невозможна.

— Ну что же, вашу формулировку я приму, — снова усмехнулся Максим Максимович. — Чтобы не затягивать время — у меня еще есть дела, — слушаю вас.

— Даже не знаю, с какого бока к вам подступиться.

— Ну, это, видимо, неплохо.

— Для меня — плохо. Вы не типичны, с вами можно проиграть.

— Или неожиданно выиграть.

— Вы — из Москвы?

— Да.

— Можно вопрос?

— Пожалуйста. Да вы смелее! Выйдет так выйдет, а на нет — суда нет.

— «Нет» меня не устраивает. Вы говорили, что письмишко вам Урусов написал в коридоре?

— Именно так.

— Экспертиза показала, что записочка написана на суконном столе. На столе зеленого сукна…

«Верно, — отметил для себя Исаев. — Именно зеленый стол был на той явке, где писал Урусов. Ай да немец!»

— Ну и что?

— Ничего… Маленькая ложь рождает большое недоверие.

— Опровергать вас не входит в мои планы, господин Нолмар. Замечу только, что писать можно в коридоре на бумаге, которая перед этим лежала на столе, покрытом зеленым сукном. Что еще?

— Вам тоже небезынтересно продолжать этот разговор.

— По чьему поручению вы его ведете?

— Это моя инициатива… Теперь второй вопрос: вам известно, что Урусова очень тщательно опекает ЧК?

— Известно.

— Что вы можете сказать о Леониде Юрьевиче?

— Какого Леонида Юрьевича вы имеете в виду?

— Возле Урусова находится один Леонид Юрьевич…

— Ах, этот старик? Бывший его дворецкий? Ничего я о нем сказать не могу.

— Зато я могу вам сказать, что этот его дворецкий был замечен в связях с большевиками еще в тринадцатом году. Так что ежели вы его знаете, то меня удивляет, как вы могли уйти из России без помощи ЧК?

— Ну, а если я ушел с помощью ЧК, какие будут вопросы?

— Извините меня, я вас оставлю на мгновение…

Нолмар вышел в соседнюю комнату и показал глазами на руки: «Приготовьте оружие». Один из шпиков протянул Нолмару несколько мокрых еще фотографических оттисков.

Нолмар вернулся и бросил на стол фотографии.

— Если вы пришли с помощью ЧК и не искали встреч со мной, то ЧК, видимо, будут шокировать эти фотографии…

— По-моему, наоборот. Это бы их очень заинтересовало.

— Это если вы их перевербованный агент. А если вы из кадров ЧК?

— Черт его знает… Тут мне судить трудно…

— Мне тоже. Хотя предполагать кое-что могу.

— Я тоже, — ответил Исаев и поднялся. — Увы, мое время истекло.

— Мое тоже. Поэтому я выдвигаю вам предложение: вы берете ручку и пишете обязательство — форму я продиктую.

— И…?

— Потом рассказываете о ваших связях, явках, задачах, средствах. Засим мы расстаемся.

— Фонографы нашу беседу записывают?

— А как вы думаете?

— Увы, предложения вашего принять не смогу.

— Вы живете на нелегальном положении, у вас возможны неприятности с полицией, и потом — документы… Вы говорили — у вас их нет…

— Отчего вы думаете, что у меня нет документов?

— Так мне сдается! Если бы они у вас были, вам было бы удобнее остановиться в отеле.

— Было занятно познакомиться с вами, господин Нолмар.

В это время в кабинет ворвались четверо полицейских. Двое бросились на Исаева, полезли в карманы — искали оружие, — а двое других держали его за руки.

— Я оружия не ношу, — сказал Исаев, не оказывая ни малейшего сопротивления. — А вот протест я заявляю.

— Ладно, — согласился Нолмар, рассматривая его портмоне, которое агенты сразу же ему передали. Там лежал паспорт РСФСР и разрешение эстонского консульства в Москве на въезд М. М. Исаева в Ревель сроком на шесть месяцев.

Нолмар сунул паспорт в свой карман и сказал:

— Господа, этот человек пытался ограбить меня, угрожая смертью. Я требую его ареста. Я задержал его и обезоружил, и я настаиваю на тщательном разбирательстве этого дела.

— Паспорт верните, — попросил Исаев, — и портмоне.

— У вас не было паспорта, — сказал старший из агентов, — а портмоне пожалуйста, вот оно.

Его посадили в одиночку. Нолмар уговорился с шефом политической полиции Неуманном, что этот московский агент будет обвинен в попытке грабежа — время на проверку его показаний о выданных в Москве (выданных ли?) документах позволит посмотреть самым тщательным образом за здешней московской агентурой — те наверняка заворочаются, а этого министерству внутренних дел только и надо: месяц назад ЧК арестовала в Москве семерых эстонцев — из их миссии.

— Вам надо будет выменивать своих людей, а советских в ваших тюрьмах, насколько мне известно, нет, — закончил Нолмар. — Этот Исаев не может не потащить за собой еще несколько человек. Вот вы и будете квиты. Гонорар за добрые услуги я не беру, — улыбнулся Нолмар. — И последнее — встречался здесь этот господин с коммерсантом по фамилии Шорохов. План того места, где они виделись, я вам представлю сегодня же, но считайте этот документ вашим секретом.