Бульвар под ливнем (Музыканты) - Коршунов Михаил Павлович - Страница 51

Ладя предложил Иванчику и Сереже остаться на студенческий вечер. Они остались.

После вечера Ладя, Санди и «гроссы» шли вместе до остановки метро «Краснопресненская». Ладя был благодарен Санди: она занимала Иванчика и Сережу разговором о цирке, о Марселе Марсо, как он в Лиможе был художником по росписи эмали, рассказывала о театре канатных плясунов, потом вскинула руки и продекламировала из самодеятельной оперы «Приключения Ферматы», которую они только что слушали на студенческом вечере:

Казалось, что Санди делала все так же, как и студентка Консерватории, которая выступала в опере, но у Санди получалось гораздо смешнее. Показывая тритона — все сто девяносто, — она высоко подпрыгнула и поджала, то ли от ужаса, то ли от восторга, ноги. И еще тоненько пискнула. А потом пошла своей обычной спокойной походкой, как будто ничего и не было, никаких тритонов. Ну, Санди, ну, девчонка.

Вдруг остановилась, совершенно серьезно сказала Иванчику и Сереже, что приглашает их на свадьбу, которая произойдет через три недели; свадьба ее и этого молодого человека — Санди показала на Ладю.

Иванчик взял у Санди руку и поцеловал. То же самое проделал и Сережа.

Санди взглянула на них. Она знала, как себя вести в подобных ситуациях: основы сценического движения, недавно сдавала зачет по этому предмету. Автор учебника И. Э. Кох. Ладя не без удовольствия разыгрывал какую-нибудь из глав учебника, тем более он рекомендуется и для консерваторий тоже. «Хороший тон в визите» (гость последовательно передает прислуге трость, головной убор, пальто или шубу, кашне и в последнюю очередь снимает перчатки), «Школа обращения с цилиндром» (исходное положение — цилиндр на голове), «Обязанности и поведение домашней прислуги в XVII черточка XIX веках» (построение — шеренгами).

— Да, господа, конешно, — сказала Санди, демонстрируя «пластику русской барышни». — Это будут приключения мои и его. Кстати, кто такая Фермата?

— Fermata — это значит остановка, пауза, — сказал Ладя.

— Не понимаю.

— Знак в нотах, который обозначает, что нота или пауза должна длиться больше нормального времени.

— Все хорошее должно длиться очень долго, — сказала Санди.

— Только надо знать, что хорошее, а что плохое, — сказал Сережа. — Постоянство величин. Иногда жизнь теряет устойчивость и разумность.

— Да, — сказала Санди.

— Теория относительности, — сказал Сережа, — в ее полной относительности.

— Это верно, — кивнула Санди. Она сделалась очень серьезной.

Казалось, вот-вот они заговорят об Андрее и о Рите. Санди видела Андрея всего один раз и то издали, но подробно знала о нем от Лади. Давно. Еще тогда, когда Ладя работал в цирке шапито. Они поспорили — какая разница между другом детства и одноклассником. Санди считала, что все одноклассники постепенно становятся друзьями детства. Ладя рассказывал об Андрее Косареве как о своем однокласснике и объяснил, что не знает, станут ли они друзьями детства. Санди не понимала, почему это невозможно. Ладя показал на скрипку, которая лежала на борту манежа. Ладя только что играл, а Санди слушала.

— А что, он тоже хорошо играет? — спросила Санди.

— Да, — сказал Ладя. — Он всегда хорошо играл.

— Покажи, как он играет! — воскликнула Санди. — Я зажгу пушку.

Она сбегала наверх, зажгла пушку, направила ее сильный луч на Ладьку. А Ладька стоял и думал, как бы Андрей играл, если бы оказался в цирке на арене и стоял бы на стареньком тренировочном ковре, засыпанном опилками, которые наносили на тапочках гимнасты.

Ладька попробует сыграть так, как играет Андрей, и в этом ему поможет Санди. Она вернулась и села на один из цветных бочонков, с которыми работают антиподы, подобрала колени, положила на них руки и смотрела на Ладю. Он будет играть ей очень серьезно, не так, как только что играл, баловался. Потому что ее сейчас нет, и его сейчас нет здесь, а есть Андрей и та девочка, с которой Андрей постоянно встречался. Рита Плетнева. Но тут вдруг кто-то погасил пушку, весело крикнул: «Представление окончено!» — и быстро убежал.

— Когда-нибудь я сама послушаю твоего Андрея, — сказала Санди…

Около входа в «Краснопресненское» метро Иванчик и Сережа попрощались с Ладей и Санди: им дальше на метро.

Ладя и Санди доехали до Никитских ворот, до знакомой Ладе с детства остановки «Музыкант», перешли на другой конец площади к Суворовскому бульвару и пересели на пятнадцатый троллейбус до Трубной площади.

Через скамейку впереди сидели двое ребят, о чем-то спорили. Потом один повернулся к Санди и Ладе. Другой пытался его успокоить.

— Да не знают они. Откуда им знать?

— Вы спортом увлекаетесь? — спросил Ладю тот, который повернулся.

— Увлекаемся, — сказал Ладя.

— Каким видом?

— Автомобилями.

— Это не вид спорта.

— А что же это, по-вашему?

— Транспорт.

— Транспорт вот, — сказал Ладька. — Троллейбус. А что вы знаете о «Циклопе» Арфонса? О Крэге Бридлове и его «Зеленом чудовище»?

— Он сам недавно гонял на «Тутмосе», — сказала Санди. — Реактивный катамаран.

— Катамаран — это лодка с балансиром, — серьезно сказал Ладя.

— Прости, пожалуйста. Я забыла.

— Я вас прощаю, — сказал Ладя Санди.

— Поговорите с ним, и все выяснится. «Тутмос» сверхзвуковой автомобиль — герметическая кабина, стабилизаторы, двадцать тысяч лошадиных сил. Монстр.

— Она шутит, — сказал Ладя. — Она клоун.

— Сам клоун, — сказали ребята и отвернулись.

Санди громко засмеялась. Нет, всегда последнее слово будет оставаться за ней. Ничего он не может поделать.

Они проехали вдоль бульваров. На Трубной площади вышли и отправились в сторону кинотеатра «Форум». Здесь, в новых домах, жила Санди. Была середина октября, и было еще тепло. Лежали сухие листья. Они напомнили Ладе виноградник в Ялте. Только были совершенно темными, ночными, и уже старыми, пересохшими. Листья лежали сейчас на всех московских бульварах.

Санди шла рядом, молчала. Потом спросила:

— Я тебе нравилась уже тогда, капельку хотя бы?

— В Ялте?

— Как ты догадался, что в Ялте?

— Не знаю. Почувствовал.

Санди взяла его под руку, слегка подпрыгнула, чтобы попасть с ним в шаг.

— Ты мне еще раньше понравилась. Капельку, — сказал Ладя.

— Не сочиняй. Тебе понравился трейлер.

— Может быть, но только в какой-то степени, меньше капельки.

— Хочешь, я тебе еще что-нибудь исполню из «Ферматы»?

— Мне надоел синий тритон.

— Ты хитрый.

— Я сама простота, верю всем твоим фокусам. Я один. Во всем мире.

— Ладя!

— Да?

— Ты очень хороший человек.

— Потому что верю твоим фокусам?

— Потому что любишь меня.

— Тебе правда от этого хорошо?

— Мне даже мама сказала, что я теперь очень серьезная, и в училище сказали. Пригласили в комитет комсомола и сказали, что я теряю жанровое лицо. А ты это замечаешь?

— Санди, ты что-то задумала?

— Я задумала полюбить тебя надолго, вот как мне хорошо. — Она высвободила свою руку и остановилась. Свет уличного фонаря падал ей на лицо и сделал ее бледной, как будто бы она снова испачкала лицо магнезией.

— Сандик, ты что? — испугался Ладя.

— Я хочу, чтобы ты поверил, что все это серьезно. Так серьезно…

— Я верю, Сандик. — Ладя никогда не видел Санди такой и растерялся.

Санди прислонилась к уличному фонарю, положила ладони на щеки, как это часто делала, и стояла — маленький грустный Пьеро. Ладя вдруг подумал, что вот только сейчас он смог бы сыграть на скрипке так, как играл Андрей той своей девочке, Рите Плетневой, потому что он бы сейчас играл о своей собственной, удивительной, первой, а поэтому и навсегда единственной любви. Эта новая сила, которую Ладя не испытывал еще ни разу так глубоко, даже к памяти своей матери, и эту силу ему подарила Санди. А сама она стоит под фонарем, держит лицо в ладонях и не верит, как она будет ему нужна в каждую, даже самую маленькую единицу времени его жизни.