Преступление не будет раскрыто - Семенов Анатолий Семенович - Страница 11

«Чертовщина какая-то, — ругался про себя Олег. — Взбредёт в голову и ничем не вышибешь».

… Рыбалка была удачной. Поймали ельцов и окуней ведра полтора, несколько щук и тайменя килограммов на семь. Старик явно жадничал, уговаривал Олега бросить сети то в одном новом месте, то в другом, и в итоге жадность его обернулась худым концом. В одной тихой заводи он прежде никогда не ставил сетей, а сегодня вдруг решил попробовать. Рискнул на свою шею. Трехстенку зацепили за корягу и порвали, а в ельцовку натыкалось полно ершей. Выплыли на берег. Стали выбирать. Старик колол о плавники руки и матерился. Олег торопливо и молча выбирал сеть, боялся опоздать к трамваю. Но ёрш — это не елец. Иной столько напутает вокруг своих колючек, что не знаешь с какого боку подступиться. Времени было потеряно уйма. Рыбаки все ещё возились с сетью, когда послышался гудок. Из-за поворота показался белый теплоход. Олег опустил руки и со злостью пробормотал:

— Теперь хоть в лепёшку расшибись — бесполезно.

— Чего? — спросил старик.

— Ерши, говорю, проклятые, — сказал Олег раздражённым голосом. — Откуда их здесь столько.

— Не поверишь, — сказал старик и стал бить себя кулаком в костлявую грудь. — Всю душу отравили, — и начал рассказывать, как однажды ёрш укусил его за палец. А другой раз вытащил сеть, и в ней ни одной свободной ячейки — сплошь ерши. И пошёл врать, и пошёл…

Олег не слушал, что ещё болтал старик о случаях из своей долгой рыбацкой жизни. Он думал о Марине, воображая, как она стоит сейчас на берегу с рюкзаком за спиной, и возле ног её большие брезентовые мешки. Вот теплоход уже причалил, и она разговаривает с капитаном. А капитан молодой, пижонистый, высунулся в окно рубки в своей форменной рубахе и в фуражке с кокардой и ей улыбается. И конечно же, согласен подвезти бесплатно. Сам лично сбегает по трапу на берег и несёт на палубу её вещи. То, что в данную минуту происходит именно это или нечто похожее на это, Осинцев не сомневался, и возникло жгучее чувство ревности. И ещё досадно и до слёз обидно стало, что не простились по-человечески. Всё-таки, можно сказать, почти родной стала за эти сутки.

Олег склонил голову, кое-как взял себя в руки и посмотрел на ерша, который был у него в руках. Запутавшись в зелёных нитях сети, ёрш ещё шевелил жабрами.

«Что, плохи наши дела? Вот так… Живёшь, живёшь себе спокойно, не замечаешь, как годы летят, и вдруг наступает момент — начинаешь чувствовать, как земля поворачивается вокруг своей оси. Вчера, примерно в это время гроза началась. Значит, сделала полный оборот, — Олег с грустью посмотрел на Ангару. — Можно разыскать тебя, конечно, в экспедиции. Но стоит ли? Через три дня в армию. Да и как это всё будет выглядеть, если появлюсь в экспедиции? Она может подумать, если спас, значит имею на неё права… Нет, в экспедицию нельзя. Что же тогда делать?.. Наверно, надо выбросить все из головы. Выбросить из головы и поставить на этом точку. Она вон какая, а что я? Если бы не вчерашний случай, пустое место я для неё, вот что. Значит, надо ставить на этом крест. На этом и завяжем тугим морским узлом на веки-вечные. Что ж, прощай, Марина. Не обессудь, что так получилось. Плыви в свою экспедицию, и дай Бог тебе счастья…»

Простившись в мыслях с нею навсегда, он посмотрел на высокий скалистый утёс, возле которого выбрались вчера на берег. Освещённый солнцем, он был хорошо виден отсюда. Над ним было чистое небо. Какое-то особенное. Чересчур синее. Такое не всегда бывает даже в более поздний час. На сердце было и без того холодно, и небо именно в том месте синее, как лазурь. Олег отвернулся и опустошённый и безразличный ко всему, опять склонил голову над ершом.

Теперь спешить было некуда. Провозились с сетью ещё не менее часа и когда закончили, Олег с язвительной улыбкой спросил:

— Что, дед, напоследок забросим разок?

— Тут что ли? — старик устало поднялся и, вытирая пальцы о резиновые сапоги, прибавил: — Пусть тут леший забрасывает. Айда домой, уху варить.

Вниз по Ангаре плыли быстро. Олег сидел в вёслах и подгребал. Когда подплывали к Ольховке, старик, сидевший в корме, пристально глядя на берег, сказал:

— Твоя краля кобылу пасёт.

Олег вздрогнул, повернулся и увидел на берегу возле самой воды Марину, державшую в поводу лошадь и махавшую ему свободной правой рукой. Осёдланная лошадь щипала траву. Жеребёнок бегал возле неё. Олег почувствовал, как кровь хлынула к лицу. Тормозя одним веслом, он повернул лодку к берегу.

— Видать, ладно она запудрила тебе мозги, — сказал старик. — Ядрёная девка. Антонида, первая моя жена, в точности такая же белобрысая была…

— А Ромка-то чей внук? — прервал Олег, боясь, что старик разговорится и ввернёт во всеуслышание какое-нибудь словечко.

— Анисьин, — ответил старик. — Сирота он. Нонче армию отслужил.

Олег стал грести сильнее и так разогнал, что лодка почти наполовину выскочила на песчаный берег как раз напротив Марины. Дёрнув за повод кобылу, Марина подошла ближе.

— Почему так долго? — спросила она. — Поймали что-нибудь?

Олег с неописуемой радостью вытащил из садка за жабры тайменя и показал ей.

— Ого! — воскликнула Марина.

— Ещё щуки есть, — сказал Олег, бросая в садок тайменя. Он выбрал самую крупную щуку, килограмма на четыре, подцепил её указательным пальцем на жабры и поднял на вытянутую руку.

— Молодцы, — похвалила Марина. — Уха сегодня будет?

— Будет и уха и жареха, — сказал старик. — Эдак часика через полтора.

Марина закинула на шею лошади повод и ловко забралась в седло.

— Быстро наловчилась, — сказал Олег.

— Дедушка Нифон научил. Я уже умею галопом ездить, — похвалилась Марина и щёлкнула языком. — Ты даже не представляешь, какое это удовольствие. Галопом приятнее, чем рысью. Но, Маруська! — крикнула Марина, пришпорила кобылу стременами и шлёпнула по боку концом ремённого повода. Лошадь с места взяла рысью и перешла на галоп. Немного проехав, Марина остановила её и повернула обратно. Жеребёнок по инерции проскочил дальше, встал как вкопанный и заржал. «Маруська» повернула к нему голову, гоготнула и не тронулась с места, пока сосунок не подошёл к ней.

— Ну как? — спросила Марина, подъезжая шагом.

— Здорово получается, — сказал Олег. — Как в кино.

— Смеёшься? — сказала Марина, улыбаясь, и спешилась. Она вдруг застонала и сморщилась от боли: — Авария у меня. Не сейчас! Ещё днём случилось, когда ты ушёл на рыбалку. Первый раз неловко спешилась и подвернула ногу. И сейчас опять. — Марина, слегка прихрамывая, обошла лошадь спереди и взяла её за повод.

— Нифон не заругается, что так долго катаешься?

— А я не всё время катаюсь. Часа три она паслась. Это недавно он снова её оседлал, ездил за какой-то лечебной травой. Приехал, а я тут как тут, — Марина опять щёлкнула языком.

— Цыганка, — усмехнулся Олег. — Настоящая цыганка. А я думал, ты уплыла на трамвае.

— Тю! Буду я перед кем-то унижаться из-за восьми километров. Но, Маруська, пошли! — Марина вывела лошадь на колею. — Дедушка Нифон сказал, что по дороге через гору до моего лагеря ровно восемь километров. Вещи пока оставлю у бабуси. Уже договорилась. А завтра проводишь меня до места. Можно было бы сегодня, но боюсь травмировать ногу. Пусть отдохнёт до завтра. Не сердишься, что я без тебя все решила? — Марина взглянула на него.

Олег улыбался и весело подмигнул.

Деревня была близко, и они быстро пришли. Олег рассказывал, как выглядит сегодня, ровно через сутки, утёс, возле которого выбрались вчера на берег и какое синее над ним небо. Марина молча слушала и вдруг побледнела.

— Тебе неприятно? — спросил Олег. — Извини, что напомнил.

Она промолчала. Возле избушки Нифона вздохнула с сожалением, что приходится расставаться с лошадью. Завела её под навес, где Нифон раскладывал на телеге травы для просушки.

— Накаталась? — спросил Нифон, принимая из рук Марины повод и попыхивая трубкой.

— Накаталась. Большое спасибо, дедушка. Нифон отвёл кобылу подальше от телеги, чтобы ненароком не съела его труд, и привязал за скобу.