Не по чину - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 76

– Давай песню! – скомандовал Феофан, усевшись на нем. – Говори слова! Споем… Для отца Михаила… – Он извлек из-за пазухи прихваченный из кельи небольшой кувшин, отхлебнул из него и протянул Мишке: – Помянем… Помянем и споем…

Так и закончился для Мишки этот день – песней, которую они вдвоем с «особистом», на диво быстро для пьяного запомнившим слова, в два хмельных голоса и под аккомпанемент осеннего ветра затянули над темной и озябшей рекой:

– А когда надоест, возвращайся назад…

От чего у обоих на глазах выступали слезы – то ли от злого ветра, то ли от слов песни, то ли от воспоминаний – они и сами не знали.

Глава 5

На следующий день у Мишки пухла голова, и не понять, от чего больше – то ли от бдения со Стрежнем, то ли от тревожных предчувствий, ибо слишком отчетливо наблюдал, как нарастающий всеобщий интерес к его персоне вот-вот достигнет своего апогея и… А вот что именно «и», пока даже предположить не получалось. Что-то не просто назревало – давно уже вызрело, и чем этот переспелый «плод» для него обернется – неведомо. И только ли для него? Если о том, что конкретно затевается, и думать не стоило – при отсутствии точной информации высчитать параметры той самой ямы, в которой ему, судя по всему, придется отрабатывать все выданные ему авансы, не представлялось возможным – то кое-какие предварительные выводы напрашивались сами собой.

«Итак, сэр, что мы имеем? Дуньку бабы чуть не за косу в невесты волокут, князь с вами разве что не советуется, «особист» в лучшие друзья набивается, в вашем обществе водку… то есть вино пьянствует и «песни жалистные» под стенами монастыря распевает, Илларион… Вот только он один и молчит пока, хотя свое благорасположение выказал и откуда-то выкопал и сосватал в Ратное вместо покойного отца Михаила аж целого грека – отца Меркурия. При этом выправка у нового попа такая, что дедушка Корней обзавидуется. А про орден иеромонах вроде как и забыл.

Ну да, забыл он – аж три раза! Да еще прабабка Варвара Нинею с какой-то радости подогнала… Или Нинея ее? Хрен этих «бабушек» разберет.

Интересно, князь Туровский в этой очереди тоже стоит? Побыстрей бы вернулся, что ли: при нем хоть что-то прояснится…»

Помимо всего прочего, Мишку весьма настораживало, что к ажиотажу, бурлившему вокруг него, каким-то образом причастен дядюшка Никеша. Осторожный купчина, ранее истово придерживавшийся принципа «подальше от начальства – поближе к кухне» и не желавший светить круг своих интересов, а также истинное финансовое положение, стал слишком явственно обозначать свою близость к князьям. Причем не менее явственно было заметно его возбуждение – в иных условиях Ратников бы решил, что радостное, но чему радоваться-то? Тому, что племяннику громадную сумму должен? Не вязалось это не только с характером Никифора, но и вообще с образом мыслей любого купца, за исключением одного-единственного случая: купец сей пребывает в сладостном предвкушении ну о-очень большого куша.

Мало того, он даже боярина Федора обошел в каких-то подковерных играх; во всяком случае, из отдельных обмолвок дядьки и боярина Мишка сделал именно такой вывод. То, что шебуршение вокруг Дуньки как потенциальной невесты началось с его подачи, сомнений не вызывало. Конечно, без деда ни о каком сватовстве и речи не могло быть, но дело шло к тому, что Корнею просто не оставят выбора, и князья все решат в своем кругу, повязав воеводу этим родством по каким-то своим соображениям.

Судя по всему, Федор тоже это понял, так как зубами скрипел, но про Катю и не заикался, а то, что Евдокия стала крестной матерью Своятиным отрокам, прокомментировал только коротким кивком. Помрачнел, но не удивился.

Вспомнилось, как перед разговором с княгиней, тем, самым первым, сразу после освобождения, он ставил себе задачу попасть в информационное поле Мономашичей, да так, чтобы запомнили. Цель благая, но, похоже, Мишка по недостатку опыта вращения на княжеском уровне несколько перестарался.

«Сам перестарался или вам помогли, сэр? Вы же выверяли каждый шаг, взвешивали каждую реплику, продумывали каждый разговор. Разговор… Но ведь на ладье с князем разговаривали не только вы… Неужели то, что выдавал ему Никеша, послужило для вас таким мощным толчком вверх? Похоже, что в ваше осторожное изучение сразу нескольких княжеских «черных ящиков» неожиданно возник неучтенный фактор – положительная обратная связь, которая резко усилила подаваемые вами входные сигналы. Аккуратнее, сэр Майкл, как бы не пойти вразнос!»

Начались же все эти чудеса в решете сразу после того, как дядюшка с Мишкиной подачи поговорил с князем. Молодого сотника не только заметили и запомнили, но буквально вцепились в него.

«А не продешевили ли вы, сэр Майкл? О чем там Никифор с князем договаривался на самом деле?! О налоговых льготах, как вы ему присоветовали, или о чем-то другом? Егор наверняка слышал – рядом же лежал. Не все, конечно, но хотя бы часть. И тоже как воды в рот набрал – слова из него не вытянешь.

Десяток его по городу недаром рыщет, а по вечерам между собой о чем-то шушукается. Значит, их это тоже касается! Их, а следовательно, и всей сотни… ВОТ!»

За кого на самом деле уцепились многочисленные князья, княгини и церковники? Нет, не за удивительного отрока, а за то, что он, боярич Михаил, собой олицетворял, во-первых, как представитель рода Лисовинов, то есть всего-навсего глаза и уши воеводы Кирилла, а во-вторых, и это самое главное, он – тот крючок, на который можно поймать золотую рыбку – Ратнинскую сотню.

«Сотня была никому не нужна много лет, мало того, дед даже бурчал, что ее угробить желают и почти угробили, последние годы сотня доживает, а нате вам! Выходит, дождались светлого дня, понадобились зачем-то, что вам Феофан косвенно и подтвердил, так как он вчера не столько вас вербовал, сколько налаживал контакт между «конторами». Мало того, он фактически признал вас не противником и «поднадзорным», а силой, если и не равной, то значительной, и работающей в одном с ним направлении!

Такое отношение может значить только одно: здешние власти почему-то резко ввели сотню в игры высшей лиги, пока только пешкой. Возможно, проходной. Вопрос только, куда идти придется.

Так что, сэр, за все эти радости – Дуньку в невесты, Никешину близость к князю, всеобщее благорасположение и внимание к вашей персоне расплачиваться станут не только ваши отроки, но и вся сотня. И как всегда – кровью. Что с вами никто на эту тему не заикается, так вам и не по чину. А если вы, не имея необходимой информации, а вы ее таки не имеете, нагромоздите семь верст до небес, как это все разгребать потом?»

То, что князь Туровский Вячеслав требует (а именно это слово употребил боярин Федор, когда велел своему подопечному собираться) прибытия на пир старшины Младшей стражи Погорынского воеводства, удивило мало кого, и прежде всего самого Мишку. Вот если бы этого самого приглашения (да хрен с ним – пусть требования) не случилось, тогда пришло бы время волноваться всерьез.

Нельзя сказать, что Мишка не испытывал никакой тревоги и шел на княжий пир, как на утренник с подарками. Напротив, он прекрасно понимал, что предстоящая аудиенция не сулит ничего радужного при любом исходе. Решит князь, что обласканный когда-то мальчишка непомерно вознесся – и обломает его прямо сейчас, пока тот не натворил еще чего-нибудь, и тогда возможно все, вплоть до того, что сгинет вся Младшая стража по пути в Ратное где-то в лесах, да так, что никто и не сыщет. Или же (непонятно, к добру или к худу) в очередной раз окажется, что норовистая госпожа Удача, которую боярич сгоряча оседлал, сочтя ее обычной рабочей кобылкой, помчит его дальше, грозя в любой момент скинуть на крутом повороте – и костей потом не соберешь. Но соскочить в любом случае уже не получится.

Федор весь вечер накануне и все утро перед пиром не отходил от Мишки, токовал над ухом, объясняя в сотый раз, как ему там себя вести, что делать, как князю кланяться, да чтоб не вздумал поперек самого боярина вперед лезть. Мишка и не собирался, и советчика своего слушал внимательно, ибо о княжьих пирах и о том, как на них положено себя вести, представление имел крайне смутное: былины и сказки про богатырей – слабая замена пособиям по средневековому придворному этикету, а мультфильмы да пара-тройка художественных фильмов – всего лишь блеклое подобие собственного опыта.