Не по чину - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 63

– Даже так? – Варвара вскинула брови и поощрительно улыбнулась. – Мужам пристало являть доблесть и отвагу, чтобы женщины могли положиться на их защиту. Потому отважные герои пленяют не только своих врагов, но и сердца девичьи.

Настоятельница словно невзначай глянула на единственную присутствующую обладательницу «сердца девичьего» – Дуньку, отчего та зарделась, и снова обратилась к Мишке:

– Вот и интересно мне, на что же ты, сотник, способен, чтобы добиться взаимности от своей избранницы, если и без того уже совершаешь чудеса храбрости?

Мишка едва не поперхнулся.

«Опаньки, сэр, приехали! За что боролись… Всю дорогу пудрили мозги мадам Агафье куртуазным обхождением, вот она и уверилась: вы из штанов выпрыгнете, чтобы вот прям щас всех драконов в округе зубами загрызть и к ногам прекрасной Евдокии складировать. Имейте в виду, сэр, что в переводе на нормальный язык у вас сейчас спрашивают принципиального согласия на погружение в ту самую задницу, которая вам давно и назойливо мерещится. Глубину же и продолжительность погружения обозначать даже не собираются.

А в награду что? Вообще-то, согласно прейскуранту, полагаются полцарства и принцесса. Нет чтобы начать с координат и прочих параметров того самого «полцарства», а они вам малолетнюю принцессу всучить норовят. Да и та подкачала – всего-навсего «недокняжна». Надо срочно исправлять впечатление о своей персоне. В задницу все одно лезть придется, так хотя бы выторгуете у них что-то посущественнее».

Ратников никогда, даже в юности не принимал участия в самодеятельном театре, не говоря уж про профессиональную сцену, но тем не менее чувствовал себя дебютантом на премьере, когда роль не выучена, суфлер молчит, надо срочно импровизировать в ответ на реплики партнеров, и от малейшей фальши будет зависеть и сам спектакль, и собственная дальнейшая карьера. Впрочем, искусство публичной полемики времен его депутатства мало чем отличалось от театрального, а тогда приходилось парировать вопросы и посложнее.

«Как вам, сударыни, понравится такая реакция «восторженного отрока»?»

Он с легким недоумением взглянул на Варвару, чуть шевельнул искалеченной бровью и, едва намекнув уголком губ на усмешку, чтоб, не приведи господи, не дать повода заподозрить себя в непочтительности, ответил с легким поклоном:

– Ради тебя, матушка, я на любой подвиг готов, но жизнь моя мне не принадлежит – за мной люди, мне доверившиеся. Любой начальный человек силен ими прежде всего. Что же до того, что воевали мы доблестно, то так принято у нас в роду, ибо я восьмое колено воинское. Служба же моя, прежде всего, князю Вячеславу, а кроме него только воеводе Погорынскому. Прикажут – умру. В сотне у нас так издавна заведено. А что касается сердец девичьих…

Тут Мишка глянул наконец в сторону Дуньки, не ожидавшей такого выверта: та слушала его, забыв о необходимости смущаться, и губу с досады закусила. Уж что там ожидали от него услышать княгини с настоятельницей – неведомо, а она, похоже, и впрямь разлетелась мыслями. Мишка с трудом удержался, чтоб не подмигнуть девчонке ободряюще, чтобы не куксилась, и продолжил, глядя прямо в глаза «прабабушке»:

– Как бы хороша и соблазнительна ни была дева, но если разумна, то и сама не станет требовать от воина, чтобы он в таком деле одними только чувствами руководствовался. Ибо и герои греческие, которые тут помянуты, истинные подвиги, покрывшие их славой и принесшие благоденствие их народу, совершали, только когда ими двигал разум и соображения государственные, а когда токмо чувства – печально сие кончалось. Пример Париса и Трои, когда сын царя забыл о своем долге и все променял на любовь прекрасной Елены, из-за чего его народ претерпел такие бедствия, а, главное, его род потерял все свое владение, не позволяет мне и помыслить идти столь неверным путем.

«Эту блесну – Дуньку – я у вас не заглотил. Не устраивает вас такой ответ, другого ждали? Нет уж, стандартных реакций вы у меня не получите – на таких проще всего подловить.

С какой стороны сейчас зайдете, мадам прабабушка?»

В глазах настоятельницы вспыхнули огоньки – то ли при повороте головы в них отразился свет от лампады, то ли строгая монахиня не сдержала своих чувств.

– Кто же тебе про Париса и Елену поведал? – только и спросила она, слегка поджав губы. – Неужто священник ваш покойный, отец Михаил?

«Вы палку не перегнули, сэр? «Бабуля»-то озаботилась совсем не тем, кто вам про Париса с Еленой напел, она другое спрашивает: откуда вы таких понятий про долг и честь нахватались. Про честь офицерскую тут пока и слыхом не слыхивали, а из образа косящего под рыцарей пацана вы сейчас сами вывалились.

Рыцарская честь – повиноваться сюзерену и умереть за даму сердца, которую, как сколько-нибудь значимую в переговорах величину, вы только что бестрепетно отвергли, а от ваших пассажей про долг за три версты имперским духом несет. «Умереть за отечество» и «долг превыше всего» – это на Руси пока в диковинку, да и благородный Роланд умирал за короля, а не за Францию. Насчет Агафьи и Евдокии не уверен, но Варвара отличие того, что вы тут наговорили, от привычных понятий если не разглядела, то спинным мозгом почувствовала – византийка же. ОТКУДА вы этого набрались, вряд ли поймет и в науку отца Михаила, скорее всего, не поверит, но мы тем не менее подтвердим «бабуле» вывод, к которому она вроде бы пришла на основе вашего, сэр, прочувствованного монолога. Тем более что валить все равно больше не на кого…»

– Он, матушка, – не стал спорить Мишка, – не раз предупреждал меня о пагубности подчинения разума чувствам и плотским соблазнам. О том же неустанно говорит и дед мой – воевода Погорынский Кирилл. Он же часто повторяет, что брак неравный есть зло как для того, кто берет выше себя по положению, так и для того, кто на такой союз соглашается. И особенно зло, если муж оказывается по положению и званию ниже жены. А потому мужам должно вначале свое и своего рода положение упрочить, а потом уже выбирать себе спутницу. Такой только союз освящен милостью Божьей.

– Разумен воевода, – слегка заметно усмехнулась Варвара, потом коротко взглянула на Агафью, та кивнула в ответ и тихонько подтолкнула Дуньку к выходу. Мишка расслышал короткий шепоток:

– Иди-иди. Найди княжну с княжичем, с ними побудь…

– А…

– Иди куда велено!

Дунька, избежавшая подзатыльника только благодаря присутствию «высокого собрания», поспешно выскользнула за дверь.

«И что сие значит? Либо опасаются, как бы девица не услышала лишнего и не взбрыкнула потом, в самый неподходящий момент, либо сами услышали то, что ожидали, и этот этап проверки завершен… Либо, напротив, все только начинается, а до сих пор они только разминались. Тоже мне, «мы начинаем КВН!».

– Что же он сам-то в молодости иного придерживался? – продолжила Варвара, дождавшись, пока за девицей прикроется дверь. – Хотя… – вздохнула она, – кабы мы в молодости все свои ошибки предвидеть могли… А разве его брак был неудачен?

– Очень удачен, матушка! Но дед мой, женившись на боярышне, хоть и внебрачной дочери князя Святополка, и себе грамоту на боярство получил. Подлинность ее недавно князья Святополчичи признали, осталось только князю Вячеславу ее утвердить, ибо служим мы верой и правдой ему, и никому более.

«Еще раз напомнить о преданности надо. Мухи, то есть Святополчичи, сами по себе, а котлета в лице сюзерена – вне конкуренции».

– Ну как решит князь Вячеслав по прибытии, так тому и быть. Это его дело. Слышала я, скоро он с дружиной вернется. – Варвара поджала губы и почти отвернулась от отрока, будто выяснила все что хотела и потеряла всякий интерес и к нему самому, и к разговору, но вдруг, «вспомнив» напоследок нечто малозначительное, снова обратилась к нему: – А вот что еще спросить хочу… – она буквально пригвоздила Мишку взглядом к полу так, что у него зачесалось между лопатками – настолько знакомым повеяло из ТОЙ жизни, когда вот так же его «кололи» в кабинете следователя в «Крестах»: – Книги отца Михаила ты с его согласия себе забрал или просто в память об учителе посчитал возможным?