Не по чину - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 43

К примеру, уверился князь Городненский, что пленивший его отрок мало того что опасен, так еще и колдун. Менять впечатление сразу по всем направлениям рискованно: или не поверит князь или отреагирует как-то непредсказуемо, да еще, не дай бог, с запозданием, когда Мишка уже и ждать той реакции перестанет. Так что приходится управленцу менять за раз только один параметр, в данном случае показать Всеволоду, что не колдун перед ним вовсе, а прекрасно образованный в разных областях молодой человек.

Случай, как водится, благоприятствует подготовленным, а к совместному путешествию с княжеской четой Мишка готовился от всей души, попутно лишний раз удостоверяясь, что грамотное решение проблемы дает выигрыш сразу по нескольким направлениям.

То ли удар Веселухи поспособствовал прояснению в мозгах, то ли еще что-то – не суть, но только именно после него Мишку и осенило. Какие из мальчишек гребцы? Горе. Под Пинском-то жилы рвали со страху и от азарта; то-то Мотька потом чуть голос не потерял, матерясь над стертыми в кровь ладонями отроков. Нанимать в принеманских весях? Так до них еще добраться надо. Правда, и драпать, как из-под Пинска, не придется, так что на столько-то сил у отроков должно хватить – все-таки не избалованные маменькины сынки конца двадцатого века, и не сравнить.

«Не сравнить? А вы-то сами, сэр, в их возрасте чем занимались? Именно! Между прочим, в пятнадцать лет в международной гонке на Балтике приз взяли, так какого ж? Конечно, парус там был не чета этой дерюге, но голова вам не только для ношения шлема дадена, так что вспоминайте, чему вас в мореходке и яхт-клубе учили.

Сейчас у нас осень, а значит, в этой местности преобладают северо-восточные ветра – стало быть, идти придется либо в галфвинд, либо в пологий бейдевинд, либо в бакштаг и никак иначе! Так что остался сущий пустяк – придумать, как из этого корыта сделать подобие яхты. Ничего сверхбыстроходного не получится, да нам и не надо, лишь бы хоть сколько-то разгрузить мальчишек на веслах.

Прежде всего, у ладьи дно гладкое. Для реки, конечно, небольшая осадка предпочтительна, но зато и сносит такую, что вдоль, что поперек. Значит, первая задача – дрейф уменьшить. Набить для этого пару брусьев вдоль днища не проблема: вторая ладья вполне сгодится, чтоб ее на запчасти разобрать – все равно те уроды, что Егора ранили, ее порядком покоцали.

А что с парусом? Перекраивать? Угу, интересное рукоделье получится. Как эту хламиду без выкроек, по памяти, перекроишь под грот[9] «Солинга» или «Дракона»?[10] Все равно оснастка не та, посему не тратьте время на бесполезное напряжение головы и задницы.

…Но зачем так уж кардинально-то? А если рей[11] переделать на гафель[12]? Оно самое! Мачта есть, гик[13] за час сделают – с топором-то все управляются. Правда, мачта недостаточно высокая, так что гик придется устанавливать ниже обычного – самую малость выше среза борта… Риск, конечно, но река – не море, ротозеев сможем выловить.

Походная кузня с собой есть, трофейное оружие вполне сгодится, чтобы перековать его на металлические детали рангоута. Что там еще? Петли на переднюю шкаторину паруса нашить да кольца-сегарсы из чего-то сварганить, чтобы хоть как-то форму паруса регулировать. Ну и еще кое-что по мелочам.

Сделаем! Придется, конечно, еще на пару дней задержаться, зато пойдем, как у мамы за юбкой».

И боярич Михаил, и умудренный жизненным опытом управленец куда-то делись, а вместо них появился молодой и азартный яхтсмен. Вот этот-то шалопай и сорвиголова и вспомнил рассказы наставников из Ленинградского яхт-клуба, щедро делившихся с салагами опытом, в том числе и военным. Он упоенно носился по пологому берегу, находясь, казалось, сразу повсюду и везде успевая. За ним, как хвост у кометы, то разрастаясь до пяти-шести человек, то уменьшаясь до одного взмыленного Роськи, носились подручники.

Роська, после того как преодолел оторопь от вновь открывшихся талантов крестного, настолько загорелся явившимися ему перспективами, что едва не подрался с Кузькой, требуя от того немедленно перековать на походной кузне все, что найдет, на необходимые приспособления, а после стоял у кузнецов над душой, пока ему не дали по шее, чтобы не бубнил под руку.

В результате избу-катальню имени княгини Агафьи разобрали, соорудив вместо нее две нормальные надстройки: кормовую – повыше, для княжеской четы, сопутствующих им няньки с «недокняжной» и контуженого Егора, и носовую – поменьше, почти лежачую, но в пути не до роскоши. Хотя прогулочную ладью княгине построили знатную – не боевую, конечно, но и не пузатую купеческую, так что зря Мишка на нее поначалу окрысился. К ней бы хороший двигатель – узлов одиннадцать-двенадцать делала бы: длина, как известно, бежит. А обводы у нее, тем более для гладкой воды, без волны, – классные, как будто дипломированный инженер-кораблестроитель на компьютере считал.

Хоть и не хотелось Мишке привлекать чье-либо внимание необычным парусным вооружением, но все равно с двумя надстройками очертания ладьи получились из ряда вон выходящими. Оставалось надеяться, что примут их издалека за невесть как попавших в верховья Немана чужестранцев, а подпускать к себе кого-то близко Мишка не собирался.

Самым муторным делом оказалось передвинуть вперед мачту. Тут уже пришлось вовсю прибегать к помощи взрослых ратников – сил у отроков не хватало. Чума, правда, попытался возмутиться такой завиральной, по его мнению, причудой боярича, но Мишка, чтобы не вдаваться в излишние объяснения с привлечением физических терминов, просто ткнул рукой в сторону кормовой «каюты-люкс».

– И чего там? – не понял Фаддей.

– При перемене курса гик должен свободно ходить, а если оставить все как есть, то он у нас за надстройку цепляться будет и в два счета стены раздолбит. Хорошо, если никого в воду не снесет.

– А-а… – Ратник почесал в бороде и успокоился: нырять за пассажирами в осеннюю водичку ему не улыбалось.

Илья попытался было сунуться с каким-то вопросом, но поймал взгляд Арсения и передумал. Остальные же ратники из десятка Егора наблюдали за всеми Мишкиными действиями пристально и к его объяснениям прислушивались внимательно, но только переглядывались между собой; если и обсуждали что-то, то келейно. Роська – второй после Егора в отряде «специалист по судоходству» – самозабвенно и восторженно соглашался с любым предложением крестного, сам Егор пребывал пока не в том состоянии, чтобы вникать в детали, а когда придет в себя, дело будет сделано.

Разделиться все-таки пришлось: коней очень хотелось сохранить, ну хоть сколько-то, тем более что совсем безнадежным это предприятие, несмотря на все терзавшие его сомнения, Мишка уже не считал. Насколько он помнил, в Великую Отечественную примерно в этих же местах почти в это же время года совершали рейды по немецким тылам аж целые гвардейские кавалерийские корпуса Доватора и Белова: книгами про войну, в частности про генерал-майора Доватора пацаны его поколения зачитывались так, что никакому Толкину не снилось. Пускай к середине двадцатого века плотность населения стала существенно выше и общее состояние экономики изменилось, но ведь и не триста коней Младшей стражи – там тысячи кормить приходилось, да и не на прогулку гвардейцы выходили – и то потери составляли всего от одной трети до половины конского поголовья. Жалко лошадей, конечно, но ничего не поделаешь.

Общая картина казалась уже не столь удручающей: основной путь пешей группе предстоял не через дикие леса, но вдоль Немана, который, как всякая большая и судоходная река, зимой являвшаяся по совместительству санным трактом, традиционно кормил немало народу. Хватало по берегам весей, где можно купить все необходимое и нанять проводников-лоцманов, а в подходящих местах специально обученные меланхоличного вида лошади привычно тянули ладью бечевой – этот заработок кормил их хозяев так же, как волок тех, кто жил вдоль него.