Не по чину - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 31

– Почему с обоих бояр по двенадцать гривен?

– А сколько еще-то? С того боярина, что мы на Припяти в плен взяли, назначили двенадцать, и за сына его десять. Вот и я так же. Чтобы иную цену называть, надо же знать, насколько боярин богат, какое имение… Мы же этого ничего не знаем.

– Про Гоголя-то вызнал!

– Это уже потом, хотел узнать, не продешевил ли? Вроде бы не продешевил. Ну а раз Солому отпустили, то и Гоголя тоже – князь за них поручился.

– А чего ж с самого-то князя выкуп не запросил? Он же на все согласен был?

– Да не вправе я князя судить! – Мишка повысил голос почти до крика. – Это вам не Спирьку-паскуду повесить! Там я в своем боярском праве был, а здесь неизвестно еще, виновен князь Всеволод или нет. Да, пошел с ляхами против своих, но семью же в заложниках держали! Да он еще зять великого князя Киевского. Как там рассудят, неизвестно. По-всякому может повернуться, но как по мне, так лучше мы окажемся спасителями всего княжьего семейства, чем татями, ради выкупа князя пленившими!

Мишка оглядел ратников. Все молчали, обдумывая услышанное, даже Фаддей Чума хоть и глядел исподлобья, но словно и не он недавно наехал на Мишку так тупо.

– Ну и приказ же тоже исполнять надо, – привел Мишка последний аргумент. – Князья князьями, но воевода Корней приказал всячески ляхам вредить и, если получится, отбить у них хоть часть добычи. А тут, коли повезет, всю добычу у них отнять удастся, да еще и перебить их, если не всех, так многих.

– О! – Арсений состроил такую физиономию, как будто удивился неожиданной находке. – А я уж решил, что ты и про приказ позабыл. Князя пленил, княгиню спас, занесся… прям близко к тебе не подойди.

– Угу. Занесешься тут… нам еще до Турова неизвестно как добираться. И на хрена мы проводников отпустили? Прямо как затмение какое-то нашло: до места довели, нате вам плату и прощевайте. А как назад? И Егор почему-то ничего не сказал…

На этом разговор и закончился, но, приглядываясь после него к взрослым ратникам, Мишка обратил внимание, что их отношение к навязанным им воеводой «соплякам» во главе с малахольным бояричем незаметно, но вполне определенно изменилось. В глаза это не бросалось, но вместо полупрезрения все чаще стало проскакивать недоумение: с чего это их десятник, тертый калач, породниться с которым сочли бы за честь многие в Ратном, вдруг выбрал себе в потенциальные зятья одного из Младшей стражи? Да не просто выбрал – рванул его защищать, рискуя собой! Списать это на влияние момента опытные мужи никак не могли – не тот человек Егор, чтобы поддаваться чувствам. Значит, увидел он в нелепом, отчаянно рыжем и конопатом пацане что-то такое, что впоследствии позволит тому вырасти в умелого воина и надежного мужа для старшей Егоровой дочки – за иного десятник свою Лизавету и не отдал бы. Мнению старшого «спецы» привыкли доверять, но и свое не помешало бы составить.

Впрочем, и Мишка теперь смотрел на Егоровых ратников иначе. Казавшиеся до сих пор простыми и понятными воины стали поворачиваться другим боком. В тот же вечер у костра молодой сотник наблюдал весьма интересную картину: взрослые ратники, ранее державшиеся особняком, неожиданно явились на общие вечерние посиделки. Вечеряли под кухонным навесом – серая хмарь, висевшая с утра в небе, все-таки протекла мелким надоедливым дождиком. Осень, никуда не денешься, под открытым небом мокро, а в доме княжеская чета с «сопровождающими лицами».

Сегодня Мишка, почти не обращая внимания на своих ближников, внимательно всматривался в людей Егора, рассаживавшихся рядом с очагом, на скорую руку сложенным кашеварами.

Савелий Молчун выглядел точь-в-точь как отец лоботряса-троечника, пришедший в школу на родительское собрание – ничего хорошего не ждет, но сидеть и слушать придется. У Мишки сразу же сложилось впечатление, что он так и просидит весь вечер неподвижно, не меняя выражения лица и не проронив ни звука. Спрашивается, и чего притащился? Но ведь пришел и расположился с явным намерением провести вечер в компании.

Фаддей Чума приперся со здоровенным куском вяленой рыбы фанерной твердости и не столько откусывал, сколько соскребывал передними зубами рыбные стружки, прищуриваясь с таким видом, будто занимался бог весть каким важным делом.

«Уж не Арсений ли Чуме рыбину всучил, чтобы чем-то занят был и не заводился с пол-оборота по всякому мелкому поводу? Вот так и будешь теперь в любой мелочи скрытый смысл искать…»

Дормидонт Заика, в полную противоположность неподвижному как памятник Молчуну, ерзал и постреливал туда-сюда глазами. Кажется, ему было любопытно. Перехватив взгляд Кузьки, Заика неожиданно сделал какой-то странный знак рукой, и оба понимающе ухмыльнулись чему-то, понятному только им двоим.

«Здрасьте, приехали! Что это за общие дела появились у штатного допросчика Ратнинской сотни и оружейного мастера Младшей стражи, а по совместительству еще и вашего кузена? Да-а, сэр, похоже, что вы не только о «зяте» не осведомлены, так что ждите сюрпризов… Во все мелочи, конечно, не влезешь, но чем шире у пацанов круг общения, тем разветвленнее сеть неформальных связей – это процесс естественный, и пытаться ему противостоять бессмысленно, глупо и вредно, но мелочь мелочи рознь. Готовьтесь, сэр Майкл, испить чашу страданий родителя взрослеющих детей. А детей-то целая сотня, за всеми не уследишь.

Что делать? Стукачей среди них заводить? Не хотелось бы, но, с другой стороны, дружба Кузьки с пыточных дел мастером… Блин! Ведь никто из Егоровых ратников своих детей к себе в десяток не привел, хотя есть уже годные по возрасту – не новики, а молодые ратники! И вообще новиков у них почти нет – одного убили, второй, раненый, в Ратном остался, а больше никого Егор и не взял пока… Почему? Едрен дрищ, как изволит выражаться господин бургомистр, а не велел ли лорд Корней Егору подобрать себе учеников из моих ребят? Не-ет, ребята, пулемета я вам не дам! Сейчас, разумеется, не до того, но разговор с дедом на эту тему будет серьезный, просто так этого оставлять нельзя!»

Арсений, заменивший выбывшего из строя десятника, явно настроил себя на такое же поведение, как и во время беседы с Мишкой на завалинке. Степенно и неторопливо не вошел, а вступил под навес, неспешно уселся на положенном на землю седле, оправил подол кольчуги, огладил бороду, обвел присутствующих внимательным взглядом (одинаково внимательно и ратников и отроков) и, слегка склонив голову к плечу, вопросительно поднял брови в сторону Молчуна. Тот в ответ слегка прикрыл веками глаза, словно ответил на молчаливый вопрос: «Да, все как договаривались».

«Хватит, сэр! С ума сойдете, всякие нюансы подмечая. Пришли? И хорошо… Сидим и разговариваем в режиме обычного трепа, первый раз мужиков увидели, что ли?»

Мишка прокашлялся, поправил повязку на горле, набрал в грудь воздуха, собираясь сказать что-нибудь подходящее к случаю и…

Хрусть! Чума перестарался – примерно треть куска засушенного рыбьего филея отломилась и осталась у него в зубах. Фаддей недоуменно уставился на ту часть, что держал в руке, словно не зная, что с ней делать. Кто-то из примолкших было пацанов фыркнул и тут же (Мишка не видел, но был уверен) получил тычок локтем от соседа. Чума тяжко, прямо как над покойником, вздохнул, разломил оставшийся кусок рыбины пополам и подал половинки Молчуну и Заике. Те, как ни в чем не бывало, приняли угощение и принялись, так же, как и Чума, скрести передними зубами это рыбное пособие по сопромату. Именно, как ни в чем не бывало, словно заранее о таком условились.

«А что, сэр? Сидят себе взрослые, умудренные жизнью мужи, вкушают отдохновение от трудов воинских, рыбкой закусывают и между делом наблюдают, как мальчишки тут свои умственные способности демонстрируют. Рот и руки заняты – хрен догадаешься, что у них в головах творится. Послушают-послушают, а потом вынесут вердикт: вы хоть и считаете себя воинами, даже вон Совет какой-то там Академии весь в сборе, а место свое не забывайте. Можете сколько угодно пыжиться, а перед зрелыми мужами вы все равно сопляки сопляками. Хотя… помните, сэр Майкл, как монахи на клоунов смотрели?»