Коровка, коровка, дай молочка - Семенов Анатолий Семенович - Страница 35

Галина Максимовна подошла к кормушкам, заглянула в чан, где опять была чистая брюква, и в растерянности стала топтаться и оглядываться по сторонам.

Дежурившая ночью Раиса Садыкова прошла мимо в таком сильном смущении и такая красная, как будто только что вылезла из парной.

Галина Максимовна не произнесла ни звука. Повернулась и пошла к выходу.

Бледная, взволнованная, Галина Максимовна пришла к Тигунцевым.

— Сегодня опять, — сказала она, переступая порог. Людмила Васильевна замерла. Очнувшись, замахала руками, словно отбивалась от Галины Максимовны как от нечистой силы. Пребывая теперь уже в настоящем, неподдельном страхе, пробормотала:

— Пресвятая Богородица, спаси и помилуй! — вдруг спросила: — Ты крещёная?

— Крещёная, — ответила Галина Максимовна.

— Вставай сюда на колени.

Людмила Васильевна сама встала на колени перед иконами.

Галина Максимовна встала рядом.

— Помолимся! — сказала Людмила Васильевна и стала креститься и шептать молитву.

Галина Максимовна молитвы не знала и только трижды перекрестилась.

Поднялись обе, сели за стол. Галина Максимовна прямо в верхней одежде.

— В церковь надо сегодня же идти. Обязательно! — заявила Людмила Васильевна решительно.

— Подожди в церковь. — Галина Максимовна расстегнула пуговицы телогрейки. — Надо прежде перебрать всех свободных мужиков. Всех до единого. Кто у нас не живёт с жёнами?

— Да у нас мало таких, — сказала Людмила Васильевна. — На пальцах можно пересчитать. Человек пять-то наберётся ли?

— Завадский и Афанасий отпадают, — Галина Максимовна загнула два пальца. — Кто ещё? Василий Жилкин?

— Лодырь из лодырей, — сказала Людмила Васильевна. — Сорок лет мужику, и признает только одну работу — рыбалку.

— Думаешь не пойдёт на ферму?

— Этот? Ни в жись. Подумать только! Такой лоб живёт на иждивении старухи-матери. А у старухи кого там пенсия-то? Пшик. Вздумала она как-то стыдить его при людях прямо на площади за то, что нигде не работает. Ответил то же, что и всегда — от работы кони дохнут.

— Значит, этот ночью не пойдёт. — Галина Максимовна задумчиво барабанила пальцами по столу.

— Не только ночью. Он и днём не пойдёт. Тут же работать надо… Не-ет! Не пойдёт. Ни за какие коврижки. Поллитрой не заманишь… тем более на ферму… Ни днём ни ночью не пойдёт.

— С ним всё ясно. Кто ещё?

— Колхозный водовоз Сандаренкин, — сказала Людмила Васильевна. — Извечный бобыль.

— Это который моего Витеньку на кладбище отвозил?

— Он самый.

— Сколько ему лет?

— Да лет шестьдесят однако… С лишним. Галина Максимовна, готовая заплакать, крутила пуговицу на кофточке.

— Может из леспромхоза кто? — сказала Людмила Васильевна. — Там холостые-то вроде все молодёжь… А кто же постарше-то?

— Сурков, — подсказала Галина Максимовна.

— А, Гена Сурков! Этот чудик… Не знаю, не знаю…

— Ловелас он, — Галина Максимовна махнула рукой. — Этот по ночам прятаться не станет. Если надо, пойдёт в открытую. Такой ловелас…

— Да какой он ловелас! Он лось, а не ловелас.

— В каком смысле? — Галина Максимовна уставилась на подругу.

— В самом обыкновенном. У лося раз в году бывает гон. Случка с лосихой.

— Не понимаю.

— И Гена раз в год ездит в отпуск на юг. Ну! И каждый раз привозит новую невесту. Поживёт с ней недельку-другую, самое большее — месяц, и выгонит. Характером не сошлись. Так каждый год. Зачем каждый год он везёт их сюда — не понятно. Там, на юге, кустов мало что-ли, чтобы проверить характер… Нет, сюда везёт. Смешит каждый раз людей. Последний раз привозил какую-то армянку. Так она ему показала кузькину мать. Перед отъездом переломала всю мебель и перебила посуду. Пообещала специально вернуться и поджечь дом, когда будет спать. Да ещё подопрёт дверь, чтоб не выскочил. Нарвался на лосиху… с норовом… Вот все твои женихи, как на подбор — Василий Жилкин, Сандаренкин, Сурков… Один другого лучше. На кого хочешь, на того и думай…

— А из молодёжи никто не может на такое пойти? — Галина Максимовна не хотела даже слышать о тех, кого перечисляла подруга.

— Из молодёжи? Лет на десять моложе тебя? Кто его знает… В жизни всякое бывает.

Галина Максимовна с покрасневшими глазами все продолжала крутить пуговицу от кофты.

— Если кто из молодых на тебя глаз положил, — сказала Людмила Васильевна. — Тут гадать бесполезно. Тут ворожить надо. В полночь при новолунии… Месяц, кажется, народился… Сегодня ночью можно попробовать. У меня воск есть. Приходи.

— Нет. — Галина Максимовна покачала головой. Встала из-за стола. — Сегодня ночью я и без воска узнаю, кто там блудит.

— Пойдёшь караулить? — удивилась Людмила Васильевна.

— А что делать?

— Неужели не страшно?

— Страшно — не страшно. Идти надо… Конечно страшно.

— Сегодня я собралась по магазинам, — сказала Людмила Васильевна. — Поговорю с бабами…

— Да я вчера дважды ходила. Разговаривала со многими. Никаких намёков.

— Удивительно. У нас в деревне в одном конце кто фукнет, в другом слышно. А тут такое дело, и целые сутки никто ничего не знает…

Галина Максимовна вернулась на ферму. Утренняя дойка шла на каком-то особенном, невиданном подъёме. Доярки радостно переглядывались. Украдкой посматривали на Галину Максимовну. Галина Максимовна делала вид, что ничего не замечает и ничего не хочет видеть. Однако подвернувшуюся в удобный момент Анфису остановила в узком проходе возле стены.

— Скажи, ради Бога, что происходит?

Анфиса протиснулась боком возле Галины Максимовны и пошла себе дальше, пританцовывая и напевая:

— Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…

Повернувшись к Галине Максимовне, дурашливо наклонилась и высунула язык.

— Детский сад, честное слово, — проговорила Галина Максимовна. — Я вам что, девочка? Устроили со мной игру в кошки-мышки.

Анфиса рассмеялась.

— Я ж тебе вчера сказала, что приходил дед Мороз. Чего тебе ещё надо?

— Какой дед Мороз? Что ты глупости-то городишь?

— Самый обыкновенный дед Мороз. — Анфиса опять покраснела, вспомнив этого деда, и Галина Максимовна почувствовала, что дед Мороз-то судя по всему, как раз необыкновенный, а какой-то особенный.

— Мужчина, что ли?

— Уж коли дед Мороз, значит мужчина.

— Кто он?

— А подумай. — И пошла дальше, пританцовывая и напевая старую лирическую песенку: «Сорвала я цветок полевой…»

Галина Максимовна обозлилась.

— Да пошли вы все к чёрту! — сказала она в сердцах.

Галина Максимовна пошла по магазинам. Сначала хотела купить печатку хозяйственного мыла и вошла в промтоварный магазин. Магазин был большой, на два продавца и возле прилавков толпилось несколько женщин. Все замерли, когда Галина Максимовна переступила порог и вошла в зал. Её появление на людях произвело эффект во сто крат более сильный, чем в тот день, когда она после посещения дочерьми продавщицы Ольги Мартыновой шла по улице и все глазели на неё. Правда, тогда глазели все от мала до велика, а теперь столбняк при виде её хватил только взрослых, но такого она не то что не ожидала, представить не могла ни наяву, ни в кошмарном сне. На её приветствие не все и ответили. Язык кое у кого отнялся. Галина Максимовна сделала вполне резонный вывод, что о. ночных посещениях фермы таинственным человеком стало известно всему селу. Но она никак не могла взять в толк, почему такой эффект. Что тут особенного? И, разозлившись ещё более, сунула мыло в сумку и вышла из магазина. В продовольственный не пошла, хотя надо было купить хлеба. В продовольственном обычно полно народу. Пошла в правление колхоза — удостовериться — везде ли будет такая реакция при её появлении на людях.

Впереди виднелся одноэтажный длинный дом, в котором размещалась контора правления колхоза, и Галина Максимовна остановилась и в нерешительности поглядывала на стенды, украшающие фасад конторы. Если колхозники встретят её также как деревенские бабы в магазине, то на душе будет совсем скверно. Но через несколько дней зарплата, и все равно идти. Так уж лучше сразу огорошить всех, кто там предрасположен к столбняку, а потом в день получки всё-таки будет хоть какая-нибудь разрядка. Меньше испортят настроение в радостный день. И Галина Максимовна пошла дальше, имея хороший повод: одна из её подопечных коров где-то наступила на острый предмет и захромала. Нужен ветеринар. Бригадиру в связи с катавасией забыла сказать, а теперь очень кстати вспомнила об этом.