Школа двойников - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 45

– Можно сказать и так, – опять согласился Маневич.

– Ну и что? – спросил Савва.

Молодежный цинизм несколько сбил с толку опытного редактора.

– Вам что – все равно? Боже! Дожили!

– При чем тут «дожили»? – Лизавета раздала всем чашки и включилась в общий разговор. – Просто у каждого в этом деле свой интерес. Спору нет, Саше материал сдали, чтобы навредить на выборах главному претенденту – ведь когда-то он и бывший мэр работали вместе. Но… – Лизавета заметила, что Светлана Владимировна собирается что-то сказать, и слегка повысила голос: – Но наша задача, как пишут в учебниках, – информировать, просвещать, разоблачать. На мой взгляд, граждане имеют право знать, в какие дела замешан тот или иной политик. Или будущий президент.

– Но не накануне же выборов, это ведь лить воду на мельницу…

– Нет, Светлана Владимировна, – взорвался Саша, – узнать об этом они должны как раз накануне выборов. Чтобы сделать соответствующие выводы…

– Тогда, выходит, мы поддерживаем грязную игру конкурентов!

– Игра была бы грязной, если бы эта информация была лживой! – пошел в бой Савва.

– И мы готовы рассказать нечто подобное о конкурентах, если они в этом замешаны! – теперь ударил Саша.

– Вы мне тут Уотергейт не устраивайте! – Лана решительно поставила пустую чашку на заваленный бумагами стол.

– А почему Уотергейт – это ругательство? – Лизавета, стоявшая в стороне, возле кофеварки, подошла к редакторскому столу. – Каждый американский журналист мечтает раскрутить что-нибудь вроде Уотергейта. Не зря у них то Ирангейт грохнет, то Уайтуотергейт – насчет спекуляций супругов Клинтонов земельными участками. Я уж не говорю про Моникагейт!

– Почему именно в моей программе должно что-то грохнуть?

Лизавета покопалась в бумагах и вытянула короткий список с сюжетами.

– А что у вас на сегодня есть лучше? Ну и ассортимент! Праздник Адмиралтейского района, это значит ряженые и ярмарка. Выставка в Чайном домике Летнего сада. Совещание не то сайентологов, не то сантехников в Таврическом дворце…

– Что поделаешь! Суббота мертвый день!

Савва улыбнулся:

– Вот мы и предлагаем его оживить!

– А что вы на меня насели всем скопом? Я что? Я – пожалуйста! – воскликнула Светлана Владимировна. Потом сделала паузу и с надеждой спросила: – Вы от меня не отстанете?

Напористая троица синхронно мотнула головами:

– Нет!!!

А Савва счел необходимым пояснить:

– Вы что же, нас вовсе за журналистов не считаете?

Лана устало вздохнула:

– Считаю. Поэтому и покажу вашу бомбу Борюсику…

Лизавета представила, как Борюсик, опустив глаза долу и подправляя пилочкой ногти (он всегда таскал с собой маленький маникюрный прибор), делает вид, что смотрит сюжет, а на самом деле судорожно придумывает, как бы половчее отобрать у них кассету. Картинка получилась невеселая.

– Нет, Светлана Владимировна, кто угодно, только не он!

– А кто? Я обязана проконсультироваться с руководством, иначе меня уволят. Вы этого добиваетесь?

– Нет, мы хотим, чтобы «Новости» работали как новости, а не как бюро апологетических услуг! – честно ответил на вопрос Саша.

– Без консультации не могу, считайте меня трусихой! – так же честно повела себя Светлана Владимировна. – Если вам не угоден Борюсик, могу поговорить с Ярославом! Сегодня он дневальный от высшего руководства!

Лукавый Ярослав Крапивин был ответственным за вещание всего канала и, соответственно, непосредственным начальником шеф-редактора «Новостей». По образованию инженер-путеец, он, как птенец иезуитов, умел не смотреть собеседнику в глаза, постиг науку политической интриги и научился сохранять хорошую мину, какой бы плохой ни была игра. Трусом, как Борюсик, Ярослав, безусловно, не был, а если чего и опасался, так это не попасть в струю, не угадать, откуда дует ветер удачи.

– Хорошо, пусть лучше Ярослав, – задумчиво произнесла Лизавета.

А Савва – тот просто обрадовался:

– Да, да, только вы не очень-то вмешивайтесь, когда я буду его уговаривать.

– Ничего не обещаю, – буркнула Лана, явно довольная собой. Такой выход ее устраивал. Ей тоже не нравились гимны и оды в «Новостях», но взбунтоваться открыто она не могла и не хотела.

Ярослав явился по первому зову. Плотный, приземистый, взгляд сквозь очки мрачный, загадочный, руки засунуты в карманы брюк. Сами брюки то ли от Армани, то ли от Версаче, очень элегантные. Пуловер из ангоры явно тоже был создан по проекту мастера высокой моды, так же как и кипенно-белая рубашечка.

– Как живете-можете? – ласково пробасил Ярослав. Голос у него был низкий и нежный, будто взбитые сливки. – Какие проблемы?

Ярослав обожал разрешать проблемы. Иногда складывалось впечатление, что его можно не кормить хлебом и не платить зарплату, но если в наличии будет достаточное количество пригодных для разрешения проблем, он станет работать невзирая ни на что. Впечатление сие, как и многие другие впечатления, было обманчивым. Ярослав бессребреником не был и интерес свой не забывал.

– Так какие проблемы? – повторил вопрос Ярослав.

– Вот, репортаж у нас. – Лана протянула ему текст.

Начальник поправил квадратные очки и погрузился в чтение. Читал он медленно. Об этом знали все. Поэтому Савва дал ему пять минут. Наконец они дождались первой реакции. Ярослав поморщился и брюзгливо сказал:

– Зачем нам это надо?

Лишь тогда коварный корреспондент как бы невзначай бросил:

– С этим сюжетом мы можем на день опередить Москву. У них будет готов только завтра…

Отстать от столицы Ярослав боялся почти так же сильно, как упустить птицу политического счастья.

– Погоди, – отмахнулся он сначала от репортера, но тут же встрепенулся: – Откуда такая информация?

Савва многозначительно и тонко улыбнулся. «Вы знаете, что я знаю, где можно раздобыть такого рода полуконфиденциальные сведения, и знаете, что моя информация, как правило, проверенная» – вот что примерно должна была означать эта улыбка. Улыбки и намеки действовали на Ярослава, как и на всякого другого интригана, куда сильнее, чем прямые аргументы. Он кивнул, показывая, что ухватил основную мысль репортажа.

– Это все доказано?

– Да, на видео есть необходимые документы, – солидно объяснил Маневич.

– Твой, что ли, сюжет? – Имя и фамилия корреспондента, как и положено, были написаны в правом верхнем углу листочка с текстом, только ответственный за весь эфир Петербургского телевидения не считал для себя обязательным вникать в подобные мелочи. – Где накопал информацию?

– В столице. – Саша сообразил, какую тактику выбрал Савва, и решил поддержать его.

– Скользкий материальчик-то, опасный!

– Кто не рискует… – Савва снова многозначительно усмехнулся и достал сигареты. Он, как и положено человеку, играющему в Печорина, и обидчивому, как Грушницкий, курил не стандартные «Мальборо» или «Кэмел», не «Лаки страйк» или «Союз-Аполлон», а черный «Житан». В полном соответствии с этикетом Савельев протянул пачку руководителю: – Будете, Ярослав Константинович?

– Нет, – искренне ужаснулся Ярослав, – спасибо. – И тут же вернулся к гораздо более важным для него баранам: – Я, пожалуй, сначала проконсультируюсь. – Он посмотрел на Сашу. – Кассета с тобой?

Журналисты переглянулись. Если начальник заберет кассету – пиши пропало. Копия у них есть, но если отправить материал на долгие согласования, его уже не выпустит ни один редактор. Следовало вырвать согласие Ярослава сейчас, и только сейчас, чего бы это ни стоило.

Савва еле заметно моргнул – мол, отойдите и не вмешивайтесь. Именно Савва имел на Ярослава странное влияние. Вероятно, из-за мировоззренческого сходства – и тот и другой были заядлыми заговорщиками. И в семнадцатом веке оба выбрали бы яд и плащ, а не палаш и кирасу.

– Конечно, осторожность прежде всего, но отстанем ведь безнадежно… В Москве наш материал покажут раньше. Обидно… – ворковал хитроумный репортер.

Ярослав откровенно мучился. Мучился почти так же, как Одиссей, когда его манили сладкоголосые сирены, сулившие неземное блаженство. Но ответственного за эфир привлекали видения куда более обыденные. Он грезил о том, что возглавляет не петербургский, а федеральный телевизионный канал, который покрывает всю страну, как знаменитый бык-производитель невзрачную коровенку. И руководит этим элитным бычком он, Ярослав Крапивин.