Девять граммов пластита - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 9

– Значит, тебя все-таки пытали, – повторил шутку Айдаров, однако Лизавета уже повернулась к оператору. – А в пекарню не пускают?

– Нет, но я подснял через окно, куда они толкают противни. Там какие-то дядьки суетились, соскребали копоть с печки…

– Ты гений! Гений оперативной съемки! Попробуем найти еще того самого эксперта.

– Он как раз в пекарне был, можно через эту дыру посмотреть.

Они стали проталкиваться к окошку, но тут Лизавета заметила в дальнем углу женщину, которую рубоповец называл Серафимой Валентиновной. Она стояла очень прямо, неестественно прямо, так же неестественно, как недавно сидела напротив полковника.

– Ты не знаешь, кто это? – спросила Кирилла Лизавета.

– Это же хозяйка заведения! Красивая мадам! Пойдем потолкуем с ней, раз официалы молчат!

– А откуда ты ее знаешь?

– Так ведь я был на открытии этой мини-пекарни. Шумиху тогда устроили знатную – программа содействия малому бизнесу, развитие предпринимательства в России, то да се…

– Понятно. Чур мой вопрос первый!

– Твой вопрос, мой вопрос – нам нечего делить! – благородно согласился Айдаров. – Только не уверен, что она захочет говорить. Очень гордая дама. Она и тогда, на открытии, интервью сквозь зубы цедила, а уж сейчас!

– Пишем на пушку, – шепнула Лизавета оператору Гайскому. Звук, записанный на примонтированный к камере микрофон, будет, конечно, похуже. Но у Лизаветы были все основания полагать, что батарейки сели еще во время долгого допроса, поэтому радиомикрофон отпадал. А размотать провод динамического микрофона в такой толчее не представлялось возможным.

РЕПОРТАЖ С ПЕТЛЕЙ НА ШЕЕ

Лизавета отсматривала материал в компьютерной. Вообще-то сие помещение было предназначено для обработки видеоматериалов. Тут делали карты, коллажи, портреты и прочие картинки, которые должны визуально подкреплять то, о чем рассказывает ведущий. Аппаратура в компьютерной стояла очень даже неплохая. Отличный сканер, довольно мощный компьютер, нормальные бетакамовские плейер и рекордер. Здесь, не разгибая спины, трудились компьютерные художники. Скрещивали лица и образы. Иллюстрировали все и вся. Иногда получалось забавно. Например, известие об очередном полете американского «шаттла» то ли по рассеянности, то ли за неимением американских снимков, проиллюстрировали российской космической фотографией. Так что, когда ведущий говорил об успехах НАСА, на экране светилась орбитальная станция «Мир». Вышел своеобразный «наш ответ Чемберлену».

По правде говоря, для отсмотра здесь была особая кабинка. Но, во-первых, она была проходной, а иногда материалом не хотелось светиться. А во-вторых, там поставили старенький плейер и тайм-код на экран не выводился. Лизавета же любила расписывать планы и синхроны по тайм-коду. Когда знаешь, на какой минуте и секунде кто-то прокукарекал самую нужную фразу, на монтаж уходит значительно меньше времени. Поэтому Лизавета выбрала момент, когда компьютерщики ушли пить кофе, и забралась в их комнату.

Видео ей понравилось. Славик удачно запечатлел суету и неразбериху в булочной и пекарне. Самые разные люди бегали с выпученными глазами, как угорелые коты. Кто-то выскребал печи, кто-то посыпал порошком горизонтальные поверхности… Звук с «допроса» прописался вполне удовлетворительно, хорошо вышло и краткое заявление для прессы. Его сделали тогда же, когда из «Тутти-Фрутти» выставили Лизавету и Айдарова. На разговор к журналистам вышел полковник Бойко. Лизавета признала выбор правильным. Нервный антитеррорист наверняка сорвался бы после первого же вопроса, наговорил бы гадостей, а журналисты не любят, когда им грубят.

Правда, Иван Степанович тоже не слишком распространялся. Коротко отрапортовал о случившемся, по сути, повторил первое сообщение «Интерпоста». Потом ответил на два вопроса, причем ответил одинаково: «Пока неизвестно. Идет следствие». Он даже не стал упоминать, что звонили не только в «Интерпост», но и на телевидение, и куда-то в органы. Лизавету это вполне устраивало.

Особенно же ей понравился не ублюдочный брифинг, а интервью с Серафимой Валентиновной.

Она классно смотрелась в кадре. Высокая холеная блондинка с холодными голубыми глазами и очень правильными чертами лица. Про нее любой сразу скажет – красавица. Завистливый прибавит: ледяная красавица. Злой уточнит: крашеная блондинка. Крашеная она или нет, знают только сама Серафима Валентиновна и очень хорошо знакомые с ней мужчины. А лед и иней – результат чрезмерной выхоленности. Безупречный макияж, безупречный маникюр, безупречный туалет. И облачко духов «Иден» вокруг.

Потом в машине Славик Гайский нашел для нее очень верное определение – «Снежная королева».

На вопросы Серафима Валентиновна отвечала не то чтобы неохотно, а свысока, так вдовствующие монархини благодетельствуют придворных.

Она тоже ничего не могла сказать по существу вопроса и все недоумевала, почему эти бандиты выбрали именно ее заведение. Лизавета решила использовать лишь одну ее фразу. Повторив, что она знать ничего не знает, ведать не ведает, Серафима Валентиновна, высоко подняв тонкие брови, заявила: «Это могло случиться где угодно! Что в стране-то творится!» Но эту фразу она произнесла так, что сразу стало ясно: ей глубоко по барабану и то, что происходит в стране, где взрывают, убивают, похищают и грабят, и то, что случилось в ее драгоценной мини-пекарне, которую закрыли на неопределенный срок. А на убытки и потерю клиентов – плевать!

Репортаж получился аккуратный. Пошло в дело и неосторожное упоминание полковником Бойко о том, что они прорабатывают версию маньяка, но эта версия сомнительна, поскольку маньяки, как правило, не знают секретные телефоны спецслужб.

Явный недостаток информации Лизавета восполнила архивными материалами. Собрала все возможное об аналогичных преступлениях на «проклятом» Западе. Там нехорошие экстремисты уже давно практикуют веселые шалости с ядом и прочими интересными «наполнителями». То отравят крем какой-нибудь, то в банку с соусом стекла напихают. И раструбят на всю вселенную: мол, в баночке крема «Пленэтюд» обнаружен мышьяк. А о потребителе на Западе заботятся – сразу товары изымают, аптеки закрывают, по радио объявляют: «Граждане, будьте бдительны». И граждане бдят. Отказываются от кремов и соусов вообще. Для профилактики.

В России, конечно, не отказались бы. Если бы наши потребители были такими впечатлительными, они давно бы уже умерли от голода и жажды, причем немытые, вонючие, с грубой кожей. Бывали времена, когда «Тест-контроль» браковал до восьмидесяти процентов завезенных в страну гигиенических товаров – мыла, шампуня, зубной пасты. О бодяжных водке, коньяке и вине рассказывают по радио-телевидению и пишут в газетах едва ли не ежедневно, а подпольные спиртзаводики процветают. Пьют граждане. И зубы чистят, и голову моют.

Финал сюжета получился на диво складный, даже с элементами анализа. Лизавета поставила точку и с удовольствием перечитала текст:

"…Итак, пока версия номер один – террористический акт. Если она подтвердится, то можно говорить, что в России зарегистрирована первая попытка потребительского терроризма. В Европе он известен уже давно. Как правило, такими методами там пользуются экологические радикалы. Защитники природы мстят косметическим фирмам, не пожелавшим отказаться от опытов на животных. В зону их внимания попадают агрофирмы, использующие стероиды или другие гормоны. Но в любом случае террористы всегда представляются и всегда излагают свои требования и пожелания.

Российские террористы известны своей склонностью действовать анонимно и намеками. Те, кто организовывал взрывы в домах, на станциях метро, в троллейбусах, на вокзалах, не афишировали себя, о том, чего именно они добивались, можно было только догадываться. В случае с мини-пекарней «Тутти-Фрутти» тоже полная анонимность, здесь не выдвинуто никаких требований. И с этой точки зрения отравленный хлеб в мини-пекарне «Тутти-Фрутти» чисто российский террористический акт".