Девять граммов пластита - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 54

Следить за пешеходами на машине умеют только шпики в американских боевиках. Митя решил дождаться, пока троица свернет на проспект, потом обогнать их и далее действовать по обстоятельствам. Если поймают такси – ехать следом. Если пойдут на метро – убедиться, что спустились вниз, и потом встретить Лизавету около ее станции. В этом случае определенный риск состоит в том, что она может отправиться не домой, а в гости. Но ничего умнее Сунков не придумал, а потому повернул ключ зажигания и стал греть двигатель.

Ребята медленно брели рядом с тротуаром. Высокий и элегантный в кепке-"жириновке" шел с краю и, полуобернувшись к Зориной, размахивал руками – видно, что-то доказывал. Потом все трое так же неторопливо стали переходить улицу. И Лизавета чуть опередила молодых людей.

То, что случилось дальше, не сумел толком разглядеть даже бомж, присевший в подворотне отдохнуть. Хотя он находился совсем рядом с тем местом, где усталым журналистам пришло в голову пересечь наискосок улицу Чапыгина.

Митя сидел в своей «четверке» метрах в ста и сразу не сообразил, откуда на мостовой взялась еще одна машина. То, что это машина, а не тень таковой, подсказал гул двигателя. Фары были потушены, габариты тоже. Машина, подвывая, неслась прямо на беспечных пешеходов со скоростью не менее ста километров в час. На Чапыгина и места-то нет так разогнаться! Впрочем, это как давить на газ. Рубоповец отреагировал мгновенно и тоже ударил по газам – ударил, сознавая, что не сумеет ни догнать сумасшедшего убийцу за рулем, ни тем более заставить его свернуть. Счет времени шел на секунды, которых не было ни у Мити, ни у журналистов. Те даже не оглянулись.

Столкновение казалось неминуемым. Вот сейчас железная автомобильная морда врежется в девушку, опередившую своих спутников, потом уже боком ударит и их. Митя не заметил, каким образом низенький и толстоватый паренек зацепил обеими руками и девушку, и длинного. Зацепил и повалил на землю, увлекая за собой. В данном случае лишний вес оказался плюсом, а не минусом. Оскаленная морда автомобиля-убийцы проскочила буквально в миллиметрах от рухнувших на асфальт журналистов.

Нет, не проскочила – все же кого-то задела. Митя услышал оглушительный крик. Он не разобрал, мужчина кричит или женщина. Когда больно, кричат почти одинаково.

Темный автомобиль, не снижая скорости, доехал до поворота на Каменноостровский. Водитель за рулем сидел классный или отчаянный. Светофор на углу уже отключили, зажгли проблесковый желтый, но движение по правительственной трассе в этот час все еще оживленное. Шоферюга повернул блистательно – не притормаживая, не пытаясь разглядеть помеху слева. Когда Сунков добрался до поворота на своей «четверке», тот либо успел куда-то юркнуть, либо уже зажег огни и затерялся в потоке благонамеренных автолюбителей.

Митя доехал до улицы Попова и решил вернуться. Объявлять розыск – бессмысленно. Он в темноте даже цвет машины не разглядел. По силуэту вроде «девятка», но это может быть и «Сааб», и «Мазда», и что угодно еще с хорошо отлаженным движком. Скорее всего, иномарка. Так что непонятно, кого должны ловить доблестные бойцы автоинспекции. А вот занявшись поиском, он может потерять Лизавету, охрану которой ему поручил начальник и которую неизвестный в неизвестном же авто вполне может поджидать в любой другой точке города.

Сунков вернулся не больше чем через минуту. На улице Чапыгина почти ничего не изменилось. Трое телевизионщиков по-прежнему сидели на земле. Лишь один, тот, который всех спас, пытался встать на четвереньки. Митя выпрыгнул из машины и бросился к Лизавете:

– Помощь нужна?

– Не мне – ему… – Зорина ткнула пальцем в парня повыше ростом. Он силился подняться и скрипел зубами.

– Что случилось?

– Пальцы отдавили…

Митя помог парню подняться и машинально ощупал руку. Ничего страшного, действительно только отдавили пальцы. Переломов нет, но суставы будут болеть страшно и долго. Он перешел к Лизавете, которая уже почти встала самостоятельно. Почти – это на колени.

– Легко отделался. Могли бы насмерть. И тебя тоже. Опять будете говорить, что маньяк наугад караулил одиноко бредущих сотрудников телевидения и что фант выпал вам?

– А-а-а, Алеша Попович, – наконец узнала Сункова Лизавета. – Откуда ты взялся?

Сама того не заметив, она перешла с оперативником на «ты», хотя с незнакомыми и малознакомыми людьми старалась общаться на «вы». Сказывалось бабушкино влияние.

– Мимо проезжал. Люблю кататься по безлюдным улицам после одиннадцати вечера.

– Понятно. Значит, следили. – Лизавета снова заменила сердечное «ты» холодным «вы».

Сунков оглянулся и увидел третьего из пострадавших. Он тоже встал и уже отряхивался.

– Ты где так падать научился? Я бы сказал, профессионально.

– Он у нас десантник. – Длинный парень, потерявший свою кепку, баюкал руку у живота.

– Молодец! Ты не заметил, что за машина была? – Митя обратился к плотному. Раз он обученный, мог и обратить внимание. Автомобиль прошел совсем рядом.

– Не-а, как-то в другую сторону смотрел, – обаятельно улыбнулся плотный. – Меня, кстати, Александром зовут. Маневич. – Он протянул Сункову руку, и тот ее пожал.

– Дмитрий Сунков. Ладно, поехали, потом поговорим!

– А где моя мемориальная кепка? – вдруг забеспокоился высокий. Казалось, он даже про руку забыл.

Кепка нашлась не сразу. Она лежала метрах в пяти в стороне.

– Вот она, – оживился высокий. – Между прочим, кепка самого Жириновского!

– Только без автографа, – немедленно откликнулась Лизавета.

– С вами, ребята, все хорошо, раз шутите.

Митя пошел подбирать памятную партийную кепку. Именно тут он и заметил еще одного свидетеля дорожно-транспортного происшествия. Живописный бомж в синем, разодранном на левом плече пальто и с гармоничным фингалом под правым глазом сидел, прислонив голову к гранитной плитке в арке подворотни. Сидел и смотрел строго вперед.

– Привет, мужик! Не видел, что за машина?

Бомж не повернул голову, но ответил хриплым и при этом писклявым голосом:

– Вроде красная… А так не разглядел. – Помолчал и добавил: – Совсем офигели на дорогах. Людей давят. А еще баба…

– А марка какая? Модель?

– Не наша, я их не знаю.

Митя хотел было спросить имя и адрес свидетеля, но вовремя одумался:

– Тебя как зовут?

– Вадька Бегемот. А тебе на что?

«Чтобы найти тебя, если понадобишься», – подумал оперативник, но бомжу ничего не сказал. Зачем нервировать человека? Еще откочует куда-нибудь в другой район. А так достаточно потусоваться у ларьков с пивом и портвейном, и местонахождение господина Бегемота будет определено лучше и быстрее, чем в ходе всероссийского розыска.

– Ладно, мужик, бывай!

– Пока!

Опер вернулся к потерпевшим журналистам.

– Поехали. – Все трое послушно забрались в автомобиль. Они не задавали вопросов, перестали шутить. До Троицкого моста ехали в молчании. Видно, с ними не все было в порядке. Шок есть шок.

– Куда едем? – поинтересовался Митя.

– К Лизавете домой, мы там выйдем, – ответил бывший десантник.

– Что, по-прежнему будете умничать насчет цепи случайностей? – задал вопрос Сунков. – Мол, роковое стечение обстоятельств, фатум, очередной психически неуравновешенный телезритель поджидал кого-нибудь с телевидения и дождался…

– Тоже может быть… – откликнулась, правда, не сразу, сидевшая на переднем сиденье Лизавета.

– А по-моему, не может. Не могу я понять вашу позицию – ничего не знаю, ничего не видел, ничего не понимаю! Вас давят и взрывают, а вы не в курсе! Это ж бред… – Митя говорил непринужденным тоном, но обвинение было серьезным.

Лизавета, да и все остальные очень много и часто писали нечто подобное – и про бред, и про то, что жертва не может не знать, почему на нее идет охота. Они множество раз критиковали страусиную позицию трусов, пострадавших в криминальных историях: мол, ничего не знаем, и вообще ловить преступников – работа милиционеров, вот когда поймают, будем им очень признательны. А теперь сами журналисты оказались в подобной ситуации.