Девять граммов пластита - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 42

– Ну, дело хозяйское, – рассмеялась Рита.

Серега тоже обратил внимание на ее ноги. Девица была худая и длинная, а ноги словно от другого человека. Крепкие, даже мощные, как у кобылицы. И смеется, словно кобылица, призывно и раскатисто.

– Так чего звонили-то? Лешка вышел, может, моя помощь пригодится?

– Да, может… – Стив аккуратно отпил кофе из чашки. – Нужен конструктор. «Лего».

– И всего-то? – опять заржала Рита. – Это можно организовать. А что я получу взамен?

Ответа она не дождалась. Серега и Арслан промолчали, а Стив, скорее всего, просто не понял, о чем речь.

Рита, однако, ничуть не смутилась:

– Ладно, будет вам «Лего», боевички. Принесу. Внизу, кстати, лежат коробки. Я все думала, для чего? Оказывается, для вас, мальчишечки. – Она хихикнула. – Сейчас вернусь.

Рита медленно встала и выплыла за дверь, покачивая бедрами.

Вскоре она вернулась, опять постучала по всем правилам и вошла в комнату с двумя коробками «Лего» в руках.

– Распишитесь, боевички. Хлипкие вы какие-то, скучные. – Повернулась и, не удостоив их больше взглядом, удалилась.

Серега в сердцах выругался. Типичная шлюха. Он таких на Апрашке миллион видал. Сидят с товаром, с покупателями кокетничают, а при случае хозяина обслужат прямо в киоске, не отходя от кассового аппарата.

Стив разложил на столе коробки с конструктором и жестом пригласил продолжить занятия. Ученики склонились над кубиками, но собраться с мыслями было трудно. Нахальная Рита развлекла мужчин, безвылазно сидящих под крышей. За последние дни только Арслан один раз отлучался, и то на два часа. Каждый поневоле думал о девице, сломавшей скучный конспиративный быт. Даже Стив размышлял, откуда взялась эта посетительница и как оповестить командиров о возможной шпионке.

Серега ошибался. Рита не была шлюхой и никогда не работала продавщицей ни в ларьке, ни в магазине. За свои двадцать девять лет она вообще ни минуты не работала в привычном понимании этого слова. Шпионкой она тоже не была, опять-таки в привычном смысле слова.

Рита была дочерью профессора и внучкой академика. Дед – настоящее математическое светило, которого за талант и вклад в советскую науку оделили всеми возможными материальными и нематериальными благами: ордена, госпремия, просторная квартира на площади Мужества, дача в Комарово. Сын пошел по стопам отца. Особо не блистал, но докторскую защитил вполне достойно, на защите, конечно, кинули два черных шара, ну так мир не без завистников. Внучка закончила одну из самых престижных в Ленинграде школ – английскую, на Плеханова. Окончила не Бог весть как, с троечками. Карьера Софьи Ковалевской ее не прельстила, и она выбрала филологию. Имени и посмертного влияния деда хватило, чтобы Рита попала на филологический факультет, где она благополучно проболталась пять лет. Получила диплом и стала болтаться далее. Отец сначала пытался пристраивать ее на различные непыльные местечки – референтом в Академию, переводчицей в совместные предприятия. Сразу после завершения перестройки, как только в России начали строить капитализм, он ушел из своего института и довольно быстро оброс связями в мире бизнеса. Но дочь нигде дольше месяца не удерживалась. Точнее, разок сходив на очередную работу, она пропадала, никого не предупредив, и спустя месяц ее увольняли, предварительно уведомив папу, что при всем к нему уважении держать в офисе мертвую душу не будут. Тогда родители решили выдать ее замуж и даже нашли достойного жениха с перспективой дипломатической работы. Но и с ним Рита встретилась только один раз.

Родители перестали понимать дочь и махнули рукой. Пусть живет, как знает. То есть это они решили, что махнули на Риту рукой. Им не дано было уразуметь, что рукой-то на них махнула она – давно и навсегда. Давно – это еще в школе, когда Рита поняла, что делать можно все, что хочется. В случае чего прикроют. А делать ей по большому счету не хотелось ничего. Она росла равнодушной, скучающей и злой девочкой. И при этом до крайности самолюбивой и тщеславной.

Маленькая Рита равнодушно ходила в обязательную в их кругу музыкальную школу и на почти обязательные уроки тенниса, изводила домашнюю учительницу английского и отчаянно тосковала. Потом выросла и поняла, что выполнять родительскую обязательную программу ей невероятно скучно. И она стала жить по своей – произвольной. Рита всю жизнь пыталась себя хоть как-то развлечь. В школе она резвилась, задавая учителям «прямые вопросы»: «А правда, что Брежнев устроил переворот, чтобы сесть на место Хрущева?», «Почему комсомол называют передовым отрядом молодежи, если туда принимают всех, кому не лень?», «Отчего передовая советская промышленность не может освоить выпуск такой примитивной вещи, как джинсы?»

Рита не была диссиденткой. О правах человека, андеграунде, застое, геронтократах и Хельсинкской группе она даже не подозревала. Кое-что слышала от взрослых, а фрондерские вопросики, после которых учителя бледнели и начинали заикаться, были ей нужны просто для забавы.

В университете Рита держалась, как много повидавшая богемная девица. Вся богемная жизнь сводилась к бесконечным посиделкам на чьих-то квартирах или дачах, где пили портвейн или водку и покуривали план. Временами парочки удалялись в спальню или ванную, и никого не шокировало, если через час они удалялись туда опять, но уже в обновленном партнерском составе. В промежутках богема обсуждала качество привозных тряпок и недостатки иностранных сигарет.

От богемной жизни Рита тоже скучала, но ничего веселее придумать не могла и потому меняла компании, а не образ жизни. Она вертелась среди актеров, художников, банкиров и бандитов. Каждый раз ей казалось, что там, за углом, в другой квартире или в другой постели откроется чудесный новый мир. Но за свою взрослую жизнь она только два раза загоралась и забывала о скуке. Первый – когда вышла замуж по большой и страстной любви, и второй – когда эту любовь ей захотелось вернуть.

Замуж Рита выскочила в три дня и тайно, хотя ее избранника родители вполне могли одобрить. Но она не пожелала доставить им такое удовольствие. Жених не возражал, они скрытно расписались и уехали на медовый месяц в Таллинн, где стали жить на снятой квартире.

Ритин муж был аспирантом, приехавшим на стажировку из Москвы. Девушка увидела его в университетском коридоре. Он направлялся в библиотеку, а она как раз пришла устраиваться на работу по очередной отцовской рекомендации – в какой-то новоиспеченный институт менеджмента. Тот, кто не верит в любовь с первого взгляда, не поймет, что Рита почувствовала, поймав взгляд его серых глаз. Она и сама толком не поняла, только по телу пробежала дрожь. До потенциального места работы Рита не дошла, зато разузнала у библиотекарши, кто это пришел полистать толстенную подшивку математических журналов на английском языке.

Далее она действовала энергично и напористо. Рита вообще преображалась, когда у нее появлялся интерес к жизни, становилась изобретательной и коварной. За неделю она выяснила, как и чем живет объект ее внимания. Через две недели они познакомились. Три недели встречались, ходили в кино и на дискотеки. После одной дискотеки Рита и соблазнила удивившего ее своей робостью парня.

А через три дня они уже ехали на автобусе в Таллинн. Там все шло превосходно: узкие улочки, по которым так хорошо гулять, взявшись за руки; маленькие музейчики, в которых здорово целоваться; кафе, где подают вкусный кофе, вкусные пирожные и черный невкусный ликер «Вана Таллинн».

Потом они вернулись. Он что-то считал, просиживал дни и ночи у компьютера, а Рита начала скучать – отчаянно и бесповоротно. Ничего вроде бы не изменилось. Ее по-прежнему завораживали серые глаза мужа, ей нравилось гладить пепельно-русые волосы, нравилось его длинное и сильное тело. Но все равно было скучно.

Через месяц она сбежала. Не насовсем, а погулять. Встретила давнишнего приятеля, тот шел на вечеринку к общим знакомым, прихватил и Риту. Ей обрадовались, как долгожданной блудной дочери. И она зависла на неделю, шаталась из компании в компанию. А когда вернулась в общую с мужем квартиру, то никого там не нашла. Даже записки не было. Он исчез, испарился. И срок его ленинградской стажировки закончился. Рита не очень и сожалела. Какая разница – где и с кем скучать?