Девять граммов пластита - Баконина Марианна Станиславовна - Страница 21

Дом, в котором проживала Серафима Валентиновна Арциева, построили в начале века. В те годы российский капитализм мощно пошел вперед. Нобели разрабатывали нефтепромыслы, Дизели и Путиловы возводили машиностроительные заводы, страна покрылась сетью железных дорог. Хищному капиталу понадобились специалисты. И для того, чтобы без юридической дури образовывать всякие товарищества и акционерные компании, и для того, чтобы дорогие станки и машины пыхтели добросовестно, без сбоев. Специалистам платили хорошие деньги. И этими деньгами они оплачивали собственный комфорт и удобства. Для процветающей интеллигенции и был построен этот четырехэтажный дом. Там устроили всяческий комфорт вроде парового отопления и ванных комнат. Комфорт, немыслимый в доходных домах более ранней постройки. Потом дом захирел, но калориферы в стиле модерн и обширные ванные, долгое время служившие дровяными складами, выжили.

Новая капиталистическая волна вытащила дом из нищеты, вернула ему прежний блеск, который начинался с лестницы, точнее, с парадного подъезда, украшенного со всей тщательностью и заботой. Там были матовые полупрозрачные стекла, полированное красное дерево, фонари, явно современные, но под старину, сложное домофонное устройство и консьержка. Правда, на роль консьержки, которая во французском детективном романе стала бы бесценным источником знаний о житье-бытье обитателей дома, здесь пригласили дядьку в камуфляже и с тучами на лице.

Именно он открыл дверь, когда Женя попытался набрать код квартиры Арциевой на панели домофона.

– Вам кого? – пасмурно пробасил он.

– Девятая квартира. – Женя почему-то не представился.

Дядька невежливо захлопнул дверь прямо перед их носом, но через минуту все же пропустил визитеров.

– А чего ты документы не показал? – спросил журналист, пока они шлепали на высокий четвертый этаж. Лифт в фешенебельном доме почему-то не работал.

– Это еще зачем?

– Ну, рассказал бы он что-нибудь про нашу мадам. Ведь сутками здесь сидит. Наверняка знает, кто к ней ездит, и все такое прочее.

– Тогда его надо пытать, как Зою Космодемьянскую. Я таких множество перевидал. Их в богатых домах чуть ли не везде понасажали. В общей сложности полк, если не дивизия. Кто-то из гувэдэшной вневедомственной, кто-то из бывших вояк. Но они работу, а точнее, зарплату любят больше, чем братьев по погонам. Ничегошеньки он не скажет, даже если я его над растущим бамбуком подвешу.

Кирилл промолчал. Его опыт отличался от опыта опера, он знал, как можно развязать язык самому угрюмому сторожу, если он, конечно, не реальный доберман-пинчер. Но рептильные фонды, если они в РУБОПе и были, видимо, расходовались без участия оперативника Кадмиева.

Лестница, по которой они поднимались, была украшена со всей постсоциалистической затейливостью. Разумеется, ковер только на площадке первого этажа, а цветы в горшочках на каждом подоконнике и голубые стены, выкрашенные почему-то в трогательный горошек. Наверное, дизайнер решил, что так будет модерновее. Деревянные перила начищены воском. Стилистический разнобой вносили двери квартир. Тут вкусы владельцев никто не ограничивал. Самое слабое место своей крепости хозяева укрепляли с заслуживающей уважения тщательностью. Попадались бронированные двери с круглым штурвалом вместо ручки, словно здесь находился филиал подвалов Центробанка, а также забитые рейками металлические щиты. Кто-то навесил на вход затейливую решетку с бутончиками.

Дверь квартиры номер девять была самой обыкновенной на вид – старой, деревянной и отреставрированной. Но по тому, как медленно и с каким усилием ее открыла изящная хозяйка, нетрудно было догадаться, что и эту дверь начинили для надежности парой-тройкой пуленепробиваемых пластин.

На пороге стояла Серафима Валентиновна собственной персоной.

– Вы ко мне? Из милиции? – довольно дружелюбно поинтересовалась она.

Кирилл видел госпожу Арциеву раза три-четыре. Женя был знаком с ней только по фотографиям. Они ждали чего угодно. Она могла выйти в сильном декольте и бриллиантах. Могла встретить их в волнующем неглиже цвета электрик или в банном махровом халате и с косметической маской на лице. В конце концов, ее могло просто не оказаться дома – подумаешь, договорилась о встрече с какой-то мелкой ищейкой, а потом вспомнила, что была записана к парикмахеру. Ко всем этим неприятностям и журналист, и милиционер были готовы. Но они никак не ожидали, что мадам Арциева будет облачена в простенькие джинсики и широкую рубаху, что на ней будет миленький фартук с оборочкой, а руки перепачканы в тесте. Ну просто добрая хозяюшка из кофейни «Три слона».

– Я тут пирожки затеяла печь. – Серафима Валентиновна локотком поправила выпавший из прически белокурый локон. – Так что вы подождите минутку.

Она грациозным кивком показала, как пройти в гостиную.

– Фу-ты, ну-ты, какие мы плюшевые и домашние! Оказывается, мы по пекарской работе истосковались, – шепнул Кириллу Женя, когда они уселись в мягкие вельветовые кресла благородного коричневого цвета.

Гостиная в доме Серафимы Валентиновны была обставлена со вкусом, редким в богатых домах нуворишей. Три цвета, бежевые стены, коричневая мягкая мебель. Помимо тяжелых кресел, изящный диван, козетка и три пуфика. Отделанный керамикой журнальный столик. Легкие, светлого дерева стеллажи. В углу настоящий камин, тоже отделанный керамической коричневой плиткой. На камине – фарфоровая вазочка с фиалками. Такие же фиалки, только целая корзина, на столе. Вместо тяжелой люстры – большой шар матового стекла. Изысканно, ничего не скажешь.

Минут через десять появилась Серафима Валентиновна – уже без фартука, но с подносом в руках.

– От кофе или чаю не откажетесь? Пироги в печке, но они, я думаю, не поспеют. – Очень милый способ дать гостям понять, что на долгий разговор они могут не рассчитывать. – Вот печенье, конфеты, могу сделать бутерброды.

– Нет, спасибо, мы не голодны, – отказался за них обоих Женя.

Серафима Валентиновна склонилась над чашками, а Кирилл ошалело вспоминал холодную королеву, которая не поднимала глаз на собеседника и бросала слова, словно милостыню. Метаморфозы получались покруче Овидиевых.

– Так чем я могу вам помочь? – организовав все для кофе и придвинув чашки поближе к гостям, Серафима Валентиновна уселась на козетку. Вернее, не уселась даже, а прилегла, закинув обтянутую джинсами ножку на полукруглый валик.

Поза была расслабленной и спокойной. Все выглядело так, будто друзья собрались, чтобы испить кофейку и обменяться сплетнями.

– Вообще-то я уже все рассказала. В тот кошмарный день.

– Хотим уточнить кое-какие детали. – Женя сделал глоток и воспитанно заметил: – Хороший кофе.

– Да, мой кофе хвалят, – жизнерадостно ответила мадам Арциева. – У меня и в кафе варили превосходный, я специально за этим следила…

Сейчас коротенько, минут за пятнадцать, она расскажет, как заботилась о своем бизнесе и как поражена чудовищным преступлением, совершенно невозможным в столь образцовом заведении. Кирилл приготовился слушать бессмысленную болтовню. Он знал: пока не дашь человеку сказать то, что он хочет сказать, на твои вопросы толком отвечать не будут. Но милиционера медленный стиль общения не устраивал.

– То-то и странно, Серафима Валентиновна, – вмешался он.

– Можно просто Серафима, – поощрительно улыбнулась красавица. – А вас я буду называть Евгений и…

– Кирилл.

– Отличное имя, мужчины с таким именем всегда мужественны и оригинальны. Имя много значит в судьбе человека…

– Вернемся к делу. – Женя не поддержал разговор о мистической силе имен. – Контроль, если вам верить, был очень серьезный. Значит, яд мог пронести и всыпать в тесто только служащий. Или у вас другое мнение?

– Право, не знаю, все мои люди работают давно, почти с момента открытия. Я не могу им не доверять. Только один новенький – подсобник, не помню, как его зовут… Но ведь кто-то посторонний тоже мог воспользоваться моментом и…

– Нет, не мог. Замесы на хлеб, пирожные и выпечку идут в разное время и в разных местах. Яд же мы обнаружили везде…