Червь (СИ) - МакКрэй Джон - Страница 17

Но для меня это не выход. Девушки играют подло. Если я нападу на Эмму, она пойдёт жаловаться директору, а её друзья выступят свидетелями, подтверждая её версию событий. Для большинства учеников такой поступок был бы социальным самоубийством, но Эмма была на особом положении. Если она пойдёт к директору, её воспримут всерьёз. Когда я вернусь в школу, её версия распространится через слухи, и я буду выглядеть полной психопаткой. Всё станет только хуже. Эмму будут считать жертвой, а девушки, которые ранее игнорировали издевательства, присоединяться к ней.

— И она воняет, — сказала одна из девушек, чуть запинаясь.

— Как испорченный виноградный сок. Или апельсиновый. — Мэдисон залилась смехом. Снова напоминание про сок? Догадываюсь, чья это была идея.

Наконец, они выпустили пар. Я предположила, что через одну-две минуты они заскучают и уйдут.

По-видимому, Эмма тоже это поняла, поэтому она шагнула вперёд. Группа расступилась, давая ей место.

— В чем дело, Тейлор? — сказала Эмма. — Ты выглядишь расстроенной.

Её слова, казалось, не подходили к ситуации. Я держала себя в руках всё это время. Сейчас я скорее испытывала смесь разочарования и скуки, чем что-то ещё. Я открыла рот, чтобы ответить. Простого «отъебись» вполне бы хватило.

— Ты так расстроена, что собираешься целую неделю, каждый вечер плакать в подушку, пока не уснёшь? — спросила она.

Желание что-либо сказать пропало, едва я осознала, что именно она сказала.

Примерно за год до того, как мы пошли в среднюю школу, я была у неё в гостях, мы вместе завтракали и слушали громкую музыку. Вдруг вниз спустилась старшая сестра Эммы с телефоном. Мы выключили музыку, и на другом конце телефона мой отец срывающимся голосом сказал, что мама погибла в автомобильной аварии.

Я рыдала всю дорогу, пока сестра Эммы подвозила меня до дома. Я помню, Эмма тоже плакала из сострадания. Может быть, из-за того, что она считала мою маму самой клёвой взрослой в мире. Или, возможно, из-за того, что мы действительно были лучшими подругами, и она просто не знала, как мне ещё помочь.

Мне не хотелось вспоминать тот месяц, но воспоминания всплывали в голове без моего на то желания. Я вспомнила, как случайно подслушала отца. Над гробом матери он упрекал её за то, что она за рулём писала СМС, и обвинял её в этой аварии. Пять дней я почти ничего не ела, мой отец был настолько разбит, что ничего не замечал. Я обратилась за помощью к Эмме, попросила, чтобы несколько дней меня кормили у них. Думаю, мама Эммы обо всём догадалась и поговорила с отцом, поскольку он наконец начал мною заниматься. Вместе мы как-то наладили быт, поэтому наша семья не развалилась.

Это произошло через месяц после смерти мамы. Я и Эмма сидели на мостике детского комплекса в парке, сидеть на сырой древесине было холодно, и мы потягивали кофе, купленное в ближайшей забегаловке. Нам было нечем заняться, потому мы гуляли и говорили о всякой ерунде. Блуждания завели нас на эту площадку, и мы дали ногам отдохнуть.

— Знаешь, я восхищаюсь тобой, — внезапно сказала она.

— Почему? — спросила я, озадаченная тем, что она, настолько интересная, удивительная и популярная, смогла найти во мне что-то, чем можно восхищаться.

— Ты такая сильная. После того, как твоя мать умерла, ты была полностью разбита. Но ты смогла восстановиться за месяц. Я бы так не сумела.

Я вспомнила своё давнее признание:

— Я совсем не сильная. Я могу держать себя в руках днём, но я целую неделю рыдала в подушку прежде, чем мне удавалось уснуть.

Я заревела, прямо там. Тогда она позволила поплакать на её плече и наш кофе остыл прежде, чем я смогла успокоиться…

А сейчас я безмолвно уставилась на Эмму, и её улыбка стала ещё шире. Значит, она помнила мои слова. Она знала, какие воспоминания они разбудят. В какой-то момент она припомнила этот эпизод, и решила использовать его как оружие. Она дождалась подходящего момента чтобы добить меня.

Блять, это сработало. Я почувствовала, как по моей щеке пробежала слеза. Моя сила рвалась на свободу, звенела в ушах, давила на меня. Я едва сдерживала её.

— Смотрите! Она плачет! — засмеялась Мэдисон.

Разозлившись на себя, я провела рукой по щеке, чтобы стереть слезу. Новые слёзы готовы были занять её место.

— Похоже, у тебя есть суперсила, Эмма! — захихикала одна из девушек.

Я сняла рюкзак, чтобы прислониться к стене. Я собиралась его поднять, но раньше, чем успела это сделать чужая нога зацепила ремень и потащила его на себя. Я посмотрела вверх и увидела, как темнокожая, грациозная София ухмыляется мне.

— Боже мой! Что это она делает? — спросила одна из девушек.

София стала, прислонившись к стене, и небрежно поставила ногу на верхнюю часть рюкзака. Я поняла, что если попытаюсь вступить в борьбу, это даст ей возможность продолжить игру «тяни-толкай». Я не стала забирать рюкзак, протолкнулась мимо собравшихся девушек, при этом так двинув плечом какого-то случайного зрителя, что тот чуть не упал. Я пронеслась вниз по лестнице, и выскочила из дверей на первом этаже школы.

Я бежала. Я не проверяла, но был шанс, что они наблюдали за мной из окна в конце коридора. Это уже не имело значения. Меня не волновало, что я только что пообещала заплатить тридцать пять долларов из своих карманных денег за учебник по обществознанию, чтобы заменить испорченный виноградным соком. Пусть даже это были все деньги, которые у меня остались после покупки деталей для костюма. Мой арт-проект, недавно отреставрированный, тоже остался в рюкзаке. Я знала, что ни учебник, ни арт-проект не вернутся ко мне в целости и сохранности. Если я вообще смогу их вернуть.

Нет, основной моей целью было убраться подальше отсюда. Я не собиралась нарушать данное самой себе обещание. Я не буду использовать на них свою силу. За эту грань я не перейду. Даже если бы я сделала что-то совсем безобидное — наделила бы их всех вшами, например — то я не была уверена, что смогу на этом остановиться. Я не доверяла себе. Я не была уверена, что смогу сдержаться и не намекнуть им, кто это сделал. Или что я не выдам свой секрет просто чтобы посмотреть на выражения их лиц, когда они узнают, что девочка, над которой они издевались, была настоящим супергероем. Я могла только мечтать об этом, но хорошо понимала, что в долгосрочной перспективе мне это только навредит.

Скорее всего, рассудила я, самое важное — это разграничить две стороны моей жизни. Какой прок от эскапизма, если мир, в который я пытаюсь сбежать, будет наполнен теми же людьми и проблемами, от которых я убегаю?

Мысль о возвращении в школу мелькнула и была отброшена. Я обнаружила, что размышляю о том, чем бы занять остаток дня.

2.05

Если рассматривать Броктон Бей как лоскутное одеяло из кусочков роскоши и нищеты, из мест высшего сорта и низшего, без промежуточных стадий, то деловую часть города можно было считать хорошим местом. Широкие улицы и тротуары создавали ощущение открытого пространства, вокруг было полно небоскрёбов, но они не заслоняли собой всё небо.

Я сбежала из школы, но ещё не решила, чем заняться. У моего отца был гибкий график работы, так что я не могла вернуться домой, если не хотела объяснять ему, почему я не в школе. Я также не хотела бродить в окрестностях школы, что оставляло мне на выбор два варианта — либо побродить полчасика в деловой части города, либо поехать на набережную. Во время своих пробежек я достаточно насмотрелась на набережную, поэтому я отправилась в центр.

Я не хотела изводить себя мыслями о школе, или об Эмме, потому заставила себя сфокусироваться на сообщении Сплетницы. Она хотела встретиться. Предположительно, отблагодарить за мою помощь. Возможно, это было ловушкой, но я не представляла себе, какую выгоду они могут из этого извлечь. У неё просто не было причин преследовать меня. Худший вариант — если сообщение оставила не Сплетница, но у меня сложилось другое впечатление. Текст сообщения был в её стиле, насколько я могла судить по нашей краткой встрече. Тем не менее осторожность не помешает.