Веер с гейшами - Баклина Наталья - Страница 15

На суде она отказалась от алиментов, а через отдел опеки добилась, чтобы Мухину запретили общаться с сыном, чтобы не развращал ребенка. И не оставила ему для этого никаких возможностей: отправила десятилетнего Ваньку к своим родителям в Саратов, подальше от отца.

Женечка работал диктором на местном телевидении, обладал бархатным обволакивающим баритоном и сладкой улыбкой. В молодости он был неплох собой, но с возрастом черты грубели, прорезались морщины. Сладкая улыбка осталась, но с новым лицом Женечки сочеталась плохо. Из дикторов Женечку убрали, он сделался корреспондентом и перебивался заказными передачами к праздничным датам. Неплохо, к слову сказать, перебивался. Директора предприятий, помнившие Женечку смолоду, с удовольствием давали ему интервью и зазывали на всякие торжественные мероприятия, где Женечка за отдельную плату выступал как ведущий. Он и своего мальчика-жену пытался пристроить корреспондентом на телевидение, но мальчик был так невыразителен и откровенно глуп, что больше месяца там не продержался. Женечка потрясающе готовил, собрал целую коллекцию кастрюль, скороварок, пароварок, блендеров, миксеров. Он обожал выискивать экзотические рецепты, воплощать их в продуктах и скармливать новые блюда собранным по этому поводу гостям.

— Слушай, Тань, может, сходишь? Уже три года прошло, прости теперь его. Человек строит свое счастье так, как он его понимает. Он ведь безобидный, Женечка, и зла тебе никакого не сделал. Собрал свои кастрюли и ушел.

— Оль, давай спать, поздно уже. Где ляжешь, в спальне или здесь, на диване?

— Здесь.

Ольга занималась сексом с Вадимом. Он медленно-медленно, — так, что заходилось сердце, — вел губами по ее лицу, шее, груди, животу, ногам. Ольга задохнулась от сладких спазмов: «Игорь, я больше не могу!». — «Я не Игорь, — строго сказал Вадим и посмотрел на Ольгу серыми сухановскими глазами. — Я — кукарача».

«Я — кукарача, я — кукарача», — трезвонил и подпрыгивал мобильник на столе. Ольга взглянула на часы — семь утра. «Боже, какая рань». Взглянула на определитель — звонок из дома. «Что-нибудь с Нюськой?»

— Алло, Нюся, что случилось?

— Случилось то, что ты шляешься где-то, а твоя дочь ночует в квартире с мужиком! Сразу две шлюхи в моем доме — это слишком!!! — Вопли Лобанова в телефонной трубке казались кошмарным продолжением сна.

— Жора, не кричи. Объясни толком, что случилось. — Ольга с трудом понимала, о чем орет ей Жора. Сова по натуре, она вообще туго с утра соображала и окончательно просыпалась только после душа и чашки кофе.

— Что тут объяснять! Я вышвырнул щенка за дверь, а твоя Лолита сидит и ревет в комнате! Приезжай давай, мне машина нужна.

— Оль, что случилось? — выглянула из спальни Танька.

— Приехал Лобанов, с кем-то там застукал Нюську мне надо ехать.

— Что значит застукал?

— Не знаю. Орет, что теперь у него в доме две шлюхи.

— Слушай, может мне с тобой поехать?

— Спасибо, Тань, я справлюсь.

Ольга умылась ледяной водой — горячую на лето отключали, — проснулась и помчалась домой, все семь минут дороги стараясь не рисовать себе никаких ужасных картин. Приедет, увидит Нюську, поговорит с ней, тогда и будет картины рисовать. Ольга влетела в квартиру, споткнувшись о полный клеенчатый мешок, вонявший рыбой. Метнулась в Нюськину комнату — заперто. Замки в дверях остались со времен коммуналки, и Ольга сама иногда запиралась, чтобы оградиться от бушующего Лобанова. Она постучала в дверь:

— Нюся, девочка, открой мне!

Прибежала, — ехидничал Лобанов. — Боюсь, мамаша, ваша дочь уже не девочка. Пока ты шлялась по своим мужикам, твоя дочь своего в дом притащила. Я говорил тебе, что за Нюськой контроль нужен! А ты пустила все на самотек! Она у тебя, как цветок в поле растет! Вон, уже и вьются... шмели всякие!

— Жора, перестань, пожалуйста. Прекрати. Нюся, открой!

— Мам, пусть он уйдет! — Нюськин голосок звенел от слез и обиды.

— Жора, отойди от двери. Я сама с ней поговорю.

— И поговори. Дай ключи от машины. Бензин есть?

— Есть. — Ольга вытащила ключи из кармана, сунула их Лобанову и подождала пока хлопнет входная дверь.

— Нюся, открой, Жора уехал.

Нюська открыла дверь, взглянула на мать зареванными глазами и кинулась обратно на кровать, лицом в подушку:

— Я твоего Жору ненавижу-у-у!

— Нюся, я понимаю, Жора сложный человек Но и ты пойми — он пришел домой, увидел чужого мужчину в доме, испугался за тебя. Тебе всего тринадцать!

— Да не мужчина это был, а Колька Птицын! У меня не было с ним ничего, о чем этот придурок Жора орал! Мы вообще с ним одетые рядом лежали, он меня обнимал только! Мы просто спали рядом! Мы с Колькой решили, что поженимся, когда нам будет по восемнадцать лет! — всхлипывала Нюська.

— Ты же говорила, что все мальчишки — дураки, — автоматически возразила Ольга, решая, как теперь быть с дочерью и как начать беседу о тяготах ранней половой жизни.

— Он не дурак, он очень умный. Он знаешь как физику знает! Он мне про звезды рассказывает, откуда Вселенная получилась. Он будет в физтех поступать в Москве. С ним интересно. И целоваться приятно!

— Нюся, я понимаю, ты уже выросла, ты почти сформировавшаяся девушка, но прошу тебя, не торопись! Я не против, чтобы ты встречалась с мальчиками, но, пожалуйста, давай обойдемся без постельных сцен! Не дай бог забеременеешь, ранние роды опасны, аборт — еще опаснее, представь только, какие могут быть последствия твоих сексуальных опытов! — Ольга никак не могла найти нужных слов и нащупать правильную интонацию.

— Мама, да нет никаких опытов! Ты прямо, как Жора, говоришь! Мы просто лежали рядом! Одетые! И тут вломился Жора, начал орать, стаскивать Кольку с кровати. Мама, он его за дверь вышвырнул! В одних носках! И кроссовки следом выкинул! Мама, как я теперь с Колькой разговаривать буду?!! — Нюська опять упала лицом в подушку и заревела в голос.

«Блин, дождалась, пока гром грянет». Каким-то особенным воспитанием дочери Ольга никогда не занималась. Не умела она отчитывать, контролировать, следить и заставлять. Она дружить умела, вот и дружила с Нюськой, выслушивая ее жгучие девчачьи тайны и советуя, как быть, если противная Инка Малахова при всех ехидно спрашивает: «Малышкина (Нюська носила фамилию Вадима), ты что, через сито загорала?» — намекая на конопушки. И что делать, если Смирнов списал у нее изложение, а Наталья Степановна поставила двойки обоим, а Смирнов опять просит списать. Нюська росла, в общем-то, беспроблемным ребенком и вопросами секса огорошила Ольгу только прошлым сентябрем, когда заявила: «А мы сегодня в школе презервативы натягивали!» — «На кого?» — родительское воображение быстренько нарисовало картинку, как семиклассники надевают друг другу презервативы. «На специальные подставки. У нас американцы приходили на урок по психологии семейной жизни. Рассказывали, что делать, чтобы не забеременеть. Книжки раздали, презервативы. Я принесла!» — Нюська вытащила цветную брошюрку, Ольга полистала. Так, кролики, собачки, матка в разрезе, схема пениса, эрогенные зоны, петтинг, оральный секс, анальный секс. «Нюся, что это?» — «Учебник! Правда, смешной!»

Ольге смешно не было. На следующий день она поговорила с директором школы, выяснила, что секс-ликбез та устроила по инициативе американцев в рамках межшкольного обмена образовательными программами, и настучала на директоршу в горотдел образования. Завотделом ни сном не духом не ведала о новациях в подведомственном учреждении, и как только прочитала учебник — Ольга специально захватила и оставила почитать, — влепила директорше выговор. Американцев попросили не вмешиваться в учебный процесс.

— Мам, я не смогу больше жить в одной квартире с Жорой, я из дому уйду, — Нюська извлекла из подушки зареванное лицо и с отчаянием посмотрела на мать.

— Нюсь, ну что ты такое говоришь! А давай-ка я тебя к бабушке на материк отправлю. Надя твоя с мамой когда уезжают? Послезавтра? Как раз успеешь собраться. Поживешь пока у тети Иры в Москве, а через неделю бабушка приедет и заберет тебя в Екатеринбург. К сентябрю вернешься — все забудется.