Дети капитана Гранта (худ. В. Клименко) - Верн Жюль Габриэль - Страница 11

А когда Паганель узнал, что леди Элен — дочь известного путешественника Вильяма Туффнеля, то разразился восторженными восклицаниями. Он знавал ее отца. Какой это был отважный ученый! Сколькими письмами обменялись они, когда Вильям Туффнель был членом-корреспондентом Парижского географического общества! И это он, он, Паганель, вместе с господином Мальт-Брюном предложил Туффнеля в члены общества!.. Какая встреча! Какое удовольствие путешествовать вместе с дочерью Вильяма Туффнеля!

В заключение географ попросил у леди Элен разрешения поцеловать ее. Поцелуй был разрешен, хотя возможно, что это было немного «неприлично».

Глава восьмая. ОДНИМ ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ БОЛЬШЕ НА «ДУНКАНЕ»

Между тем яхта, пользуясь попутным течением у берегов Северной Африки, быстро приближалась к экватору. 30 августа показался остров Мадейра. Гленарван, верный обещанию, предложил бросить якорь и высадить ученого на берег.

— Мой дорогой лорд, — сказал Паганель, — я буду откровенен с вами. Скажите, намеревались вы до встречи со мной сделать остановку у Мадейры?

— Нет, — ответил Гленарван.

— Тогда разрешите мне использовать мою злосчастную рассеянность. Остров Мадейра слишком хорошо известен. Он не представляет больше никакого интереса для географа. О нем все уже сказано, все написано; к тому же когда-то знаменитое местное виноделие ныне пришло в полный упадок. Подумайте: на Мадейре больше не осталось виноградников! В тысяча восемьсот тринадцатом году там производилось двадцать тысяч пип17 вина, в тысяча восемьсот сорок пятом году уже две тысячи шестьсот шестьдесят девять пип, а в настоящее время не производится даже пятисот пип. Прискорбное явление! Итак, если вы не возражаете, то ссадите меня у Канарских островов…

— Сделаем остановку у Канарских островов, — ответил Гленарван, — они тоже лежат на нашем пути.

— Я это знаю, дорогой лорд. Канарские острова, состоящие из трех групп, представляют большой интерес для обследования, не говоря уже о Тенерифском пике, который мне всегда хотелось увидеть. Это редкий случай. Я воспользуюсь им и в ожидании судна, которое доставит меня в Европу, поднимусь на эту знаменитую гору.

— Как вам будет угодно, дорогой Паганель, — невольно улыбаясь, ответил Гленарван.

Он вправе был улыбаться.

Канарские острова находятся недалеко от Мадейры, всего в двухстах пятидесяти милях, — расстояние ничтожное для такой быстроходной яхты, как «Дункан».

31 августа в два часа дня Джон Манглс и Паганель прогуливались по палубе. Француз забрасывал собеседника вопросами относительно Чили.

— Господин Паганель! — вдруг прервал его капитан, указывая на какую-то точку на юге горизонта.

— Что, дорогой капитан? — отозвался ученый.

— Поглядите в ту сторону. Вы ничего не видите?

— Ничего.

— Вы смотрите не туда. Глядите не на горизонт, а выше, на облака.

— На облака? Ничего не вижу.

— Ну а теперь взгляните на конец бушприта.

— Ничего не вижу.

— Вы не хотите видеть! Хотя мы находимся в сорока милях от Тенерифского пика, его остроконечная вершина ясно вырисовывается на горизонте.

Хотел Паганель видеть или он того не хотел, но спустя некоторое время ему, чтобы не прослыть слепцом, пришлось согласиться с Джоном Манглсом.

— Ну наконец-то вы увидели, — сказал капитан.

— Да, да, вижу совершенно ясно. Как! Это и есть прославленный Тенерифский пик? — пренебрежительно сказал географ.

— Он самый.

— А мне кажется, будто это не очень высокая гора.

— Однако она возвышается на одиннадцать тысяч футов над уровнем моря.

— Но Монблан куда выше!

— Возможно, но когда вам придется взбираться на нее, то она покажется вам очень и очень высокой!

— Взбираться? Взбираться на Тенерифский пик? К чему это, дорогой капитан, после Гумбольдта и Бонплана? Гениальный Гумбольдт поднялся на эту гору и так подробно описал ее, что тут уж ничего не прибавишь. Он отметил пять зон: зону виноградников, зону лавров, зону сосен, зону альпийских вересков и, наконец, бесплодную зону. Гумбольдт добрался до наивысшей точки Тенерифского пика, где некуда было даже сесть. С вершины горы перед его взором расстилалось пространство, равное четверти всей Испании. Затем он спустился в жерло вулкана до самого дна этого потухшего кратера. Спрашивается: что остается мне делать на этой горе после такого великого человека?

— Действительно, после него вам новых открытий не сделать, — согласился Джон Манглс. — А жаль, вам будет очень скучно в Тенерифском порту в ожидании прихода судна. Там рассчитывать на какие-либо развлечения нечего.

— Конечно, рассчитывать придется только на самого себя, — смеясь, ответил Паганель. — Но скажите, дорогой Манглс, разве на островах Зеленого Мыса нет удобных стоянок?

— Конечно, есть. В Вила-Прая очень легко сесть на пароход, идущий обратно в Европу.

— А кроме того, имеется еще одно преимущество, — заметил Паганель, — острова Зеленого Мыса расположены вблизи Сенегала, где я встречу соотечественников. Я знаю, эту группу островов считают малоинтересной, пустынной, да и климат там нездоровый. Но для географа все представляет интерес. Уметь видеть — это наука. Есть люди, которые не умеют видеть, — путешествуя, они обогащаются свежими впечатлениями не больше, чем улитки. Но, поверьте мне, я не принадлежу к их числу.

— Как вам будет угодно, господин Паганель, — ответил Джон Манглс. — Я уверен, что ваше пребывание на островах Зеленого Мыса обогатит географическую науку. Мы все равно должны остановиться там, чтобы запастись углем, и вы нас нисколько не задержите.

Сказав это, капитан взял курс к западным берегам Канарских островов. Знаменитый Тенерифский пик остался за кормой «Дункана», и, продолжая идти таким же быстрым ходом, яхта пересекла 2 сентября в пять часов утра тропик Рака. Погода изменилась. Воздух сделался тяжелым и влажным, каким всегда бывает в период дождей. Испанцы именуют этот период «временем луж». Время очень тягостное для путешественников, но полезное для жителей африканских островов, страдающих от недостатка лесов, а потому и влаги. Бурное море не позволяло пассажирам находиться на палубе, но беседы в кают-компании не стали менее оживленными.

3 сентября Паганель начал укладывать свои вещи, готовясь к высадке на берег. «Дункан» уже лавировал между островами Зеленого Мыса. Яхта прошла мимо острова Сель, бесплодного и унылого, словно песчаная могила, прошла вдоль обширных коралловых рифов, оставила в стороне остров Сен-Жак, перерезанный с севера на юг цепью базальтовых гор, оканчивающейся двумя унылыми вершинами, вошла в бухту Вилла-Прая и стала на якорь в виду города. Погода была ужасная, бушевал прибой, несмотря на то что бухта защищена от морских ветров. Дождь лил как из ведра, и сквозь потоки едва можно было различить город, который расположен на обширной равнине, род террасы, напоминавшей по своей форме земляную приподнятую площадку, упиравшуюся в отроги горного кряжа вулканического происхождения, вышиной в триста футов. Вид острова сквозь частую завесу дождя был удручающе унылый.

Леди Гленарван не удалось осуществить свое намерение побывать в городе. Погрузка угля протекала с большими затруднениями. Таким образом, пассажиры «Дункана» оказались словно под домашним арестом. В то время как море и небо в необозримом хаосе смешивали воды свои, пассажирам не оставалось ничего иного, как сидеть в кают-компании. Естественно, что больше всего говорили о погоде. Каждый высказывал свое мнение, кроме майора, который с подобным же равнодушием взирал бы и на всемирный потоп.

Паганель ходил взад и вперед, покачивая головой.

— Словно нарочно такая погода, — повторял он.

— Да, стихия вооружилась против нас, — соглашался с ним Гленарван.

— А я все же восторжествую над ней.

— Не можете же вы пренебречь таким ливнем, — заметила леди Элен.

— Я лично, сударыня, никакого ливня не боюсь, но опасаюсь только за свой багаж и инструменты: ведь все погибнет.