Одна небольшая просьба - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 1

В телефонной будке выбиты стекла. Сидящему на близкой от нее скамейке пожилому мужчине в сером скромном костюме, со знаком ветерана войны на лацкане, волей-неволей приходится слушать доносящийся оттуда голос. Высокий парень с копной падающих на самые глаза длинных волос и броском джинсовом костюме кричит кому-то из своих друзей.

– Тимур, наши сегодня собираются в восемь. Если при деньгах, купи по дороге бутылку шампанского. Лучше полусладкого. Закуски и крепкое у нас есть. И Галку по пути прихвати. А насчет записей для магнитофона подумай. Если что-нибудь новое есть – будем рады. Ты знаешь, Родька Быков так обалденно вчера нахватался. Его Леший на своем «Жигуленке» домой везет, а он на щиток уставился и орет: «Ты какого черта счетчик не включаешь». Вот потеха! Значит, я вас обоих жду. А теперь давай на связь Зинку, с ней хочу потравить.

К будке в светлом старомодном демисезонном пальто торопливо подходит старушка с худым бледным лицом в глубоких складках, вздрагивающим от волнения голосом просит:

– Молодой человек, у меня с дочерью сердечный приступ. Надо «скорую» вызвать, уступите, пожалуйста, молодой человек.

Искоса на нее взглянув, парень продолжает кричать в трубку:

– Да тут бабка одна какая-то пристала. Так и в любви объясниться не дадут. Ну, чего тебе надо, бабуся?

– Молодой человек, – всхлипывает старушка, готовая вот-вот расплакаться. – У меня с дочерью плохо, «скорая» нужна срочно.

– Ну, подожди, я в две-три минуты закруглюсь, – обнадеживает парень и продолжает изъясняться с прежней многословностью Губатое его лицо то и дело расплывается в ухмылке. У мужчины, наблюдавшего со своей скамейки эту сцену, бледнеют щеки от негодования и под правым глазом начинает нервно подергиваться мускул. Про себя он отсчитывает: «Раз, два, три, четыре, пять. Пора!» – и решительно встает со скамейки, одергивает пиджак с таким видом, с каким когда-то на фронте, вероятно, одергивал гимнастерку.

– Какой же вы жестокий, ну хотя бы немножко милосердия, – почти стонет седая женщина. – Ведь я же «скорую»… мне же срочно.

Мужчина в сером костюме отстраняет ее рукой и рывком распахивает дверь телефонной будки. Очевидно, в его глазах такой полыхает гнев, что губатый парень, сказав своей собеседнице «обожди», опускает зажатую в руке трубку:

– Тебе чего, папаша?

– Вон отсюда, и сию же минуту, – раздельно повторяет человек в сером костюме, – ты что, негодяй, у женщины горе, а ты…

– Но позволь, папаша, зачем же так неосмотрительно выражаться. Тебе жить надоело, что ли? Ведь я же все-таки разрядник, – отвечает парень нагло, но уже не совсем уверенно. И вдруг на глазах у обомлевшей старушки человек, мирно сидевший на лавочке, хватает его обеими руками за ворот и вышвыривает из телефонной будки. Трещит воротник дорогой импортной джинсовой куртки, споткнувшись, парень падает на асфальт. Вскочив, он делает попытку замахнуться на пожилого мужчину, но тот неуловимым ударом ребра ладони в кадык опять валит его с ног. Со стоном поднимается парень с земли.

– Это же нападение, за это по Уголовному кодексу…

– Я не изучал Уголовный кодекс, – обрывает его мужчина, – зато в войну восемнадцать языков привел. Пожалуйста, вызывайте «скорую», – обращается он к старушке.

Закончив разговор, она покидает телефонную будку и подходит к незнакомому мужчине, по-прежнему сидящему на скамейке. Лицо его еще бледнее, чем было минуту назад от ярости, раскрытым ртом он жадно хватает прохладный вечерний воздух, на лбу капельки пота.

– Простите, я даже не знаю, как вас и отблагодарить.

Мужчина со знаком ветерана войны на своем штатском пиджаке вялым слабым голосом отвечает:

– Спасибо, я рад, что помог. Хотя если вы собираетесь меня отблагодарить, то я действительно обращусь е одной небольшой просьбой. Я дам вам денег. Здесь на углу аптека. Если вам не столь трудно, купите, пожалуйста, тюбик валидола. Две недели назад меня выписали из больницы после инфаркта.