Над Москвою небо чистое - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 80

– Не жалуюсь, товарищ генерал.

– Да-а-а, – неопределенно протянул Комаров. – Так вот, брат, какая обстановка. Волоколамск сдали, Калинин, Клин. Фашисты в Ясной Поляне, под самой Тулой. Вот, посмотри. – Демидов нагнулся над картой и увидел синее полукольцо, нависшее с запада, юго-запада и северо-запада над столицей. Линия фронта разрезала железнодорожные и шоссейные магистрали. В тылу у противника оставались важные аэродромы, опорные пункты, коммуникации. Комаров, ожесточась, водил по карте остро заточенным чертежным карандашом и выкрикивал:

– Видишь, Демидов, видишь? Отсюда прут, здесь нависают. Есть сведения, что головные части подходят к каналу. Вот тебе обстановка.

Оглушенный, подавленный, Демидов на какие-то мгновения почувствовал себя не командиром сражающегося истребительного полка, а просто слабым пожилым человеком, с душой, дрогнувшей от горькой правды, от опасности, нависшей над ним и его землей. О себе самом, о семье, далекой, отделенной от него сотнями километров, о ее несладкой жизни в эвакуации подумал он.

Проницательные глаза Комарова, казалось, заглянули в самую его душу и враз прочитали все это.

– Что? Страшно, Демидов? – понизил голос генерал.

– Страшно, – хрипло ответил тот.

– Вот и мне стало страшно, когда узнал, – признался Комаров, – такое в голову полезло, что вспоминать не хочется. – Он выпрямился, широкая атлетическая грудь расправила коверкотовую гимнастерку, натянув ее до предела. – Верно, страшно! Да только воевать за нас с гитлеровцами никто не придет. Нам все равно придется. Мне – Комарову, тебе – Демидову. Всем твоим летчикам, всем бойцам. Понятно?

– Понятно, – повторил за ним Демидов, – никто не придет, товарищ генерал.

Комаров сел, и опять по его лицу скользнула тревога.

– Я тут маршруты рассчитывал. Что ни аэродром – до линии фронта двадцать – пятнадцать минут полета. А ведь многие-то из этих аэродромов, как и твой, почти в городской черте. Почти в самой Москве. – Он посмотрел на Демидова и сжал тонкие энергичные губы. – Зачем я тебя вызвал, Демидов, ты уже, наверное, догадался?

– Боевую задачу полку будете ставить, товарищ генерал.

– Да. Задачу, – растягивая слова и морща лоб, повторил Комаров. – Очень тяжелую задачу, Демидов.

Демидову показалось, что генерал посмотрел на него с болью и сожалением.

– Мы уже выполняли тяжелые задачи, товарищ генерал.

– Правильно, выполняли, – согласился Комаров, – но эта будет гораздо тяжелее. И если говорить по-честному, то вашему полку я бы не хотел ее поручать.

– Разве мы у вас ходим в любимчиках, товарищ генерал? – притаил Демидов насмешливые искорки в глазах.

– Именно в любимчиках, – отрезал Комаров. – А теперь пойдем к командующему фронтом. У него все и решится.

Движения Комарова стали точными и быстрыми. Он застегнул ворот гимнастерки, вышел из-за стола, взял с секретера свою фуражку с позолоченным витым кантом и низко на лоб насадил лакированный козырек.

– Пошли, Демидыч.

Захватив тонкую кожаную папку, генерал двинулся по коридору особняка, твердо отбивая шаг по скользкому навощенному паркету. Из особняка они вышли на узенькую, посыпанную мелким гравием дорожку. Над ней сплетались в висячую арку гибкие побеги дикого винограда. Летом здесь, очевидно, царил приятный, освежающий полумрак, но сейчас облетевшие листья грудами лежали на дорожке. Впереди между рыжими стволами сосен просвечивало светлое здание с ажурным порталом. Тонкие колонны были красивыми и чистыми, приятно радовали глаз. Большой черный ЗИС-101 стоял у входа.

– Литвинов, – окликнул Комаров водителя, – маршал уезжает?

– Вызван, товарищ генерал. Сказал – в Кремль, – последовал ответ.

– Надо торопиться, – заметил Комаров, ускоряя шаг.

По лестнице, устланной коврами, они поднялись на второй этаж. На белой двери висела дощечка: «Приемная командующего фронтом», и Комаров толкнул эту дверь.

– Подождите меня здесь, – властно сказал он Демидову.

Подполковник присел на узкий диван, облокотился о жесткий пестрый валик. За двумя составленными вместе столами сидели друг против друга моложавый полковник и старший лейтенант. Комаров подошел к полковнику, наклонившись, что-то спросил вполголоса и, получив в ответ утвердительный кивок, направился к массивной двери.

Когда он вошел, маршал сидел за столом перед ровной стопкой шифровок. Исподлобья взглянул на Комарова отечными от усталости глазами.

– Садитесь, генерал. Собираюсь ехать к главнокомандующему. В нашем распоряжении только пятнадцать минут. – Он вдруг улыбнулся, глазами показывая на стопку боевых донесений и лежащую рядом с ними «Правду» с последней сводкой Совинформбюро: – Конфуз с нашим армейским начальством. Мне вчера командармы прислали сводки о боевых потерях противника. Оперативники подвели итог, и вышло, что на фронте уничтожено сто с лишним фашистских танков. Такую цифру мы и передали в Генштаб1. А утром читаю сводку и дивлюсь – черным по белому написано, что на нашем фронте уничтожено… четыре танка противника. Интересно, как теперь их командармы разделят? Придется к десятичным дробям обращаться. – Он невесело покачал головой. – Справедливо поправили. Надо строже и честнее относиться к учету вражеских боевых потерь. Вы тоже на это обратите внимание. Знаю я вашего брата летчика, доложит – цель перекрыта, уничтожено пять танков, шесть бронемашин, до ста человек живой силы. А станешь уточнять, и получается: цель перекрыта, да ничего не убито.

– Бывает и так, товарищ маршал, – без улыбки согласился Комаров. – Я сделаю выводы.

Командующий фронтом уперся руками в подлокотники кресла и приготовился слушать.

– Так какой у вас ко мне вопрос, товарищ генерал?

– Только один, товарищ маршал. О боевой задаче для девяносто пятого истребительного полка подполковника Демидова. – Лохматые брови командующего удивленно поползли вверх.

– Но этот вопрос ведь уже решен. Зачем же к нему возвращаться? Полк Демидова мы бросим на прикрытие юго-западных подступов к Москве – нужно срочно заполнить брешь в противовоздушной обороне.