Космонавты живут на земле - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 36

– Но я и ожидать вас сегодня не мог, – совсем растерялся Горелов, – у меня, кроме тюбика с зубной пастой, никакой закуски… да и стол маленький, все не усядетесь за него.

– А разве это не закуски, – указал майор на свертки и коробки.

– Дополнительные стулья будут доставлены из Володиной и моей квартиры, – подал голос лысоватый капитан.

– Что же касается возможности разместиться за этим столом, то главный конструктор мебельной фабрики явно ее предусмотрел, – прибавил черноглазый, – данный экземпляр имеет склонность раздвигаться, когда порог квартиры перешагивают гости.

– Это означает, – повелительно заключил майор, обращаясь уже к одному Алексею, – что вы должны сменить немедленно пижаму на более пристойный для приема гостей платье. Даю вам для этого пять минут. Вы же, ребята, орудуйте на кухне.

Алеше так хотелось произвести впечатление на новых своих знакомых, что он буквально перевернул свой небольшой гардероб и вскоре появился перед ними в остроносых полуботинках и сером выутюженном костюме. На модной нейлоновой рубашке вызывающе пламенел галстук.

Костров оглядел его с головы до ног и удовлетворенно заметил:

– Вы, Алеша, действительно эффектно выглядите. Однако пиджачок вам придется снять. Здесь очень тепло.

– Почему? – запротестовал Горелов, но Костров деспотично поднял руку. – Снять, снять, – повторил он тоном, не допускающим возражений.

– Может, ему и галстук снять? – подсказал черноглазый космонавт. – Уж очень хорошенький галстук. Жалко будет.

– Галстук и на самом деле пижонский, – добродушно согласился майор, – пусть останется при нем.

Стол в комнате был уже раздвинут, и на белоснежной скатерти стояли фужеры, рюмки, тарелки. Сверкали ножи и вилки.

– Это все ваше приданое, Алеша, – пояснил Костров. – Думали мы, думали: что новоселу лучше всего подарить? Да конечно же это: скатерть-самобранку, посуду, ножи и вилки. Вот и решили. А теперь начинайте-ка с нами знакомиться.

Алеша, минуя Кострова, стал поочередно представляться своим нежданным-негаданным гостям. Кого ловил в коридоре, кого на кухне, кого в комнатах. Он узнал, что капитана с редкими светлыми волосами, зеленоватыми, насмешливо прищуренными глазами и слегка оттопыренной нижней губой зовут Андреем Субботиным, а все космонавты в шутку именуют его из-за недостатка волос «блондином». Черноглазый космонавт с жесткой складкой рта и острыми скулами на худощавом лице назвался Игорем Дремовым. У него была очень широкая грудь спортсмена. Широколицый и очень спокойный в движениях майор с глубоко посаженными темными глазами крепко потряс руку, улыбаясь полными губами, предупредил:

– А я, кроме всего прочего, еще и партийный секретарь. Сергеем Ножиковым зови.

Потом Горелов подошел к орудовавшему у плиты, не очень широкому в плечах, но удивительно гибкому в движениях, капитану, чуть узкоглазому, с тщательно подбритыми франтоватыми усиками. Закатав рукава, он ловко разделывал невесть как попавших сюда свежих карпов. Лукаво подмигнув Алексею, шепнул:

– Видишь, кого в жертву приношу?

– Как кого? Карпов.

– В том-то и дело. Самим собой ради новоселья жертвую, дорогой. Карпов я. Виталий Карпов. Понял?

Полный, краснощекий, несколько грузный в сравнении со всеми своими коллегами, Олег Локтев, был подстрижен под бокс и наделен огромными кулаками. Глаза у него были голубые, ясные, мечтательные, и голос тихий, застенчивый, так не идущий к его внушительной фигуре.

Так вот они какие, его новые друзья, коллеги, космонавты! Алексей рассматривал их с жадным любопытством, искал с ними сходства, находил его и не находил. Это были те, кого готовили для будущего. Пока же их знал только узкий круг людей, с ними общающихся, их обучающих. Горелову бросилось в глаза, что они не одинаковы по возрасту. Голубоглазый Локтев был, пожалуй, старше его на год-два, не больше, тогда как спокойному уравновешенному Владимиру Кострову перевалило явно за тридцать пять, а секретарь партбюро Сергей Ножиков был, видимо, и еще на два-три года старше.

От сковороды, на которой уже жарились карпы, поднимался дразнящий парок. Виталий принюхивался к нему, театрально шевеля усами.

– Отличная будет рыба! Вся в меня пошла.

– Если только ты не будешь жарить ее до рассвета, – насмешливо вставил Костров.

– Как можно, – заволновался Карпов, – я же, Володя, тоже в космонавтах состою. Или ты забыл? Как только объявишь десятиминутную готовность, мои тезки будут в полном ажуре.

– Посмотрим, – недоверчиво покачал головой Костров.

Ножиков, Игорь Дремов и Андрей Субботин уже вносили в комнату тарелки со всякой снедью. Сам Володя двумя треугольниками выстроил на концах стола бутылки. Их было много, но, когда Горелов присмотрелся к разноцветным этикеткам, на одной прочел: «Столичная», а на другой – «Советское шампанское». Все остальные бутылки были с соками, крюшоном, минеральной водой.

Костров вопросительно посмотрел на друзей и, прикусив в углах рта усмешку, спросил:

– Начнем церемониал?

– Начнем, начнем, – дружно подхватили гости.

– Видишь ли, Алеша, – вкрадчиво сказал Костров, – прежде чем приступить к торжественной трапезе, ты должен выполнить небольшую формальность.

– Какую же? – добродушно спросил Алексей, проникаясь все большей и большей симпатией к новым знакомым.

– Представиться генералу Нептуну.

– Кому, кому? – переспросил Алеша. – А разве здесь есть еще один генерал, кроме Мочалова?

Лысоватый Субботин и майор Ножиков отвернулись, чуть не прыснув со смеху. Костров свирепо повел в их сторону глазами.

– Есть такой, – подтвердил он.

– Странная фамилия какая-то, – пожал плечами Горелов, – мифологией отдает.

– Ассистенты! – скомандовал майор.

И тогда Олег Локтев, карпов и Субботин, взяв за руки растерявшегося Алексея, притащили его в ванную и поставили под душ. Холодная струя полоснула по лицу, проникла за шею, сделала мокрой и липкой рубашку. Алеша попытался вырваться, но не тут-то было. У лысоватого Субботина и рослого Локтева мускулы оказались стальными. Пока лилась вода, Костров торжественно провозгласил:

– Посвящается раб божий Алексей, сын Павла, по фамилии Горелов в верные и вечные служители бога морей и космоса царя Нептуна.

Каскад ледяных струй хлестал Горелова. Не прошло и минуты, как он был уже мокрый до нитки и жалобно взмолился:

– Ребята, смилуйтесь, пощадите.

– Выключить душ, посвящение закончено, – скомандовал Костров, и Алешу отпустили.

В коридоре раздались шаги. Костров отпрянул от порога и, картинно щелкнув каблуками, выкрикнул:

– Товарищ генерал, только что закончили посвящение раба божьего Алексея в царство славного бога Нептуна.

– Подождите, шутники, дайте раздеться, – услыхал Горелов знакомый голос.

И он тоже, как был мокрый с головы до пят, выбежал навстречу. Несколько удивленный той вольностью, с какой Костров обратился к командиру части, он решил все же не отступать от уставных норм и громко доложил:

– Товарищ генерал, старший лейтенант Горелов благополучно прибыл в часть.

– Благополучно ли? – под общий смех переспросил генерал. – Идите-ка лучше переоденьтесь, Горелов. А на ребят не сердитесь. Не вы первый под такой душ попадаете.

– Иначе нельзя, – заметил Костров, – когда создается войско, создаются и традиции. А наш отряд особый.

Мочалов покачал головой и добродушно погрозил:

– Смотрите, Володя, не попадайте мне со своими традициями под горячую руку. Влетит!

Потом все дружно устремились к столу. Задвигались стулья, комната наполнилась стуком ножей и вилок. Не успели наполнить рюмки, как в коридоре прозвучали новые звонки.

Горелов удивился, услыхав в прихожей женский смех. «Вот тебе на, объявили мальчишник, и вдруг…» Космонавты оживленно задвигались, даже генерал улыбнулся:

– Это наши девчата. Им по уставу положено опаздывать.

Две девушки вошли в комнату. Было им не более чем по двадцать два – двадцать три года. Одна в вязаной розовой кофте, другая – в голубом шерстяном платье, отороченном изящной белой полоской, обрамляющей воротник и небольшой вырез на груди. Девушка в розовом была ниже своей подруги ростом и полнее в талии. Смуглое широкоскулое лицо с большими, как бы в удивлении разбегающимися в разные стороны глазами нельзя было назвать красивым. Была в ее взгляде покоряющая застенчивость часто смущающегося человека. В руках она держала букетик живых цветов. Каштановые волосы, коротко подстриженные и просто, без выдумки, зачесанные назад, еще больше подчеркивали неброскость ее лица. Зато подруга в голубом платье никак на нее не походила. Стройная, с хрупкими нежными кистями рук и волной светлых, высоко взбитых волос, она смело оглядела стол сероватыми подвижными глазами. Ее чуть продолговатое личико с острым носом дрогнуло в усмешке. Девушка шутливо погрозила сидевшим за столом тонким указательным пальцем: без нас, мол, хотели начать?