Космонавты живут на земле - Семенихин Геннадий Александрович - Страница 33

– Вы теперь уже не летчик-истребитель, – поправил Иванников.

– Но еще и не космонавт.

– Еще нет, но к этому высокому званию надо себя готовить.

– Я хоть с завтрашнего дня могу начать тренировки, – пылко воскликнул Алексей, – проходить все термокамеры, сурдокамеры, роторы, бассейны невесомости, батуты…

Бритые щеки начальника штаба затряслись от смеха.

– Однако же и начитались вы о нашей жизни!

– Еще бы, товарищ полковник. Все, что было в газетах и журналах!

Иванников неторопливо пригладил левой рукой со следами ожога волосы. Глядя на курчавого офицера, про себя подумал: «Зелен. Ох, до чего же и зелен! Сколько с ним придется поработать! Да и получится ли еще из него настоящий космонавт?» Прохор Кузьмич года три назад служил в Звездном городке, общался со всеми прославленными героями космоса. Сейчас он сравнивал с ними новичка, и ему почему-то казалось, что тот слишком уж жидковат. Алеша по-иному истолковал возникшую в разговоре паузу и не на пользу себе прибавил:

– Я и все фильмы о космических полетах смотрел по три раза. «Рейс к звездам», «Снова к звездам» и другие.

– Фильмы? – словно издалека переспросил Прохор Кузьмич. – В них все, конечно, ярко и эффектно, как на больших праздниках.

– А в жизни, товарищ полковник?

Иванников перестал улыбаться.

– В жизни – как в будни. Проще и гораздо труднее. И запомните, Алексей Павлович, с той самой минуты, как проходную прошли, запомните: жизнь человека состоит в основном из будней, а не из праздников. Тем более у космонавтов.

– Так я готов как можно скорее включиться в эти будни.

– Во все эти, как вы говорите, термокамеры, сурдокамеры и центрифуги?

– Ну да.

– Ох, Алексей Павлович! Я отдаю дань вашей искренней горячности, но… Еще не так скоро придется вам приступить к специальным тренировкам. Сейчас главное не в них. Вам немедленно надо браться за учебу, серьезную и трудную.

– Но я же кончил авиаучилище, – наивно заметил Алеша.

– Авиаучилище? – засмеялся Иванников. – Да ведь авиаучилище для космонавта все равно что церковно-приходская школа, дорогой старший лейтенант. Космонавт!.. Гагарин по одной дорожке прошел вокруг земного шара. Титов – по другой, Николаев и Попович иными орбитами ходили. И каждый, кто совершает новый полет, действительно пашет звездную целину. Не подумайте, что я пытаюсь образами говорить. Это элементарно. Словом, чтобы, как выражаются журналисты и киноработники, совершить рейсы к звездам или, как у нас говорят попроще и поточнее, исследовать космическое пространство, – нужны огромные знания. Наши ребята уже не те, какими они пришли сюда. Они претерпели огромную эволюцию. Вы же назначены в особый отряд. Поживете – узнаете, какая огромная задача перед нашим маленьким отрядом поставлена. Учиться надо. Тогда все перед вами откроется: и сурдокамеры, и центрифуги, и многое другое. – Он строго, будто прицениваясь, посмотрел на Горелова и улыбнулся: – Подождите, Алексей Павлович, командир говорил, что вы художник. Это правда?

– Да уж какой там, – потупился Алеша, – рисую так, в основном самоучка. Когда выходит, а когда и нет. Раз даже премию получил и картина на выставке побывала.

Прохор Кузьмич вышел из-за стола и заинтересовано посмотрел на новичка.

– Так ведь это же здорово!

– Не понимаю, – оторопело произнес Горелов.

– Все поймете, – оживляясь, продолжал начальник штаба. – Космонавт-художник для нас находка. Из каждого полета пилоты космических кораблей привозят кинопленку и фотокадры, записи в бортовых журналах, личные наблюдения. Ну а если полетит художник? Он же потом такие зарисовки по памяти сделает! Иной раз о сияниях, закатах и восходах, о том, какой Земля видится с высоты, трудно рассказывать словами. А если вам вдруг из корабля в открытый космос придется выходить, монтажные работы выполнять? То, что вы увидите за бортом корабля, навек в память врежется. – Иванников опять сел за стол. – Еще об одном должен предупредить. Мы храним имена будущих космонавтов, их дублеров и тренеров в секрете. Короче говоря, сразу уясните себе, как только вышли за проходную, вы уже не летчик-космонавт Горелов, а просто советский гражданин Горелов – если на вас штатский костюм. А если военный – то старший лейтенант Горелов, и баста. А теперь идите устраиваться. – Прохор Кузьмич открыл сейф, достал плотный картонный листок. – Вот ордер на квартиру. Вручаю без фанфар, но все-таки церемония из торжественных. Как-никак две комнаты, двадцать шесть метров. Сейчас я вызову нашего коменданта капитана Кольского, он вас проводит.

Иванников позвонил, и через минуту в кабинете появился пожилой, небольшого роста капитан с усталым нервным лицом и огромной синеватой родинкой на лбу.

– Прошу знакомиться, – обратился к ним обоим Иванников.

…На улице Кольский сказал:

– Шагать тут недалеко. Семнадцатый дом сразу за поворотом. Этаж второй, удобный. Сейчас ваша квартира как раз освобождается.

– Освобождается? – удивленно переспросил Горелов. – Кто же в ней до меня обитал?

– Капитан Вячеслав Мирошников.

– А сейчас?

– Получил новое назначение. Убывает. – И, словно желая избавить себя от дальнейших расспросов, комендант обвел рукою вокруг: – Полюбуйтесь нашим городком. Маленький, компактный. Вы к нему быстро привыкните. Когда я сюда прибыл, здесь ничего не было. Ни зданий, ни стадиона, ни учебных корпусов. Сплошной лес. Мама моя, если бы вы знали, в какую стужу мы его рубили! В каждое из этих зданий я тоже кирпичи своими руками вкладывал. Можете не сомневаться. А когда городок построили, вызвали меня в кадры и спросили, хочу ли остаться тут на постоянной работе. Я тоже, разумеется, спросил, а что здесь будет. И когда мне сказали – отряд космонавтов, развел руками и ответил: «А кто же не захочет работать в таком отряде, хотел бы я вас спросить?»

Им навстречу попалась группа офицеров, человек в пять, спешившая к штабу. Шагавший впереди майор весело крикнул:

– Коменданту привет! – и не обратил никакого внимания на Горелова.

Остальные, наоборот, задержали взгляд только на нем. Были они все молодые, почти одного роста, крепко сложенные. На меховых новеньких шапках желтели летные «крабы». И по тому, как властно ступали они по утоптанной дорожке и громко разговаривали, безошибочно понял Алексей: это идут хозяева городка – космонавты. Кольский подтвердил:

– Ваши коллеги на физподготовку направились.

У подъезда, к которому они свернули, стояла трехтонка с раскрытым кузовом. Два солдата с усилием закрывали железные двери красного контейнера, туго набитого домашними вещами и мебелью.

– Все, что ли, забрали? – окликнул их комендант.

– Все, товарищ капитан, – ответил один из солдат.

Кольский грустно вздохнул и показал Алеше на лестничный пролет, приглашая подняться первым.

Семнадцатый дом ничем не отличался от многих блочных домов, существующих ныне в авиационных городках, разбросанных во всех концах нашей земли. Три подъезда, четыре этажа, серые аккуратные стены. На втором этаже полная молодая женщина в меховой шубке и белых валенках никак не могла английским ключом отворить дверь. Из-под теплого платка выбивались припорошенные снегом черные волосы. Смуглое, темноглазое лицо южанки и чуть подкрашенный рот. Видимо, женщина только-только пришла из магазина: у ее ног стояла тяжелая хозяйственная сумка.

– Сергей Иосифович, – окликнула она Кольского, – выручайте из беды.

– Мама моя! – воскликнул Кольский. – Жена космонавта, и не в силах справиться с каким-то замком! Давайте ключ. Не зря в Одессе говорится, что дело мастера боится.

Пока комендант открывал замок, женщина с нескрываемым любопытством разглядывала Горелова.

– Будете нашим соседом? – бойко спросила она.

– Собираюсь.

– Вот и хорошо. Если что понадобится, не стесняйтесь обращаться за помощью. У нас это принято. С одним чемоданом осваивать жилплощадь трудно.

– Готово, Вера Ивановна, – сказал в эту минуту Кольский, и женщина, поблагодарив его, скрылась за дверью.