Пробуждение - Рой Кристина - Страница 48

А пойти к свекрови я не могла. Мы были совсем чужими друг другу.

Мне пришлось нести мой крест, но Господь помогал мне. Муж не только оценил мою сестринскую любовь к нему, но и охотно принял мое свидетельство о Христе. Вскоре мне стало ясно, что Господь помиловал и спас его. Напрасно несчастный на фронте желал себе смерти. Отец Небесный не хотел смерти грешника! А здесь Он открыл ему дверь в обещанный Отцовский дом. Теперь моя душа спокойна, потому что мой несчастный муж обрел вечный покой на родной земле. После того как я исполнила свой долг, а мое свидетельство о Христе как моей, так и его матерью было резко отклонено, я решила навестить еще мою несчастную тетю и возвратиться потом, уже навсегда, в Америку, к моей госпоже, которая, я знаю, с радостью снова примет меня. Вот, пожалуй, я вам все и рассказала. Благодарю вас за доброе известие о моем двоюродном брате. Ну а как поживают его жена и моя тетя?

- Это хорошая христианская семья, в которой вы будете себя чувствовать уютно. Благодарю вас за доверие и радуюсь с вами, что вы крест свой не зря взяли на себя. А вот и Зоров-це перед нами! Красивая деревушка! Может быть, вам в ней понравится. Я тоже приехал только в гости, а теперь строю здесь дом. Не хочу показаться высокопарным, но скажу, что я понял очень важную вещь: мы, словаки, обязаны общими силами трудиться над строительством нашего общего дома - освобожденной родины.

К новостям, занимавшим зоровчан, таким образом, прибавилось еще и известие о том, что к тетушке Сениной в гости приехала племянница из Америки. Так как старушка переселилась в дом пастора, гостья остановилась у Цили Сениной, которой очень пригодилась помощь этой здоровой и трудолюбивой женщины. Работа у них теперь вдвое спорилась.

Тихо стало в доме пастора с тех пор, как мать его оставила.

Она заботилась о доме и о дворе, ходила на птичник, в сад и в хлев. Нередко она появлялась и в комнате сына, чтобы принести ему белье и починенные носки или чтобы только что-нибудь спросить у него. После того как пастор вернулся без нее, вокруг него воцарилась тишина. Утром Иосиф наводил порядок в его комнате. К завтраку, обеду и ужину пастор выходил в столовую, а комната матери была закрыта. На первом этаже устрои-лись тетушка Сенина с Иосифом. Туда также приходили и люди, желавшие поговорить с духовным наставником. Если бы пастор Моргач чувствовал себя виноватым перед матерью, он эту тишину и одиночество принял бы за наказание. Но совесть его была чиста, он чувствовал лишь боль от сознания того, что любящая добрая мать его оставила. Когда он на вокзале попросил простить его, если он ее когда-нибудь обидел, она, со слезами обняв его, уверяла, что он ей всегда был добрым сыном. О таких расставаниях говорил Христос.

Недавно старший Воротов ему пожаловался: "Поверьте, господин пастор, иногда просто сбежал бы куда-нибудь из дома. Когда-то я был очень жестоким, грубым человеком; домашние меня боялись, и, если я улыбался, им казалось, что они в раю. Сегодня, когда Иисус Христос сделал меня тихим и нежным, когда я стараюсь дать им любовью все, что упустил, меня никто не понимает. Жена, дети, теща, мать, невестка - все обходят стороной, будто не замечают меня! Иногда они весело беседуют, а как только я захожу в комнату, сразу умолкают или расходятся в разные стороны! Если бы они раньше такое посмели, я бы им показал! Хуже всего, когда я утром читаю Слово Божье. Тогда они садятся так, чтобы ничего не слышать, или ищут себе работу, опять-таки чтобы не слушать меня. Раньше теща потихоньку натравливала на меня мою жену, теперь она это делает открыто. Я чувствую, что они провоцируют меня на ссору с ними.

Ах, трудно сказать, как сатана искушает меня и моих домашних!

Поверьте, господин пастор, я в моем доме совершенно одинок!" Молодой пастор теперь тоже узнал, что такое одиночество.

Пока мать была с ним, он мог разговаривать, общаться с нею и чувствовать ее любовь, хотя она и не понимала его. Теперь он знал, что никто его больше не любит так, как она.

Пастор подошел к окну. Перед ним был сад с мощными старыми деревьями, и они, расступаясь, открывали вид на заходящее солнце, лучи которого освещали горы вокруг долины Вага. -По голубому небу плыли легкие белые облака; под ними зеленели поля, среди которых серебристой лентой извивался Ваг. Такая спокойная мирная картина, полная поэзии!

Молодой пастор тихо стоял у окна, а в душе его оживали воспоминания, роились мысли. Он вспоминал о прощании с матерью на вокзале, видел перед собой статную фигуру зятя Игоря, слышал его слова: "Вот теперь, милый мой, когда мать будет у нас, тебе придется жениться. Не можешь ты жить как отшельник.

Женись, пока молод, возьми себе хорошенькую жену, с ней жизнь и радость придут в дом! Холостяк подобен лодке с одним веслом. Вниз по течению еще ничего, а против течения не поплывешь!" "Он прав, - подумал пастор Моргач, - мне же всегда приходится плыть против течения. Мне нужна помощница, которая была бы со мной заодно". Словно на облаках, приплыл вдруг образ девушки с корзинкой, полной фиалок; в ту Страстную пятницу прокралась в его сердце мысль о личном счастье, именно в тот момент, когда молодость пробудила в нем естественные желания. На миг он закрыл глаза, открыл их снова и, мечтательно улыбаясь, устремил взгляд на горы, не видя их. Зато он ярко вообразил себе картину райской семейной жизни, где царила избранница его сердца; она бы устроила все в доме по своему вкусу, создав атмосферу света, музыки и поэзии. Тогда он смог бы расширить поле своей деятельности для Христа, чтобы души, ищущие истину не уходили пустыми. И с какой радостью он каждый раз возвращался бы домой, потому что там его ожидала бы его голубка!

Невольно он прижал к груди скрещенные руки, так как лишь в этот момент понял, что любит эту девушку.

"О Аннушка, как я тебя люблю!" - сказал он про себя.

Его мечты были прерваны внезапным появлением тетушки Сениной, стука которой в дверь он не слышал. Она извинилась, что помешала, и сказала, что Ужеровы уже дважды спрашивали пастора; они хотят с ним поговорить.

- Ужеровы? - переспросил пастор удивленно. - Скажите им, пусть приходят, и подайте мне, пожалуйста, сразу ужин, чтобы я был готов!

Через несколько минут на столе перед пастором стояли молоко и хлеб. Он ел с аппетитом и заметил, что всегда серьезное, почти печальное лицо старушки сегодня выглядело необычно радостным.

- Что вас так радует, матушка? - осведомился он.

- Ах, господин пастор, как не радоваться, когда у Ужеровых будет свадьба?

- У Ужеровых свадьба? Кто же там женится?

- А вы не знаете? Степан хочет сегодня объявить в церкви о своей свадьбе. Он хотел бы сделать это до праздника Троицы.

- А на ком он женится? Не на той ли девушке из Праги? - озабоченно спросил пастор.

- Нет, та давно замужем. Невеста, с которой он сейчас к вам придет, гораздо лучше ему подходит - это Аннушка Янковская!

- И Янковский ее ему отдает? Она еще так молода!

Женщина в своей радости не заметила, что голос пастора зазвучал вдруг иначе, словно ему стало холодно. Комната для него погрузилась в сумрак, померкло и лицо молодого пастора.

- О, Янковский ее никогда не отдал бы из своего дома! Степан войдет в их семью, заменит ему сына, в котором он так нуждается. Я так рада, что он ему тем самым облегчит жизнь и освободит от тяжелой работы. Аннушке уже восемнадцать, и отец и муж будут беречь ее. Лучшей пары ей и желать нельзя! Степан небогат, но умен, а ей нужно не богатство, у нее его достаточно. Ужеро-вы - самая старшая семья в Зоровце и всеми уважаемая. В союзе с Янковским они будут первыми в деревне. У нас, крестьян, так же, как у господ. У нас тоже не всякий может выбрать, кого хочет. Если, например, крестьянин женится на своей работнице, то, какой бы она хорошей ни была, в деревне никогда не будет пользоваться таким уважением, как если бы она была ему ровней. Почему это так среди людей, не знаю, но вряд ли это когда-нибудь изменится.