Пробуждение - Рой Кристина - Страница 35

Жена склонила голову на сложенные на столе руки и молчала.

- Циля, почему ты молчишь? - спросил ее муж.

- Потому что я боюсь!

- Ты боишься!? - воскликнули муж с матерью. - Чего же?

- Вы, мама, разве не знаете, чего? - Лицо Цили побледнело. Сжимая лоб руками, она оглядывалась в комнате, как человек, который должен расставаться со всем, что ему дорого.

- Циля, ты боишься, что я снова вернусь к своему старому греху! - догадался ее муж.

- А ты уверен, что этого не случится? Мы жили без Бога, без Христа, без Его Слова; мы оба не послушались ни Бога, ни родителей, да, мы служили сатане в аду. Сбежав в то утро от тебя, окровавленная и израненная, будто собаки меня рвали, я бежала из этого ада. Днем и ночью я видела перед собой ту страшную разруху и опустошение, дрожала при мысли, что мне снова придется вступить в этот ад. И когда вы меня привели в этот чистый обновленный дом, с любовью приготовленный для нас людьми, мне показалось, что я вхожу в рай. Ты был уже не тем диким зверем, но и не тем, ради которого я согрешила, переступив пятую заповедь, а стал новым, добрым человеком. Я боялась, что это лишь сон и что я снова очнусь в аду. Каждый день и каждую ночь, прожитые мной в этом раю, я начинала и заканчивала на коленях перед Господом Иисусом Христом. И теперь мне уходить из этого рая? И зачем?

Чтобы купить земли! Вы слышали, что рассказывала госпожа Гарак, когда она гостила здесь у своих родителей? Хотя она и хвалилась, рассказывая, сколько у них земли, она говорила, что живут они, как в цыганской будке, где нет ни праздника, ни воскресенья. Во всей округе нет церкви, зато есть пивная! И когда бабушка Ужерова посоветовала им каждое утро петь, читать Библию и молиться, Гарак, всплеснув руками, возразила, что на это нет времени, что у них все не так, как здесь у нас! Работники их забастовали бы, если бы хозяева не работали вместе с ними. А сколько им приходится платить! Там нужно рано вставать, чтобы работа не накопилась! И ты хочешь идти в такое рабство? Без праздника, без воскресенья? Наши здесь будут собираться вокруг Слова Божьего, а мы будем там, в чужой стороне, когда мы в вере еще не окрепли? Ни я, ни вы ручаться не можем, что останемся верными Господу. "Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?" Если хотите - идите, я вам запретить не могу; но добровольно я в этот ад не пойду. Мне точно известно, что Господь нас туда не посылает, ибо Его воля такова, чтобы мы прежде искали Царства Божьего. Там мы его вряд ли найдем. Если бы здесь был голод или еще какая нужда - другое дело; а так?! Зачем нам уходить отсюда? Бог мне здесь каждый день дает работу, которая меня кормит. А земля? Сколько мне понадобится в конце земного пути, люди дадут!

Молодая женщина говорила сначала с горечью, а затем в ее голосе зазвучала решимость души, которая ни за какие блага не хотела ступить на скользкий путь.

- Ах, Циля, неужели ты думаешь, что я без тебя пойду? - вскрикнул Сенин. - Как ты себе это представляешь? Ведь я не к богатству стремлюсь, а к тому, чтобы тебе и матери вернуть то, что я растратил, чтобы совесть меня не мучила..

- Мне не жаль того, что пропало. У меня теперь большее сокровище, чем все потерянное, ведь я вижу тебя спасенным! Я тебя никогда не укоряла за прошлое. Если бы ты оставил свои грехи там, куда Бог их бросил, они бы тебя больше не угнетали. Но одно тебе скажу: ради тебя я оставила моего доброго отца, потому что тебя я полюбила больше, чем его. Но если ты меня хочешь увести куда-нибудь, где я могу потерять Иисуса Христа, я с тобой не пойду, потому что теперь Его я люблю больше, чем тебя, и не хочу повредить своей душе.

- Но Циля, - смело вмешалась свекровь, - зачем нам жить без Слова Божьего? Кто нам помешает день и ночь начинать с Ним?

- Работа нам помешала бы и работники! Если они там живут не лучше чем здесь - Цыгане, тогда в каких помещениях обитают работники? Может быть, все семьи ютятся в одной комнате. Мы еще никогда не жили вместе с другими людьми, которые не хотят знать Бога. Может быть, они утром и вечером будут ругаться, ссориться, а нам в той же комнате петь, читать, молиться? Вот если бы это были дядя Янковский или бабушка Симонова; они, может быть, и таких людей привели бы к Господу. Но мы еще не такие христиане, как они!

В комнате наступила тишина. Сенин сидел с опущенной головой. По природе своей он был упрямым человеком; задуманное он всегда хотел осуществить. Если он даже советовался с другим, то в конце концов поступал по своей воле. Циля хорошо знаЛа своего мужа, поэтому она и не пыталась его отговорить от поездки на новое место. Увидев, что мать Уже согласна с ним, она, как тяжело ей это ни было, решительно заявила, что не поедет с ними. Такого он не ожидал от своей жены. Ведь она теперь, как никогда раньше, искренне любила его, и в последнее время они, по ее словам, жили как в раю! Сенин вдруг встал и молча вышел. Через несколько минут он уже был У Янковского и сказал ему, что хочет посоветоваться с ним по одному делу. Они вошли в комнату. Сенин сообщил соседу о своих планах и намерениях, ничего не утаив также из сказанного Цилей. Он хорошо запомнил ее слова, но пока он говорил, их значение выросло перед ним во всей своей истине до громадных размеров.

- Скажите, пожалуйста, кто прав, - я или она? Я для нее и для матери моей лучшего хочу. Здесь мы никогда не поднимемся, не станем хозяевами, всегда будем только поденщиками!

- Я думаю, Сенин, что вы стремитесь к доброму, но дорога в ад, как известно, нередко бывает вымощена благими намерениями.

Решение вашей жены - не менять Слово Божье на наживу - мне кажется более правильным. Петр тоже дерзал заверить Христа, что останется Ему верным, и против Его воли последовал за Ним во двор Каиафы. Но когда сатана там начал просеивать его через свое сито, Петр не устоял. Циля права, она хочет избежать этого просеивания, чтобы не отпасть от Господа. Вы - спасенный милостью Божьей пьяница и злодей. В силах ли вы устоять при ежедневном общении с такими же людьми? Нет, наверное... А что вы, собственно, хотите? У вас здесь свой домик, ваша жена и мать прилежно трудятся, вы свободный гражданин и сам себе хозяин. Вы, кроме как во время обучения ремеслу и на военной службе, никогда еще не служили другим. А на новом месте вы станете слугой, а ваша жена - прислугой. Сможете ли вы оставаться смиренными даже тогда, когда увидите всякие глупости со стороны наемных работников? Циля ваша снова такой красавицей стала! Здесь, в деревне, никто не осмелился бы обращаться с нею недостойным образом. Жена работника никогда не пользуется таким уважением, а вы знаете, что в мире много распущенных мужчин. Вы же не удержались бы не ударить такого, если бы он только пошутил с ней? Недавно я получил письмо от товарища по военной службе.

Мы в России, в плену, вместе нашли Христа. Он словак и тоже хотел купить земли здесь, в республике. Желая получше узнать жизнь земледельцев, он пошел по колониям навестить своих земляков, которые там принадлежали к христианским общинам и проповедовали о Царстве Божьем. Он надеялся, что увидит в них идеал, свет и соль, но, к сожалению, нашел соль, лишенную силы, а свет, если не потухшим, то поставленным под сосудом, и не встретил ни одной души, приобретенной для Христа. У этих собственников, в самом деле, много земли, они подняли свои хозяйства, но какая польза от этого, если они для дела Божьего мертвы? Так и с вами будет, сосед, если вы предложение Мартыновых назовете волей Божьей. На самом деле оно не что иное, как искушение.

- Нет, господин Янковский, этого со мной не случится, - ответил сапожник. - Я понял, что вы с Цилей правы. Такую чудовищную жизнь, как вы мне нарисовали, я никогда не смог бы перенести. Лучше я буду жить бедным поденщиком в нашем "раю", как сказала Циля. Я не хочу стать богатым и повредить своей душе. Я благодарю вас!

- Подождите немного, сосед, - задержал Янковский спешившего домой Сенина, - у меня тоже есть предложение для вас. Хотя оно и не столь блестяще, как вам показалось то, от Мартыновых. Присядьте еще ненадолго!