Здесь курят - Бакли Кристофер Тэйлор - Страница 26

И преподобный отец снова сел.

– Сейчас найдут.

Ник затянулся еще разок. Пепел опасно навис над персидским ковром. Дверь отворилась, Маргарет внесла треснувшее чайное блюдце с гербом школы Св. Эвтаназия.

– Все, что смогла найти, – произнесла она тоном, в котором смущение смешивалось с негодованием на то, что ей приходится играть роль пособницы при человеке, извергающем черный зловонный дым.

– Да, Маргарет, спасибо, – сказал его преподобие, чуть ли не вырвав из ее руки блюдце и вручив его Нику всего за миг до того, как пепел пал на школьный девиз: «Esto excellens inter se» – «Превосходить друг друга во всем».

– По преимуществу, – сообщил Ник, – мы спонсируем разного рода спортивные состязания. Однако полагаю, нам удастся что-нибудь придумать.

– Чудесно! – сказал его преподобие.

– Мне придется согласовать это с людьми из отдела общественных программ. Впрочем, мы с ними говорим на одном языке.

– Великолепно, – сказал его преподобие, ерзая в кресле времен королевы Анны. – Я вот подумал, будет ли необходимо э-э… промульгировать э-э… происхождение полученных средств?

– «Получено от Академии табачных исследований на выполнение наших программ», – Ник выдохнул дым. – Стандартная формулировка.

– Да, безусловно. Да. Я думал лишь о том, что, возможно, существует какая-то иная… корпоративная организация, которой мы могли бы выразить благодарность. Э-э… всемерную, разумеется.

– Хм, – произнес Ник. – Вообще-то, есть еще Совет по табачным исследованиям.

– Да, – разочарованно откликнулся его преподобие, – я так и полагал. СТИ попал недавно в выпуски новостей в связи с процессом Бенавидеса. Суд установил, что табачные компании основали СТИ как «витринную организацию» в пятидесятые годы, когда американские курильщики обнаружили, что кашляют они все сильнее а удовольствия получают все меньше. Идея состояла в том, чтобы убедить всех, будто табачные компании спят и видят, прости господи, как бы им досконально разобраться в «вопросах здоровья». В первом же докладе СТИ вина за распространение рака легких и эмфиземы взваливалась на глобальный прирост объемов цветочной пыльцы. Похоже его преподобие все это знал.

– А каких-либо иных организаций не существует? Ник сложил ладони крышей.

– Мы входим в состав Коалиции за здоровье.

– А! – Его преподобие хлопнул в ладоши. – Замечательно! Григе проводил Ника до самой машины. И только рядом с ней Ник спросил:

– Кстати, как дела у Джоя?

– Джоя?

– У моего сына. Он учится у вас в седьмом классе.

– О! Превосходно, – сказал преподобный отец. – Очень умный паренек.

– Значит, все в порядке?

– Более чем. Ну что же, – он пожал протянутую Ником руку, – спасибо, что за глянули. Буду ждать новостей от… – он подмигнул, этот сукин сын в собачьем ошейник так-таки взял да и подмигнул! – …от Коалиции за здоровье.

Глава 11

Новокаин уже выветрился, но Ник, вылетая впереди своей охраны с автостоянки Св. Эвтаназия, по-прежнему пребывал в приподнятом настроении, а то, как он управился с его преподобием, подмешивало к этому настроению толику торжества. «Сома» уж кралась на кошачьих лапках по центральной нервной системе Ника и мурлыкала там или шипела, отгоняя дурные мысли. Он оторвался от Майка с ребятами, внезапно свернув с Массачусетс авеню налево – на красный свет, – чудом уклонился от летевшего навстречу фургона химчистки, едва не передавил целую компанию возвращавшихся из мечети мусульман и только тут вспомнил наконец, что доктор Вит не велел ему и за руль-то са-диться, а не то что изображать Парнелли Джонса в самой гуще городского движения;

Дженнет позвонила ему в машину сообщить, что он нужен ей на совещании о выработке реакции АТИ на посвященный пассивному курению отчет Агентства по по ране окружающей среды, который будет опубликован на следующей неделе. И еще одна хорошая новость замаячила на горизонте табачников: Эрхард, их научный эксперт, подготовил доклад насчет того, что курение сдерживает развитие болезни Паркинсона.

– Буду через десять минут, – сказал Ник, уже испытывая усталость от перспективы участия в очередном совещании. Вся его жизнь – одно сплошное совещание. Интересно, в средние века люди тоже совещались с утра до вечера? А в Древнем Риме, в Греции? Не диво, что обе эти цивилизации погибли – видимо, упадок и визиготы в конце концов показались им предпочтительней все новых и новых совещаний.

– Я заскочу в «Кафе Оле», запасусь капучино, – Ник зевнул, ощущая во всем организме некую «сома»-тозность. – Тебе прихватить?

– О да, пожалуйста.

Он оставил машину в подземном гараже, с удовлетворением отметил отсутствие Майка, Джефа и Тома – тоже мне, телохранители – и поднялся наверх, в Атриум. Здесь находилось около дюжины заведений с названиями вроде «Пекинский гурман» (весьма посредственный интерьер и цыплята с глютамином), «Паста-Паста» (развесная торговля Спагетти), «ПИЙ» (Просто Изумительный Йогурт) и «А ну-ка, бублики!». Вокруг фонтана располагались столики, за которыми можно было поесть. Хорошее, в общем, место для перекуса, особенно вашингтонским летом, когда мало кому хватает решимости вылезать на плавящийся тротуар. Ник стоял у прилавка «Кафе Оле», дожидаясь двух своих двойных капучино, как вдруг ощутил уставленный ему в спину взгляд. Он обернулся, но никого не увидел – не считая какого-то бродяги. Ник, рожденный в 1952 году, по старинке называл их «бродягами» вместо «бомжей», но, разумеется, про себя, а не в лицо. Некоторое время назад он пытался протолкнуть программу бесплатной раздачи сигарет в приютах для бездомных, однако записные анти-табачные горлопаны пронюхали о ней и надавили на Министерство здравоохранения, чтобы оно воспрепятствовало ее осуществлению, так что люди, более кого бы то ни было нуждающиеся в бесплатном куреве, такового не получили. Ник знал большинство бродяг, попрошайничавших в Атриуме, пока их не шугала охрана, но этот был ему незнаком. Недурной образчик – крупный, нескладный, а уж грязен! Бродягу облекали останки дюжины, примерно, разных пальто. Волосы сальными прядями свисали на лицо, похоже раззнакомившееся с водой и мылом где-то в семидесятых. Бродяга приблизился.

– Щитвертаканинайжется? – глаза у него были неожиданно ясные, у большинства ему подобных они смахивали обычно на желтки протухших яиц.

Ник протянул бродяге доллар и спросил, не хочет ли он покурить.

– Жааблажаславитибябох.

Ник отдал ему всю початую пачку.

– Ашпищки?

Ник отдал ему и разовую зажигалку. Принесли капучино. Ник направился к эскалатору, ведшему к холлу с лифтами. Бомж поплелся за ним. Ник вовсе не собирался завязывать с ним близкое знакомство, но, как бывший католик, так и не смог совершенно избавиться от мысли – хоть и считал ее глупостью, – что один из этих убогих вполне может оказаться Христом в штатском, пришедшим посмотреть, кто являет милосердие к ничтожнейшим из тварей Его и кого, стало быть, Он сможет в дальнейшем избавить от вечного пламени, в сравнении с которым и летний Вашингтон покажется Антарктидой.

– Как тебя зовут? – Спросил Ник.

– Режжжарх.

– Ник. Ты откуда?

– Балмурр.

– Приятный город, – они уже поднимались по эскалатору. Ник сказал: – Ладно, удачи.

Что-то ткнуло его в середину спины, что-то, похожее на кончик зонта. Затем он услышал, как голос – определенно принадлежавший бродяге, но звучавший совсем иначе – произнес:

– Не оборачивайся. Не дергайся и не вякай. Это дуло девятимиллиметрового, не будешь делать, что тебе говорят и когда говорят, окажешься в морге с биркой на ноге раньше, чем остынет твой кофе.

В качестве вступительного слова это, несомненно, производило сильное впечатление. Эскалатор кончился. Их окружало множество людей, и Ника подмывало крикнуть: «На помощь!» – но этот голос… голос очень и очень не советовал ему так поступать.

– Видишь тот лимузин? – спросил бродяга. – Топай к нему, но медленно. Бежать не надо.