Открыта вакансия на должность четвертого мужа (СИ) - Смык Мария Ивановна - Страница 46

— Но это не меняет ни чего. Ведь следующие ваши дети могут быть от Армана. Не отказывайте нам, я вас очень прошу. Посоветуйтесь с мужьями. Мы будем ждать вашего решения, сколько вы скажете.

Я была на распутье. С одной стороны для меня действенно уже не правило трех, а правило пяти. И это уже не проблема беременности и детей, а дальнейшей жизникак таковой. А чего мне ломать голову? Пора уже поговорить с мужьями на чистоту. А Джианни? Но я была уверенна, что бы я не решила, что бы не решили остальные мужья, любое решение он примет как и полагает настоящему мужчине, спокойно, с полным пониманием. Даже сейчас в свое свободное время он проводил с ребенком больше времени, чем остальные папаши. Ему это доставляло громадное удовольствие и он считал Камелию СВОЕЙ дочкой и я была более чем уверена, что и моих близнецов он примет с такой же радостью и любовью.

В палатке меня уже ждали мужья, справедливо рассудив, что в любом случае, я все равно вернусь сюда.

Сразу же на входе в палатку, я попала в объятья Пейтона. Прижав меня к себе, он уселся в кресло и стал меня целовать.

— Я так по тебе соскучился! Хорошо, что приехал герцог и потребовал немедленной встречи с тобой. Я ему выскажу благодарность, если он еще и останется по-дольше.

— Пейтон, родной, мне надо очень многое вам сказать и в кое в чем признаться. Харм сел на спинку кресла и взял меня за руку.

— Терра, что бы там ни было, мы тебя любим и всегда поддержим. Говори.

Как трудно справится с волнением! Как трудно передать свои мысли, когда не знаешь с чего начать. Как трудно, когда кажется — вот сейчас скажу, признаюсь во всем и вся моя счастливая жизнь будет закончена.

— Когда Харм и Аминтас провели ритуал возврата души, душу настоящей Терры уже было не вернуть, в ее тело попала моя душа. Я совсем из другого мира, но так получилось, что я оказалась внучкой королевы теургар Дассанты, дочерью наследной принцессы Диодоры. Я только недавно об этом узнала, когда оказалась вместе с Аминтасом в подземной столице исчезнувшего народа. Как только я попала в ваш мир, во мне стала просыпаться магия теургар. И сейчас моя жизнь попадает не под ваш «Закон Трех», а под закон демиургов — для нормального существования я должна иметь либо пять мужей, либо столько же мужчин в своей жизни и постели. Это как-то связано с физиологией и магией, воздержание грозит смертью.

Харм хотел что — то сказать, но я, сжав его руку, покачала головой.

— Я еще не все сказала. Когда мы были в подземном городе, у меня была связь с Аминтасом и сейчас я беременна. Это подтвердил советник короля.

И тут меня прервали оба мужа.

— Так это же здорово! Ты, что решила, что мы будем против ребенка? Ты с ума сошла! Мы тебя любим такой, какая ты есть, а ту Терру мы даже не знаем!

Я не знаю, кто говорил какую фразу, я только чувствовала крепкие объятия и жаркие поцелуи. В глазах стояли слезы, и вдруг, неожиданно я начала рыдать. Напряженное состояние последних дней выливалось в истерику. Мои мужья, не сказав ни слова, увлекли меня на кровать и занялись утешением…

Горячие, безумно властные поцелуи, заставляли судорожно глотая воздух, изгибаясь всем телом навстречу неистовым рукам Пейтона, отвечать то одному, то другому мужу. А потом мне уже было все равно, где чьи губы и руки. Желания моих мужей правили этим балом. Сладкая судорога, пронзившая меня между ног сначала, маленьким пожаром разлилась по венам всего тела, что бы в один миг превратиться в множество горящих факелов, заставляя плавиться и кричать от удовольствия. И вот уже там, в пульсирующей глубине я почувствовала присутствие мужского начала. Ритмичные, сводящие с ума и невероятные по силе ощущения. Я подчинилась им, я вобрала в себя этот ритм и ответила ему, двигаясь навстречу. В голове ни осталось ни одной связной мысли, только желание, страсть и наслаждение. Я не знаю, через сколько времени мы пришли в себя, но тесно прижавшись ко мне, двое счастливых мужчин, нежно лаская грудь и бедра снова начали говорить о том, что им абсолютно все равно, что я не та Терра и что мои дети, это и их дети.

И тогда я поняла, что это самый прекрасный момент за все время, что я здесь. Меня любят и понимают Именно меня.

Потом Харм отстранился и сказал

— Терра, надо обязательно сообщить Аминтасу, что он скоро станет папой. А советник не сказал кто будет мальчик или девочка?

— Он сказал, что будет двойня, девочка и мальчик. — ответила я, прижавшись к нему еще крепче.

Оба мужа охнули.

— Тем более его надо поставить в известность. Да, к стати, а зачем вообще приехал герцог? Всю дорогу у него было такое выражения лица, как будто ему предстоит важная дипломатическая миссия и он страшно боится ее исхода?

Пейтон смотрел на меня с восхищением и интересом.

— Он предложил мне взять четвертым мужем своего сына Армана, с условием, что следующего своего ребенка я рожу от него, поскольку вот эта вся земля, где мы находимся теперь вотчина рода Тагоров и только этот ребенок, мой и Армана, должен быть здесь правителем.

Пейтон задумался а потом изрек

— А я то думал — на что всю дорогу намекает этот жрец? Он говорил, что герцог выражает не только свою позицию, но и позицию короля и жрецов и что все они очень надеются на наше согласие.

Харм рассмеялся

— Пейтон, наша Терра дочь принцессы теургар, именно она настоящая наследница этих мест. Правда, это трудно доказать. Но, что греет мое сердце, так это то, что герцог желает для своего сына место четвертого мужа. Представляете, он так тщательно отбирал для него невест, проверяя родословную, финансовое положение, вторых и третьих мужей, что тот в 42 года до сих пор не женат.

— Он так же выбирал и для старшего сына, хотя тот и первый муж, но двое детей жены не от него. — поддержал Пейтон Харма.

— Ну, кроме положения и самомнения, для того что бы женщина забеременела от мужчины надо еще что-то, например, любовь.

И он поцеловал меня. А Харм добавил

— Терра, ты сказала, что по закону демиургов надо еще два мужа? А как ты относишься к Аминтасу. Он же не принудил тебя к отношениям? Это было по обоюдному согласию?

Я задумалась. Тогда, в колыбели, все было понятно и органично. Я чувствовала наше желание, нашу страсть. Потом я заставляла себя не вспоминать и не думать об истинном моем отношении к Аминтасу. Что же сейчас я ощущаю? Я закрыла глаза и представила мага. Перед глазами, почему то, предстала картинка — обнаженный Аминтас на золотом ложе. Я расслабилась, попробовала скользнуть внутрь своего сознания, и вдруг мое тело скрутило безумное желание. Это мой мужчина, он должен быть только моим!

— Я хочу, что бы он был моим мужем!

Харм подскочил на постели.

— Тогда срочно посылай ему вестника. Он пройдет над этими землями, а над Латурией и подавно. Аминтас должен быть здесь как можно быстрее. А советнику короля мы скажем, что без Верховного мага, вопрос о его сыне мы обсуждать не будем.

Верховный маг, как всегда, задерживался на работе допоздна. Здесь, по крайней мере, он чувствовал себя живым и нужным. Дома пустота и тишина действовали угнетающе. Друзей, благодаря должности и скверному характеру, давно не было. Не считать же частые встречи с королем — дружескими посиделками? Плохо быть сильнейшим менталом. Волей, не волей мысли собеседника становятся тебе ясны и понятны. Политика и безопасность, прежде всего! Раньше хоть походы по некоторым замужним дамам, не отягощенным моральными принципами, приносили ему хоть какую-то разрядку. Теперь и это не только не приносило никакого удовольствия, а наоборот, затягивало его в жуткую депрессию. Он уже и сам боялся признаться самому себе в истинных причинах, вернее в одной причине с редким именем ….

Впервые он понял, как ужасно быть менталом, после первого совершеннолетия. Домашнее обучение магии и привычка, доведенная до автоматизма — постоянно накладывать щиты от чужих эмоций, здесь не сработали. В «Розовой жемчужине», куда привел его отец на обучение сексуальной грамотности, его поручили самым опытным гетерам. Он старался быть прилежным учеником — комплекс отличника. Но в периоды оргазма терял самообладание и слышал все мысли партнерш. В семнадцать лет он был худым, высоким, нескладным юношей, даже занятия спортом не помогали. Хуже гадкого утенка. Он даже запомнил одно изречение: