100 великих женщин - Семашко Ирина Ильинична - Страница 28

Интересно, что указом Екатерины от 12 июня 1768 года Салтычиху не только лишили дворянского сословия, материнских прав, всего имущества, но и постановили впредь именовать «сие чудовище мушиною».

Впрочем, нельзя сказать, что Дарья Николаевна после смерти мужа была обделена мужским вниманием. Длительные интимные отношения связывали вдову с землемером Николаем Андреевичем Тютчевым. Правда, в тот самый год, когда Салтычиху взяли под домашний арест, любовник надумал жениться и оставить надоевшую пассию. Никто не утверждает, что Николай Андреевич решил бросить Дарью Николаевну потому, что она попала в немилость властей.

Может, так совпало, но не зря же говорят, что несчастье не приходит одно. Салтычиха, услышав об измене Тютчева, поступила как заправская бандитка. Она накупила горючих веществ и приказала двум гайдукам подпалить дом обидчика, да так, чтобы непременно в огне погибли и неверный любовник, и его невеста. Но для сообщников одно дело было забивать беззащитных крепостных девок, а совсем другое — погубить дворянина. Они несколько раз отправлялись на задание, но возвращались ни с чем; в конце концов, слезливо взмолились — дескать, не вели, Дарья Николаевна, казнить, вели миловать — приказ ваш невыполним.

Салтычиха прослышав, что бесстыжий Тютчев будет проезжать со своей невестой по дорогам её имения, выставила пикеты с целью убийства, но операция снова сорвалась — то ли кто-то опять «сдал» Дарью Николаевну, то ли Николай Андреевич, зная «крутой» характер бывшей любовницы, поостерёгся.

Шесть лет длилось следствие по делу Салтычихи и закончилось в 1768 году. Екатерина озадачилась сложной проблемой. С одной стороны, помещица Салтыкова принадлежала к весьма уважаемому дворянскому роду, и прецедент наказания отпрыска аристократических кровей мог вызвать недовольство в некоторых кругах. С другой — царица хотела превратить судилище над преступницей в показательный, политический процесс, который призван был всему миру продемонстрировать намерение императрицы создать новое правовое государство.

Екатерина приказала лишить всех званий, имущества и отправить в ссылку всех мздоимцев и взяточников, покрывавших убийцу. Подельники Салтычихи приговорены были к публичной порке и последующей каторге. Не избежал наказания даже Богомолов, который перед этим содержался Салтычихой в кандалах. Ну а для виновницы 17 ноября 1768 года назначена была на Красной площади гражданская казнь. Екатерина так заботилась о воспитании подданных, что даже распорядилась прислать горожанам специальные приглашения.

Народу, конечно, собралось видимо-невидимо. В то утро шёл крупный, хлопьями снег. Салтычиху привезли на площадь и приковали цепями к позорному столбу, повесив ей на грудь табличку со словами «Мучительница и душегубица». То-то отвели душу народные мстители: они плевали в нестрашную теперь маньячку, кидали в неё дерьмом и грязью.

Салтычиха была пожизненно заточена в яму под Соборной церковью Ивановского монастыря. По мистической казуистике истории этот храм был выстроен в честь рождения другого маньяка и изверга Ивана Грозного. Два раза в день решётка в склепе отодвигалась и Салтычихе просовывали еду. Выводили узницу только раз в сутки, чтобы она послушала издалека колокольный звон и посмотрела церковь. Доступ к священному алтарю убийце был запрещён.

Тридцать три года просидела Салтычиха в яме и умерла дряхлой старухой. Её имя стало ругательным у русского народа.

АНЖЕЛИКА КАУФМАН

Когда женщина одарена столькими талантами и красотой, как наша героиня, то ей редко удаётся добиться чего-то путного. Однако имя Анжелики Кауфман многое говорит подлинным ценителям живописи, ибо в своё время она была очень знаменитым художником, заказать портрет которому считалось престижным.

Девочка родилась в семье немецкого художника Иоанна Иосифа Кауфмана на захудалом постоялом дворе в маленьком французском городке Туре, ибо отец был склонен к перемене мест. Одиннадцати месяцев Анжелику перевезли в Италию, где, наконец-то, семья осела надолго.

Богато одарённая натура девочки проявилась очень рано. С шести лет Анжелика начала рисовать, да и трудно было удержаться от того, чтобы не взять в руки уголёк или кисточку, проводя целые дни в мастерской отца. Иоанн Иосиф Кауфман не отличался особыми талантами живописца и обделенность природой стремился восполнить трудом, с детства он приучал и дочь к каждодневной изнуряющей работе.

Анжелика была чрезвычайно привязана к отцу, потому что он заменил ей и подружек, и детские развлечения, и учителей. Часами девочка упражнялась в живописи, а иногда это маленькое красивое существо с папкой рисунков заходило на богатые виллы, чтобы продать свои работы и помочь семье. Трудно было отказать столь очаровательному ребёнку, и однажды даже местный епископ согласился позировать Анжелике.

Старый Кауфман отлично сознавал, что талант дочери позволит ей достичь гораздо большего, чем удалось это ему самому, и потому не жалел ни средств, ни сил для шлифовки таланта Анжелики. Во-первых, они предприняли длительное путешествие по Италии. По мнению отца, эта благословенная страна могла стать для девушки источником вдохновения, как и для великих мастеров Возрождения. Во-вторых, старик по-прежнему уповал на изнуряющую работу и не разрешал Анжелике ни часа развлечений. Девушка была покорной дочерью и только однажды её натура взбунтовалась. Безусловно, читатель угадает, если подумает, что это была любовь. Странствуя по свету, но ведя замкнутый образ жизни из-за запретов отца, Анжелика всё-таки умудрилась познакомиться с молодым музыкантом. Девушка была одарена от природы удивительным голосом. Парень умолял Анжелику бросить живопись, отца-тирана и посвятить себя пению, уйти с ним. Для девушки наступили дни мучительных сомнений. Впервые она не могла посоветоваться с отцом, впервые в её размеренную жизнь вошли смута и нежелание работать. Решить сама эту жизненную проблему Анжелика не смогла и отправилась к духовнику. Конечно, тот посоветовал ей остаться с отцом, забыть о греховной карьере певицы и выбрать более благородную стезю живописца. От дней влюблённости в творчестве художницы осталась картина, на которой изображён Орфей, пытающийся увести Эвридику из Ада. Черты навсегда покинутого любимого она придала своему живописному герою. Есть и ещё одно полотно: сама Анжелика между двух муз — Музыки и Живописи, обе зовут её, но она склоняется ко второй.

Итак, выбор состоялся и больше, казалось, ничто не мешало таланту девушки. Действительно, она остро почувствовала веяния галантного века с его стремлением к игре, подражаниям, с его ленивым полумраком и уютными креслами, с его кукольными пастушками и золотистыми будуарами. Вскоре слава молодой художницы долетела до Миланского дворца, куда она и была приглашена. Двор был пленён мастерством Анжелики, желающие занимали очередь, чтобы заказать у неё портрет. Девушка, упоённая поклонением и славой, с успехом воспроизводила поверхностный и модный в то время стиль блестящего французского двора, работая с пастелью. Пастушье платье — писк сезона, атласные туфельки, шляпа с лентами на напудренном парике, куколка, окружённая массой поклонников — вот портрет Анжелики того времени.

Смерть матери заставила семью вновь покинуть насиженное место и отправиться на этот раз в родную Браганцу. Однако здесь отец с дочерью прожили недолго. Кому нужны были нарисованные пастушки, если вокруг полно настоящих. Анжелика едва успела закончить фрески для приходской церкви, как отец решил уехать ко двору графа Монфорта, где для девушки была работа. От весёлого двора Монфорта она отправилась в Рим. Здесь она познакомилась с Иоанном-Иоахимом Винкельманом, немецким историком искусств, который имел огромное влияние на современные умы. Анжелика тоже поверила его учению, наконец-то, у девушки появился первый сторонний учитель. Винкельман исключительно высоко отзывался об одарённой художнице: «Мой портрет для одного друга сделан исключительной личностью, одной немецкой художницей. Она очень сильна в портретах… Её имя — Анжелика Кауфман». В Риме девушка познакомилась со многими лондонцами и, увлёкшись их рассказами о родном городе, решила попытать счастья в туманном Альбионе.