Макаров - Семанов Сергей Николаевич - Страница 52

Это был большой и неоспоримый успех, ибо судьба крупного боевого корабля висела на волоске. Макаров не преминул заметить по этому поводу в одном из своих сочинений: «Броненосец „Генерал-адмирал Апраксин“, стоящий четыре с половиной миллиона, был спасен ледоколом „Ермак“, который одним этим делом с лихвой окупил затраченные на него полтора миллиона». Успех «Ермака» был столь очевиден, что власти опять сменили гнев на милость, и Макаров с Васильевым получили несколько лестных поощрений.

В то же самое время комиссия Бирилева с тем же упорством, с каким экипаж ледокола боролся за спасение «Апраксина», доказывала, что «Ермак» вообще не приспособлен для полярных плаваний. Тем не менее весной 1900 года Макаров и его сторонники взяли верх.

Было решено, что исследования Арктики на «Ермаке» будут продолжены. Однако опыт прошлых экспедиций показал, что ледокол нуждается в некоторых конструктивных усовершенствованиях. После долгих обсуждений постановили укрепить носовую часть, а также удлинить ее (предполагалось, что так будет легче раскалывать тяжелые ледяные поля). Специальная комиссия утвердила эти предложения. Летом 1900 года «Ермак» вновь пришел в Ньюкасл для соответствующих переделок. Работы потребовали довольно много времени. Только в феврале следующего года ледокол снова прибыл в Кронштадт.

Все это время Макаров оставался на Балтике – он был назначен главным командиром Кронштадтского порта, и его занимали неотложные служебные дела. Однако он непрерывно продолжал заниматься подготовкой новой экспедиции на север. Деятельность эта была самой разнообразной. В частности, Макаров подготовил к печати книгу о первых двух полярных плаваниях «Ермака». Поразительна все-таки работоспособность этого человека!

Его новая книга (в двух частях) содержала более 500 страниц, включая рисунки, карты, таблицы и пр. Основную часть текста составили дневниковые записи адмирала, сделанные им во время экспедиций. Но ведь эти записи необходимо было обработать. А потом проделать весь трудоемкий цикл по превращению рукописи в печатный том. К тому же Макарову пришлось издавать книгу без чьей бы то ни было помощи и на свой счет – все соответствующие ведомства не сочли его труд достойным внимания (повторилась история с «Морской тактикой»).

И напрасно – в том нет теперь никаких сомнений. Научный материал экспедиции был представлен широко и полно. Не только своим материалом интересно это сочинение. Дневниковое построение книги дает возможность создать необычайно динамичный и колоритный рассказ о романтике полярного путешествия, содержит множество любопытнейших подробностей, которые может поведать только бывалый очевидец. Например, как охотятся на белых медведей и о том, как медведи, в свою очередь, «охотятся» на тюленей. О повадках полярных птиц, о рыбной ловле и о многом другом.

Весной 1901 года новая книга Макарова вышла из печати тиражом в 2000 экземпляров (каждый экземпляр обошелся автору почти в четыре рубля – сумма затрат набежала изрядная!). Называлась книга – «Ермак» во льдах». Заголовок получился многозначительный, хотя вряд ли сам Макаров преследовал подобную цель (всякие намеки и иносказания были ему чужды). И тем не менее так оно и есть: «Ермак», то есть дело полярных исследований на благо России, оказался затерт льдами – не столько теми, полярными, а тяжеловесными глыбами холодного казенного равнодушия.

Маршрут новой экспедиции был утвержден следующий: надо было пройти мимо северной оконечности Новой Земли и далее через Карское море к устью Енисея и обратно. 16 мая «Ермак» вышел из Кронштадта навстречу полярным льдам.

Плавание с самого начала проходило в неблагоприятных условиях. В двадцатых числах июня ледокол подошел к Новой Земле. Обычно море здесь в такое время года свободно ото льда, на сей же раз ледовая обстановка в этой части Баренцева моря оказалась необыкновенно тяжелой. Чистой воды почти не было, и «Ермак» с трудом прокладывал себе путь вперед. Однако Макаров категорически не желал отступать. Он приказал пробивать лед «с набега». Огромный корабль на полном ходу врезался в льдину. Треск, грохот... «Ермак» продвинулся на 30 метров. Новый удар – продвижение метров на 6, не больше. Еще удар – и продвижения вперед почти нет... Позднее Макаров так объяснял причину этого явления: «Лед, который изломан, обращается в песок или ворох снега и образует подушку. Вся сила удара тратится на преодоление трения об эту подушку и на ее деформацию, и когда нос приблизится к сплошному льду, то запасы силы уже почти не остается».

Что только не предпринимал Макаров в своем стремлении прорваться вперед! На лед лили горячую воду. Забивали якорь в лед впереди корабля и подтягивались на канате. Ломали льдины вручную и оттаскивали их в сторону, чтобы повернуть корабль. В этих тяжелых трудах принимала участие вся команда, включая ученых и даже самого адмирала. Но положение с каждым днем становилось хуже, и, наконец, «Ермак», израсходовав огромное количество угля, остановился среди ледяного поля. Всякое продвижение сделалось невозможным.

Итак, «Ермак» был затерт льдами. Сильный ветер нес ледяные поля на северо-восток, то есть в направлении, прямо противоположном обратному движению к незамерзающему пространству океана. Положение экспедиции становилось угрожающим. 24 июля 1901 года Макаров записал в дневнике: «Проснулся в 4 1/2 часа и до утра не мог заснуть. Мысль, что мы совершенно во власти природы, меня страшно гнетет». Очень тревожны были, видимо, мысли адмирала, коль скоро этот необычайно уравновешенный человек с железными нервами стал страдать бессонницей. В те дни он писал жене (не зная еще, что так и не сможет письма отправить): «Эта работа вовсе без результатов в высшей степени тяжелее физически и психически. Неделю тому назад это у меня отозвалось на неправильности работы сердца, но я сейчас же бросил курить и пить кофе, доктор дал лекарство, и теперь я опять здоров...»

Эта самая «работа без результатов» выглядела следующим образом (цитируем дневник Макарова): «Все, начиная от меня, вышли на работу с лопатами, кирками и прочими инструментами. Казалось вначале, что работа идет чрезвычайно успешно, ибо теплая вода из холодильников производила обильное течение, в то время как мы руками разбрасывали куски льда в разные стороны. После 1 1/2 часов усиленной работы лед под нами зашевелился и из-под низа выступили такие тяжелые глыбы, которых прежде совсем не было видно. Место, в котором мы работали, казалось заполненным льдом еще более, чем прежде. Это далеко не остановило энергии, и работы усиленно продолжались до вечера. Потом, поднявшись на ледокол, я увидел, какую ничтожную часть работы мы произвели. Очевидно, руками в Ледовитом океане много не сделаешь».

Мучительные попытки вырваться из ледового капкана продолжались. Через несколько дней Макаров записывает: «После обеда пошли на лед. Лед оказался с проталинами, так что я два раза провалился, но не глубоко... Что это такое – я решительно не могу понять. 28 июля – между тем холодно, а все ветры только сжимают лед. Какое заколдованное место! Я сильно опасаюсь, что нам не удастся выбраться отсюда».

Итак, в плену, «во льдах». Попытки освободить «Ермак» «руками» прекращены – бессмысленная трата сил. А силы нужно поберечь, неизвестно, какие испытания еще ждут впереди. Терпение, выдержка – вот единственное оставшееся оружие экипажа ледокола.

Скупые записи в судовом журнале «Ермака», сделанные рукою самого Макарова, выразительно рисуют жизнь корабля во время ледового плена:

«14(27) июля... В 8 утра я на мостике, командир на корме, пробовали все способы повернуть влево. Не удалось.

15(28) июля несет на NNО (северо-северо-восток. – С. С.).

16(29) июля утром пробовали повернуть судно. Безуспешно. С часу (дня) опять пробовали, разогнули якорь, оборвали перлинь25.

17(30) июля совещание. Уменьшение порции. Утром скрип вдоль борта продвигающихся льдин.

20 июля (2 августа)... Ледокол зажат вплотную. Движение 2–3 фута, потом больше. Решили ослабить лед руками. 12'/2 ч. вышли все на работу.